Питер - Москва. Схватка за Россию

Известный писатель-народник Н.Н. Златовратский, оставивший зарисовки русской деревни, характеризовал отношение к раскольникам как настороженное, замешенное на уважении и страхе; православные священники редко ездили в селения староверов. И хотя те жили аккуратно и зажиточно, ощущение, что «все это добыто ими не чисто», никогда и никого не покидало [80] . Того же мнения придерживался известный литератор, непосредственно вышедший из народа, – М. Горький. В его рассказах о купеческой среде неизменно упоминается сомнительное происхождение средств (фальшивые деньги, разбои, грабежи), с которых началось восхождение торгово-промышленных семейств [81] . По словам Горького, эту уверенность ему еще в детстве (в конце 1870-х – начале 1880-х) внушил дед. Он внушал внуку Алеше Пешкову, что все крупные купцы или их отцы староверческого Нижнего Новгорода – это бывшие фальшивомонетчики и грабители, которым, по народной пословице, просто повезло: «если не пойман, то не вор» [82] .

80

Златовратский Н.Н. Устои. Т. 2. С. 246 // Собр. соч.: В 3 т. СПб., 1897.

81

См.: Горький М. Фома Гордеев // Горький М. Собр. соч.: В 18 т. М., 1960-1963. Т. 3. 1960. С. 103.; Он же. Жизнь Матвея Кожемякина // Там же. Т. 6. 1961. С. 118; Он же. Дело Артамоновых // Там же. Т. 11. 1962. С. 11.

82

См.: Горький М. Н.А. Бугров // Горький М. Собр. соч.: В 18 т. М., 1960-1963. Т. 18. 1963. С. 191.

Для того чтобы описать староверческую модель капитализма в целом, необходимо проследить, как же на самом деле происходило становление раскольничьих хозяйств. На наш взгляд, криминальные версии, какими бы увлекательными они ни казались, несостоятельны. Более оправданной и убедительной кажется иная точка зрения: староверческий капитализм основан на общинном кредите, о чем свидетельствуют исследователи, обстоятельно изучавшие экономику староверия [83] . Неслучайно в религиозных воззрениях раскола душеспасительной признана такая торгово-производственная деятельность, которая направлена на сохранение веры и поддержание единоверцев. Достижение этих целей являлось совместным делом, когда каждый вносил свой вклад в общие усилия. Общинный подход в экономике наиболее полно выражал духовно-нравственные ценности, лежащие в основе жизнедеятельности староверия. Конечно, этот подход не исключает возможность возникновения криминальных элементов, но определяющую роль они играть никак не могли.

83

См.: Шахназаров О.Л. Отношение к собственности у старообрядцев // Вопросы истории. 2004. №4. С. 53-70.

Староверческий капитализм развивался не по классическим, а по собственным духовным и организационным правилам. Они сформировались еще в первой половине XVIII века в знаменитой Выговской поморской общине и определялись необходимостью выживать во враждебной никонианской среде. Краеугольным камнем этого выживания стало равенство всех членов общины – как в хозяйственном, так и в духовном смысле. Род занятий, положение в общине зависели от способностей каждого и от признания их со стороны единоверцев: простой крестьянин мог стать наставником или настоятелем. Это обеспечивала практика внутренней открытости и гласности, когда ни одно важное дело не рассматривалось тайно. Любой имел право заявить свои требования, и они выслушивались и поддерживались – в случае, если другие считали их отвечающими общей пользе. В таких условиях решались и ключевые хозяйственно-экономические вопросы. Взаимодействие внутриобщинных сил, братское доверие позволили Выговскому общежительству скопить громадные капиталы – своего рода общую кассу для различных коммерческих инициатив [84] . В результате Выговское староверческое общежитие трансформировалось в самодостаточную, не зависимую от властей структуру, развивающуюся по своей внутренней логике. Известный писатель М.М. Пришвин – выходец из старообрядческой среды – воспевал край Выга, где его предки:

84

См.: Аристов Н.Я. Устройство раскольничьих общин. М., 1863. С. 2, 6, 27.

«боролись с царем Петром и в государстве его великом создавали свое государство, не совсем ему дружественное» [85] .

Кстати, именно здесь произошел интересный поворот староверческой мысли, связанный с обоснованием позитивного отношения к торговле и производствам. Ранее у приверженцев древнего благочестия подобные дела не пользовались особым расположением. Теперь же со стороны духовных лидеров староверия коммерция стала признаваться благодатным занятием, если она поддерживала существование единоверцев [86] . Устройство Выговской общины послужило моделью для хозяйственной и управленческой организации старообрядцев по всей стране. Со второй половины XVIII века, то есть когда начал складываться внутренний российский рынок и ослабли гонения, раскол превращается в прогрессирующую экономическую силу в купеческо-крестьянском облике. Уже в 1770-х годах, в правление Екатерины II, происходит легализация староверия посредством оформления его новых крупных центров в Москве и Поволжье. Выйдя из-за границы, из лесов и подполья, старая вера начала заполнять российские просторы, преобразуя их своей хозяйственной деятельностью. Однако экономика, выросшая из раскольничьей религиозной идеологии, не была капиталистической в полном смысле слова. Ее движущая сила и предназначение были связаны не с конкуренцией развивающихся хозяйств, как это происходит и происходило в Европе, а с утверждением солидарных начал, обеспечивающих существование во враждебных условиях.

85

См.: Пришвин М.М. Осударева дорога // Пришвин М. М. Собр. соч.: В 8 т. М., 1982-1984. Т. 6. 1984. С. 8, 21.

86

Духовные аспекты позитивного санкционирования торговли и производств в староверческом мире обстоятельно рассмотрены в монографии российского ученого В.В. Керова: Керов В.В. «Се человек и дело его». Конфессионально-этические факторы старообрядческого предпринимательства. М., 2004. С. 462-467.

Эта особенность не осталась незамеченной. В 1780-х годах князь М.М. Щербатов подчеркивал, что все старообрядцы «упражняются в торговле и ремеслах», демонстрируя большую взаимопомощь и «обещая всякую ссуду и воспомоществование от их братьев раскольников; и через сие великое число к себе привлекают» [87] . В первой половине XIX столетия эта особенность старообрядчества уже вызывает у многих серьезные опасения.

Например, у московского митрополита Филарета: он объяснял распространение раскола наличием общественной собственности, которая, будучи его твердою опорой, «скрывается под видом частной» [88] . К тому же раскольничьи наставники, проживающие не где-нибудь, а в столице на Охте (имелся в виду Павел Онуфриев Любопытный), в своих сочинениях открыто «проповедуют демократию и республику» [89] . По убеждению знаменитого архиерея господствовавшей церкви, это доказывает, что раскол стал особой сферой:

87

См.: Щербатов М.М. Статистика в рассуждении России // Щербатов М.М. Собр. соч.: В 7 т. СПб., 1896. Т. 1. 1896. С. 550-551.

88

См.: «Мысли и предположения митрополита Филарета о средствах по уменьшению расколов». 1835 год // Собрание мнений и отзывов Филарета по учебным и церковно-государственным вопросам. Т. 2. СПб., 1885. С. 366.

89

См.: «Донесение митрополита Филарета Св. Синоду с отзывом о рукописях московского раскольника, мещанина Леонтия Круглоумова». 5-10 ноября 1841 года // Там же. Доп. т. М., 1887. С. 90.

«в которой господствует над иерархическим демократическое начало. Обыкновенно несколько самовольно выбранных или самоназванных попечителей или старшин управляют священниками, доходами и делами раскольничьего общества... Сообразно ли с политикою монархической усиливать сие демократическое направление?»

 – вопрошал митрополит Филарет [90] . С ним нельзя не согласиться: очевидно, что собственность, которая через механизм выборов наставников и попечителей оказывается принадлежащей не конкретным людям, а общине, не может быть частной. Хотя для внешнего мира и государственной власти она именно такой и представлялась. Внутри же староверческой общности действовало правило: твоя собственность есть собственность твоей веры. Как отмечал один из полицейских чиновников, изучавших раскол:

90

См.: Там же. Т. 3. С. 254.

«Закон этот глубокая тайна только агитаторов (то есть наставников. – А.П.), но она проявляется в завещаниях богачей, отказывающих миллионы агитаторам на милостыни, и в готовности всех сектаторов разделить друг с другом все, если у них одна вера» [91] .

Факты подтверждают, что именно таким образом и функционировала раскольничья экономика. Обратимся, например, к знаменитому комплексу старообрядческих монастырей на Большом Иргизе. В финансовом отношении их основание связано с деятельностью волжского купца конца XVIII – начала XIX века В.А. Злобина, который оплачивал значительную часть расходов на их строительство и содержание. Как водится, этот староверческий благодетель взялся словно бы ниоткуда: в молодости трудился пастухом, а выучившись грамоте, стал писарем в одном из селений. Но затем некие старики, убедившись в уме и деловых качествах молодого человека, решили вывести его в люди. У него быстро появляются деньги и общие дела с князем А.А. Вяземским, тогдашним генерал-прокурором, чьи владения простирались вдоль Волги. И за несколько лет В.А. Злобин превратился в миллионера. После 1785 года, когда староверам разрешено было занимать общественные должности, он избирался головой города Волгска. Его связям и знакомствам в Петербурге, в том числе и с министрами, могли позавидовать многие. Но главным делом В.А. Злобина всегда оставался Иргиз. Благодаря его доходам в монастыри лился денежный поток, благодаря его влиянию – выносились нужные административные решения и даровались льготы. Однако славная история злобинской семьи завершилась так же стремительно, как и началась. Сам глава скончался в 1813-м, его сын погиб годом раньше в возрасте тридцати шести лет. А внук, законный наследник громадного состояния, успел вкусить столичной жизни и не пожелал приобщиться к вере своих предков. В результате после смерти жены В.А. Злобина – ревностной староверки, похороненной в одном из иргизских монастырей, состояние семьи незаметно растворилось. Нерадивый внук получил в наследство от знаменитого деда какую-то деревянную чернильницу, несколько книг и поступил на службу в Петербурге – чиновником архива министерства иностранных дел [92] .

91

См.: Синицын И.И. Раскол в Ярославской губернии // Сборник правительственных сведений о раскольниках / Сост. В.И. Кельсиев. Вып. 4. Лондон, 1862. С. 148.

92

См.: Леопольдов А. Биография Волгского именитого гражданина Василия Александровича Злобина. Саратов, 1871. С. 4-26.

Своему вхождению в высшие сферы В.А. Злобин обязан тогдашнему генерал-прокурору А.А. Вяземскому. Занимаясь делами этого сановника в волжском регионе, В.А. Злобин приобрел его полное доверие. Руководителем канцелярии генерал-прокурора являлся способный чиновник А.И. Васильев, который впоследствии стал первым министром финансов России (1802-1807) и расположением которого пользовался доверенный партнер А.А. Вяземского. После смерти А.И. Васильева министром финансов стал его племянник Ф.А. Голубцов, начинавший карьеру в канцелярии того же А.А. Вяземского под руководством своего дяди. Отсюда и связи B.А. Злобина в Петербурге.

Принцип «твоя собственность есть собственность твоей веры» прослеживается и в хозяйственном укладе Преображенского кладбища в Москве. В распоряжении исследователей имеются донесения полицейских агентов, расследовавших деятельность московских старообрядцев во второй половине сороковых годов XIX века [93] . Для внешнего мира это было место, где располагались погосты с богадельнями, приютами и больницей. На самом же деле «кладбище» служило финансовой артерией беспоповцев федосеевского согласия. По наблюдениям МВД, касса «кладбища» помещалась в тайниках под комнатами федосеевского наставника С. Козьмина [94] . В них хранились общинные капиталы, направляемые по решению наставников и попечителей на открытие или расширение различных коммерческих дел. Единоверцам предоставлялось право пользоваться ссудами из общинной кассы, причем кредит предусматривался беспроцентный, допускались и безвозвратные займы. Именно благодаря этим средствам образовалось огромное количество торгов и производств [95] . Однако возвратить взятое из кладбищенской казны и стать полноправным хозяином своего дела, то есть попросту откупиться, не представлялось возможным. Был лишь один вариант: отдать предприятие, запущенное на общинные деньги. Как известно, беспоповцы-федосеевцы не признавали брака, а значит, наследственное право не играло здесь роли, что усиливало общинное начало хозяйств. Воспитанниками Преображенского приюта были незаконнорожденные дети богатых купцов из разных регионов страны. Капиталами их отцов в конечном счете распоряжались выборные наставники и попечители Преображенского кладбища [96] .

93

Эти материалы из бумаг И.П. Липранди были опубликованы А.А. Титовым в ряде выпусков «Чтений в Обществе истории и древностей российских» под названием «Дневные дозорные записи о московских раскольниках», см.: Чтения в Обществе истории и древностей российских. М., 1885. Кн. 3, 4; М., 1886. Кн. 1; М., 1892. Кн. 1, 2.

94

См.: Записка «О Преображенском кладбище». 6 мая 1847 года // РГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Д. 87. Л. 21.

95

См.: Васильев В. Организация и самоуправление Федосеевской общины на Преображенском кладбище в Москве // Христианское чтение. 1887. Ч. 2. C. 578-579.

96

См.: ГАРФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 549. Л. 193.

Любопытны и результаты наблюдения полиции за торговыми оборотами купцов Первопрестольной. Оказывается, перед Пасхой, когда рабочих распускали по домам, почти все фабриканты православного исповедания прибегали к займам для необходимых расчетов. Однако купечество из кладбищенских прихожан никогда не нуждалось в деньгах: в их распоряжении была общинная касса [97] . Попытки выяснить хотя бы приблизительные объемы средств, которые циркулировали на Преображенском кладбище, ни к чему не приводили. Как утверждала полиция, немногие, кроме наставников и попечителей, осведомлены о реальном обороте общественных капиталов этого богадельного дома, а исчисление его доходов:

97

См.: Дневные дозорные записи о московских раскольниках. 1846 год // Чтения в обществе истории и древностей российских. 1892. Кн. 2. С. 202.

«едва ли может быть когда сделано при всех стараниях лиц, правительством назначаемых наблюдать за кладбищем» [98] .

Общинный характер собственности отчетливо просматривается в завещаниях староверов. Независимо от занимаемого положения раскольники с легкостью отдавали имеющиеся у них собственность и капиталы в распоряжение общин, а не законным, с точки зрения правительства, наследникам. Например, богатый купец Ф. Рахманов один миллион рублей отписал монастырю в Белой Кринице и на помощь бедным; другая же часть его капитала оказалась в распоряжении купца-единоверца К.Т. Солдатенкова, предусмотрительно введенного в число душеприказчиков (так было положено начало его богатству); в результате деньги продолжали работать под контролем старообрядцев Белокриницкого согласия, московским центром которых было Рогожское кладбище [99] . Иногда власти опротестовывали передачу собственности и средств, незаконную с точки зрения гражданского законодательства. Так, было признано не имеющим юридической силы завещание московской купчихи Капустиной о передаче дома и земли в пользу Рогожского кладбища после смерти ее мужа и сестры. Это решение вызвало бурную реакцию властей, которые запретили передавать имущество указанному адресату и распорядились отдать его только законным наследникам. Московский военный генерал-губернатор князь Д. Голицын указал по этому поводу:

98

См.: Там же. С. 200.

99

См.: РГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Д. 35. Л. 101; Ливанов Ф.В. Раскольники и острожники. СПб., 1868. С. 43-46.

«Сие совершенно справедливо... и может быть полезно не только в настоящем, но и во многих других подобных случаях, и быть некоторым способом к обузданию раскола» [100] .

В Петербурге по духовному завещанию купца Долгова принадлежавшие ему дома должны были достаться Выголексинскому общежительству. Власти и здесь вмешались, обеспечив передачу имущества умершего его юридическим наследникам; буква закона была соблюдена: все перешло законной наследнице – купчихе Голашевской. Однако вскоре выяснилось, что она является владелицей лишь номинально, реальный же собственник – все та же Выголексинская община, на нужды которой и идут доходы этой купчихи [101] .

100

См.: «О завещании московской купчихи Капустиной в пользу Рогожского старообрядческого богодельного дома». 28 сентября 1837 года // РГИА. Ф. 1284. Оп. 197. Д. 147. Л. 1-3.

101

См.: Собрание постановлений МВД по части раскола. СПб., 1875. С. 161; ГАРФ. Ф. 109.2 экспедиция. 1838. Д. 33. С. 35 об.