Питер - Москва. Схватка за Россию
Шрифт:
Остановимся на малоизвестных фактах, свидетельствующих о желании властей и оппозиционных сил нащупать точки взаимодействия. В мае-июне князь Андрей Ширинский-Шихматов (его родной брат Алексей недолгое время в 1906 году был обер-прокурором Св. Синода) по протекции сестры императрицы Елизаветы Федоровны (вдовы убитого в феврале великого князя Сергея Александровича) получает высочайшую аудиенцию. Он обстоятельно информирует Николая II об общественных настроениях в Первопрестольной. В итоге ему поручается отвезти в Москву собственноручное письмо государя и посоветоваться там с некоторыми видными деятелями по поводу составления проекта конституции. Он проводит ряд встреч, на которых присутствовали Д.Н. Шипов и другие земские представители [313] . Поручение этой специальной миссии А.А. Ширинскому-Шихматову явно неслучайно: другой лидер московской либеральной общественности проф. С.А. Муромцев испытывал к нему большее личное расположение (в свое время Муромцев даже сватался к сестре князя, но получил родительский отказ; привязанность к своей возлюбленной он сохранил до конца жизни) [314] . Однако переговоры Ширинского-Шихматова по конституционным проблемам не получили развития: их содержание получило огласку через зарубежную прессу, что вызвало недовольство в верхах. Тем не менее вариант проекта Основных законов, подготовленный земцами и профессорами, увидел свет. Известно, что это стало упреждающим действием на ожидающееся обнародование проекта конституции с совещательной думой, который разрабатывался у министра внутренних дел А.Г. Булыгина. Как откровенно признавался И.И. Петрункевич, было «важно заменить чем-нибудь проект Булыгина» [315] .
313
См.: Графиня Комаровская Е.А. Воспоминания. М., 2003. С. 144-145.
314
См.: Там же. С. 60-61.
315
См.: Общероссийский съезд земско-городских деятелей в Москве. 6-8 июля 1905 года // Либеральное движение в России. 1902-1905 годы. М., 2001. С. 277.
Суть проекта
316
См.: Там же. С. 279-280, 286.
317
См.: Из записок Ф.А. Головина // Красный архив. 1933. №3. С. 143.
318
См.: Записки Ф.А. Головина // Красный архив. 1926. №6. С. 132.
319
См.: Тыркова-Вильямс А. На путях к свободе. Лондон. 1990. С. 246-247.
320
См.: Маклаков В.А. Власть и общественность на закате старой России (Воспоминания современника). Париж, 1936. Т. 3. С. 558.
321
См.: Медушевский А.Н. Сергей Андреевич Муромцев // Российские либералы. М., 2001. С. 277.
322
См.: Самодержавие. История, закон, юридическая конструкция. Б. м., б. г.
И все же нельзя сказать, что либеральная бюрократия начала XX века игнорировала московское конституционное творчество. К примеру, с ним посчитал нужным ознакомиться патриарх государственного либерализма Д.М. Сольский. Его продолжительная беседа с тем же Муромцевым состоялась 3 июля 1905 года, накануне очередного земского съезда, где рассматривался его проект Основного закона. Непосредственным организатором встречи выступил директор знаменитого петербургского Александровского лицея А.П. Саломон: он хорошо знал Муромцева, с 1898 года читавшего в лицее курс по гражданскому праву [323] . С другой стороны, еще лучше Д.М. Сольскому был известен Саломон: он приходился племянником уже покойному министру народного просвещения А.В. Головину – либеральному деятелю эпохи Александра II. На Муромцева встреча произвела большое впечатление, он оценил своего собеседника как человека, «искренно преданного делу народного представительства и достаточно просвещенного в области конституционных вопросов» [324] . Сольскому также не могло не импонировать решение московских авторов конституции придать ей консервативный характер: группа Муромцева стремилась обеспечить органичное включение подготовленного Основного закона в общий законодательный свод империи. Конечно, не осталось незамеченным, что отдельные фразы ключевой статьи проекта о государственном устройстве взяты не только из постановления земского съезда, но и из Рескрипта от 18 февраля 1905 года [325] . Неудивительно, что труд Муромцева и его соавторов оказал влияние на текст правительственных Основных законов, правда, не в такой степени, как хотелось бы самим земцам [326] . Видимо, поэтому соратник С.А. Муромцева Ф.Ф. Кокошкин, оставивший любопытные воспоминания, утверждал задним числом, что Сольский, при всей своей симпатии к земскому движению, не мог побудить правительство пойти ему навстречу [327] . Этот вывод Кокошкина спорен, поскольку последующие события вокруг земских съездов свидетельствуют как раз об обратном: Сольский оказывал им большую поддержку.
323
См.: Милюков П.Н. С.А. Муромцев. Биографический очерк // Сергей Андреевич Муромцев. Сб. статей. М., 1911. С. 44.
324
См.: Там же.
325
См.: Кокошкин Ф.Ф. С.А. Муромцев и земские съезды //Там же. С. 224-225.
326
См.: Там же. С. 227.
327
См.: Там же. С. 226.
Вспомним, в какой сложной обстановке проходил земский съезд 6-8 июля 1905 года, где и обсуждался, и был принят проект Муромцева. Открытию съезда препятствовала администрация города, заседание было фактически запрещено московским генерал-губернатором А.А. Козловым. На квартиру Ф.А. Головина, где заседало оргбюро, явилась полиция; в день открытия съезда в особняк князей Долгоруких тоже пожаловали полицейские наряды; у ряда участников съезда прошли обыски. Власти опасались, что собрание провозгласит себя учредительным и приступит к формированию альтернативного правительства [328] . Ф.А. Головин – будущий председатель II Государственной думы – посетил Козлова, дабы выразить свое возмущение действиями полиции. Но тот в свое оправдание сослался на петербургское начальство.
328
См.: ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1905. Д. 1000. Ч. 1. Т. 2. Л. 48.
куда и просил адресовать жалобы. Вместе с тем, видимо в знак сочувствия, он дал явно неслучайный совет: обратиться в столице к Д.М. Сольскому [329] . Головин, который уже много слышал хорошего об этом высокопоставленном сановнике от Муромцева, именно так и поступил. Встреча полностью оправдала его ожидания. Сольский долго расспрашивал его о земском движении, интересовался съездами и настроениями участников, выразил свое позитивное отношение к законодательному представительству. О конкретной жалобе, с которой и пришел к нему Головин, он обещал поговорить с государем [330] . Головин возвратился в Москву преисполненный энтузиазма: полиция зафиксировала несколько частных совещаний земских и городских деятелей, где активно обсуждалась его петербургская встреча [331] . Последствия визита не заставили себя долго ждать. Уже 15 июля 1905 года Первопрестольная получает нового генерал-губернатора П.П. Дурново. (Правда, в молодости, в начале 70-х годов XIX века, он уже был московским губернатором, отметившись громким конфликтом с городским головой купцом И.А. Ляминым.) В мемуарах Витте прямо говорится, что это назначение состоялось благодаря протекции Д.М. Сольского, который покровительствовал Дурново (и в частности, обеспечил его вхождение в Государственный совет). Заметим, что новый московский генерал-губернатор имел устойчивую репутацию либерала [332] , и она оправдалась уже 3 августа 1905 года – во время его официального представления в должности. П.П. Дурново много говорил о готовящейся конституции, о народном представительстве и призвал всех оказать поддержку новым начинаниям правительства [333] . Лично он такую поддержку продемонстрировал: во время службы Дурново в Москве прекратилось давление на земцев. Так, подготовка и проведение их очередного съезда в середине сентября 1905 года впервые обошлись без каких-либо эксцессов, что не осталось незамеченным устроителями мероприятия [334] .
329
См.: Из записок Ф.А. Головина // Красный архив. 1933. № 3 (58). С. 146.
330
См.: Там же.
331
См.: Докладная Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве в Департамент полиции. 27 июля 1905 года // ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1905. Д. 1000. Ч. 1. Т. 2. Л. 113.
332
См.: Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 549.
333
Си:. Джунковский В.Ф. Воспоминания. М., 1997. Т. 1. С. 67.
334
См.: Кокошкин Ф.Ф. С.А. Муромцев и земские съезды // Сергей Андреевич Муромцев. Сб. статей. С. 240.
Столь же важным для земского движения, как назначение П.П. Дурново, оказался визит в Москву сенатора К.3. Постовского. Он был послан по высочайшему повелению для выяснения обстановки после июльского съезда. Николая II встревожило оглашенное на нем обращение земцев к населению. К тому
же существовала опасность сближения земских кругов с революционными элементами. Заметим, что Постовскому были даны четкие указания: не устраивать ни допросов, ни тем более преследований [335] , – и общение получилось вполне благожелательным. Один из земцев, В.И. Вернадский, писал:335
См.: Земцы и сенатор Постовский // Освобождение. 1905. 18(5) сентября. С. 506.
«"Постовский и его помощники" убедились в полной нашей легальности. В действительности из всех ныне существующих политических групп мы как раз являемся наиболее умеренными в форме нашей деятельности, а по программе своей представляем настоящую государственную группу» [336] .
Такую самооценку, прозвучавшую из уст видного съездовского деятеля, следует признать вполне справедливой. Примечательно, что земцы решили до окончания миссии сенатора воздержаться от какой-либо активной политической деятельности: если вдруг она будет расценена как незаконная, участники съездов могут лишиться возможности быть избранными в думу [337] . По поводу обращения к народу, так встревожившего власть, земские деятели уверяли, что оно преследовало единственную цель – успокоить народ. С долей обиды они указывали на воззвания к тому же русскому народу, которые беспрепятственно распространялись господами Шараповыми и Грингмутами (редактор промонархической газеты «Московские ведомости») [338] . Вообще приверженцы либерализма старались не отставать от ура-патриотической пропаганды: к примеру, прием земской делегации Николаем II они сделали поводом для целой агитационной кампании. Десятки тысяч печатных сообщений о высочайшей аудиенции распространялись по губерниям, а кое-кто, как, например, князь П.Д. Долгорукий, лично объезжали волости в Московской губернии, чтобы поведать крестьянству эту радостную весть [339] .
336
См.: Выписка из письма В.И. Вернадского к Е.А. Короленко в Петербург. 27 июля 1905 года // ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1905. Д. 1000. Ч. 1. Т. 2. Л. 160.
337
См.: Докладная записка Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве в Департамент полиции. 29 июля 1905 года // ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1905. Д. 1000. Ч. 1. Т. 2. Л. 159-159 об.
338
См.: Письмо И.И. Петрункевича к сенатору К.3. Постовскому // Архив русской революции. Т. 21. С. 459.
339
См.: ГАРФ. Ф. 102. 00. 1905. Д. 1000. Ч. 1. Т. 2. Л. 69, 165.
Все перечисленные выше эпизоды очень важны для понимания всего, что случилось позднее в 1905 году. Они совершенно не укладываются в стереотипное представление, будто царизм был нацелен на консервацию самодержавных порядков и на дух не переносил земских преобразовательных устремлений. Тем не менее шаги, предпринятые властью до октябрьско-декабрьского обострения, свидетельствуют о стремлении правительства включить движение, развивающееся снизу, в свой конституционный сценарий. И это стремление отнюдь не было утопическим, что подтверждают итоги очередного общероссийского съезда земских и городских деятелей, состоявшегося в середине сентября 1905 года. На этом крупном мероприятии обсуждалось отношение оппозиционной общественности к Высочайшему Манифесту, обнародованному б августа. Конечно, конституционное творчество верхов никого не могло оставить равнодушным, но что касается земцев, то большинство из них склонилось к поддержке булыгинской думы. Профессор М.М. Ковалевский объяснял это тем, что:
«ею разрывалась цепь, связующая нас с бюрократическим самовластием и „временными правилами", почти всецело заступившими место законов в царствование Александра III» [340] .
Земское движение, занимавшееся проблемами государственного строительства, не поддержало бойкот совещательной думы, призвав участвовать в предстоящих выборах и войти в будущую думу сплоченной группой. Интересно, что весомым аргументом в пользу такого решения стало для земцев исключение из числа избирателей представителей остальных слоев общества. В докладе В.Е. Якушкина прямо подчеркивалось, что по условиям изданного избирательного закона из тех, кто мог бы выступать с самостоятельной программой, только земские и городские деятели не устраняются от выборов. А потому участие в избирательной кампании становится для них крайне ответственным делом и приобретает особый смысл [341] . При этом в докладе говорилось о дальнейшем усовершенствовании как самой Государственной думы, так и порядка избрания в нее. Подход, обозначенный в Манифесте от 6 августа, объявлялся руководством к будущим действиям [342] . Радикальным же элементам, настойчиво призывавшим к коренной ломке государственного строя, адресовался упрек в недостаточной сплоченности и организованности [343] .
340
См.: Ковалевский М.М. Моя жизнь. Воспоминания М., 2005. С. 340.
341
См.: Доклад В.Е. Якушкина на Общероссийском съезде земских и городских деятелей в Москве. 12-15 сентября 1905 года // Либеральное движение в России. 1902-1905 годы. С. 404.
342
См.: Там же.
343
См.: Там же. С. 406.
Подобная думская конструкция совсем не устраивала новых приверженцев конституционных ценностей – купеческую буржуазию. Не ради таких итогов она делала ставку на либеральный проект. (И это ключевое обстоятельство недостаточно оценено исторической литературой, включая современную [344] .) Заметим, купеческая элита не принимала активного участия в партийном строительстве промышленников (хотя партийная горячка охватила тогда всех). Инициатива принадлежала Петербургу, откуда правительству была направлена просьба привлечь представителей биржевых комитетов к обсуждению законодательных проектов [345] . Но приезд в Москву 4 июля 1905 года одного из организаторов торгово-промышленной общественности, В.И. Ковалевского, лишь заставил купечество продемонстрировать острое недовольство совещательной думой в земледельческом облике. На этом заседании представители биржевых комитетов центра, Поволжья и Урала высказались за введение конституционного строя, за снятие всех ограничений для развития промышленности и за крестьянские реформы, способствующие росту народного благосостояния [346] . Глава московских биржевиков Н.А. Найденов, испугавшись всплеска эмоций, даже попросил всех покинуть помещение биржевого комитета; заседание продолжилось в доме П.П. Рябушинского [347] . Уже тогда можно было почувствовать, что воинственный порыв купеческой элиты сильно отличался от настроений, преобладающих среди тех же земских деятелей. Правительству политические дебаты доморощенных буржуа радости, конечно, не доставили, и тем не менее оно не ожидало от них серьезных угроз, а тем более срыва консервативно-констиционного сценария. Власти были уверены: купеческие претензии растворятся в инициативе петербургской буржуазной группы, не помышлявшей действовать вне правительственного курса; и эти ожидания полностью подтвердились. Промышленники Петербурга и Юга России решили избегать политических дебатов и сконцентрировались на деловой проблематике. В результате возникла идея вместо партии создать экономическое объединение. Вскоре оно и появилось под названием «Совет съездов представителей промышленности и торговли». Кстати, московская деловая элита осталась в стороне и от этой предпринимательской организации.
344
Хотя здесь начали происходить позитивные сдвиги. Наиболее ярким примером является монография польского ученого Э. Вишневски, специально изучавшего московское купечество и его участие в первой русской революции. Автор не соглашается с краеугольным тезисом советской историографии о контрреволюционности крупной русской буржуазии. См.: Вишневски Э. Капитал и власть в России. М., 2006. С. 297.
345
О попытках буржуазии создать свою партию см.: Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия в 1904-1914 годах. Л., 1987. С. 77-82.
346
См.: ГАРФ. Ф. 63. 1905. Д. 793. Л. 30-31.
347
См.: Там же. С. 39-40.
Оценивая партийные начинания российской буржуазии, следует признать их политическую несостоятельность: оппозиционность отечественных капиталистов в публичной сфере не была серьезной. Но вместе с тем именно здесь находится узловая точка всех последующих перипетий 1905 года. Если у питерских буржуа, ориентированных на правительство, инициативы политического характера, едва обозначившись, быстро иссякли, то капиталисты из народа двинулись иным, не публичным путем. У них имелся собственный сценарий, который не ограничивался созданием торгово-промышленной партии и должен был нарушить планы властей по избранию совещательной думы. В конце июля 1905 года представители крупной московской буржуазии еще раз, теперь в узком кругу, вернулись к вопросам, поднятым на совещании биржевиков 4 июля. На мероприятии в доме фабриканта И. А. Морозова (сына В. А. Морозовой, обычно собиравшей радикальные элементы в своем особняке) присутствовало около тридцати видных промышленников. По сведениям полиции, они занимались согласованием конкретных действий на тот случай, если Государственная дума будет объявлена лишь законосовещательной, а не законодательной. Предлагалось противодействовать такому правительственному решению; звучали угрозы приостановить фабрики и заводы для создания массового рабочего движения, препятствовать реализации внутренних займов, отказаться платить промысловый налог и т. д. [348] Очевидно, что купеческую элиту занимали не конституционные искания в стиле Муромцева и его группы, а практические шаги по противодействию правительственным планам. В августе обсуждение было продолжено в Нижнем Новгороде, во время проведения ярмарки. Участники этой встречи сосредоточились (что очень примечательно) на состоянии рабочего движения [349] . По сути, был взят курс на социально-политическую конфронтацию. Для этого у московского купечества имелись не только денежные средства, но и необходимые связи в тех кругах, которые были способны предельно обострить ситуацию. Включившись в борьбу за конституционный строй, купеческая элита не ограничилась посещением земских съездов, понимая, что реформаторского порыва дворянско-интеллигентской публики будет недостаточно для того, чтобы заставить власть осуществить чаемые перемены, и потому предусмотрительно обратилась к наиболее радикальным деятелям. Таковые концентрировались в кружках социал-демократов и социал-революционеров. Они делали ставку на силовое выяснение отношений с царизмом: требования конституции и свобод под аккомпанемент взрывов и выстрелов звучали куда более убедительно. Тогда ни для кого не являлось секретом, что многие из купеческих тузов завязали и поддерживали отношения с крайними экстремистами.
348
См.: Там же. С. 68-69.
349
См.: Там же. С. 94.