Питирим

– Согласуете ли вы, старцы, и приемлете ли ответы диакона Александра?

Раздался зычный голос из толпы: "Нет!"

Старцы переглянулись между собою. И потом по очереди пролепетали:

– Нет! Не согласуем и не приемлем, однако уважаем диакона за вельми мудрую голову и честность.

Питирим снова спросил:

– Не приемлете?

– Не приемлем!
– глухо ответили старцы.

Затем епископ обратился к диакону Александру с вопросом: что именно понудило его составить несправедливые ответы на предложенные ему епископом вопросы.

Диакон задумался. К нему были направлены все взоры раскольников. Питирим тоже смотрел на него и, притом, с ласковой улыбкой.

– Ну, ну... Подумай, - одобряюще сказал он.

Диакон молчал. Позади него зашуршала бумага. Это Варсонофий неторопливо развертывал новые ответы епископу, приготовленные им и подписанные старцами Герасимом и другими видными раскольниками.

Варсонофий решительно вышел вперед и вручил Питириму тетрадь с ответами.

– Приими, владыко, новые ответы наши и доношение.

Питирим приказал старому подьячему прочесть это доношение диаконовцев во всеуслышание. Упомянув о вопросах Питирима и своих собственных, равно и об ответах, расколоучители признавали в доношении полную победу епископа над собою.

– О наших ответах, - жиденьким, резким голосом стал читать подьячий, - кои мы ранее подали вашему преосвященству, рассуждали мы многое время и разумели подлинно, что противу оных ваших вопросов отвещали неправо и не противу вопрошения вашего, а на многие вопросы и вовсе не отвещали, ибо мы не возмогохом, како бы отвещать праведно. И того ради просим доношением оным...

Чтец запнулся, еле переводя дух от усталости и волнения. "Лесной патриарх" снова ощутил на себе взгляд Богдашки. Обернулся к нему Богдашка лицом, приоткрыл зипун на груди - показал дуло пистоли. Он загадочно кивал головою "лесному патриарху" и подмигивал. Что он хотел этим сказать, забубенная головушка, - неизвестно, только Авраамий нахмурился и отрицательно покачал головой, как бы останавливая Богдашку. Подьячий продолжал:

– ...По совету же всего нашего согласия, ваше преосвященство, остави нам таковые прегрешения наши и прости нас без истязания* в оных наших неправедных ответах, так как мы отвещати не можем ныне и впредь; а мы оные наши ответы полагаем ни во что, якобы они и не писаны. Если же наши неправедные ответы мы, или кто нашего согласия духовного и мирского чина, ныне или в предбудущие годы станем похваляти и за правые вменяти тайно или явно, и между собою, и в народ переписывать и писанием издавать, - буди на всех нас и на всех нашего согласия святых отец, всех вселенных и поместных соборов клятва в сем веке и в будущем и суд божий и царев. А сие мы просительное доношение вашему преосвященству приносим по совету всего нашего согласия волею, а не по нужде и не по насилию, но своим добрым произволением.

_______________

* Иасатаяазааанаиаеа в данном случае подразумевается как допрос,

оспаривание и т. п.

Питирим слушал это, смиренно потупив взгляд, а затем обратился к старцам:

– Извольте отвещати на всякий свой ответ подлинно... Хощу проверить и обсудить вместе с вами.

Среди старцев произошло замешательство. Они разом все низко поклонились, кроме Александра, и Варсонофий сказал от лица всех:

– Прости нас! Мы не можем ничего иного отвещати, кроме того, что в доношении нашем написано. О сем и просим.

Сколько ни требовал епископ вступить с ними в споры, расколоучители только низко кланялись, оставаясь безмолвными. Диакон Александр с грустью смотрел на них, но тоже оставался неподвижным.

Тогда Питирим показал рукой на толпу и сказал Варсонофию: - Не найдется ли среди них человек, который пожелает иметь свое слово?

Варсонофий подошел к краю помоста и крикнул:

– Извольте вы! Кто может, тот выступи и отвещай, а мы больше сего отвещати не можем, что у нас написано в просительном доношении.

В тишине прошел говор людей, вполголоса начавших обмениваться мнениями.

– Братцы!
– вдруг раздался громкий, густой голос.
– Не дадим себя постыдно оглаголать!

Говорил это "лесной патриарх". Старцы испуганно озирались по сторонам, отыскивая глазами смельчака. Питирим сразу увидел "лесного патриарха" и стал рассматривать его своим строгим, властным взглядом. Человек с серьгой снова подскочил к Авраамию.

– Пускай ответит нам епископ: ходил ли Христос на собеседование к книжникам и фарисеям с воинами и мушкетами?

Питирим улыбнулся.

– Войско не мое, - ответил он громко.
– Оно государево. И не ради меня оно пошло в леса, а токмо того ради, что губернатор Юрий Алексеевич Ржевский поехал по губернии. Я же весь тут перед вами, безоружный, смиренный. Грудь моя открыта; кроме слова божия ничем не защищен я. Хотите убить меня - убивайте!

Варсонофий вновь обратился к толпе:

– Кто может - выступай и говори.

Люди мялись. Некоторые ворчали: "Где нам? Он оглаголет хоть кого". Так больше никто и не сказал ни слова. "Лесной патриарх" стоял, прислонившись спиной к стволу ели, красный, смущенный. Тогда Питирим торжествующим голосом заявил:

– Православнии христиане! Слушайте, что вам сказую: надобно неотложно диакону с товарищами о неправых своих ответах подробно отвещати, а они не отвещают больше ничего, только приносят свою вину доношением, что они на вопросы мои правдиво отвещати не могут, а что написали ответы и мне вручили, а те ответы сами признают они неправыми, полагают их ни во что, якобы и не писали... Не по душе мне безгласность ваша!

После этого Питирим заставил уже Варсонофия второй раз прочитать составленное расколоучителями доношение. В угрюмой тишине облачного холодного утра голос Варсонофия звучал монотонно, фальшиво. "Лесной патриарх" зло улыбался, глядя на белые комки, облепившие солнце, - будто митра, напяленная на седые космы. Солнце не греет простой люд, оно ублажает властелинов и тиранов. И теперь старец Авраамий сам стал искать глазами Богдашку. Увидев его, поманил к себе. Тот подскочил, тряхнул серьгой, подставил ухо.

– Где твоя пистоль?
– прошептал "лесной патриарх".

– А пошто тебе?
– удивленно вскинул бровями Богдашка.

– Рази! Рази его в сердце!

Богдашка остолбенел.

Питирим, как нарочно, вышел вперед, к самому краю помоста, и, указав на старцев-расколоучителей, обратился к народу: - Православнии! Что нам с вами делать? Зрите! Кроме поданного доношения, ничего не отвечают.

На лице диакона Александра появилась грустная улыбка. Все думали, что он что-нибудь скажет, но он, как и все другие расколоучители, упорно молчал.

"Лесной патриарх" сам полез было за пазуху к Богдашке, но тот ловко вывернулся и исчез в толпе. "Лесной патриарх" крикнул, но горло его душили спазмы, и голос его затерялся в говоре людей, только стоявшие рядом с ним слышали, что он прокричал: "Варсонофий - предатель!"

Питирим внимательно выслушивал подошедших к нему церковников-мирян. Они жаловались епископу на взяточников-ландратов, на злоупотребления монастырских сборщиков. Старцы униженно стояли в стороне. Один диакон Александр, все время гордо державший голову высоко и с достоинством, быстрыми шагами сошел с помоста на землю и, не оглядываясь ни на кого, пошел в скит. Питирим, хотя и беседовал с мирянами, а все же пристально посмотрел вслед диакону и улыбнулся одними губами, тонкими и плотно сжатыми. Глаза же епископа не улыбались и глядели строго и холодно.