Плач богов
Шрифт:
Может поэтому становилось страшно закрывать глаза? Боялась опять его увидеть и… почувствовать? Дать этому безумию вновь наполнить её до краёв, усилить чужие отпечатки до физических ощущений едва не реальных прикосновений? Неужели думала, что вновь почувствует его губы, его дыхание и воздействие его ласк с такой же силой, какими они были в момент их первого слияния?..
Нет! Она не должна этого вспоминать. Ни вспоминать, ни испытывать, ни хотеть. Иначе окончательно сойдёт с ума. Потому что вместе со страхом пережить всё опять, она боялась очередной шокирующей реакции своего тела на возбуждение, которое ещё никогда не было настолько сильным (даже болезненным) и всепоглощающим, как в эту ночь, в руках Киллиана Хейуорда, под его губами и самым первым в её жизни настоящим поцелуем с
– Мы вроде ничем таким жутко неподобающим не занимались. – да, надо говорить о чём-то другом. Ей необходимо отвлечься, а лучше сразу забыться, или, по крайней мере, как-то утихомирить сжигающее её живьём воспаление из собственных страхов и незримого присутствия третьего лишнего в этой спальне. Хотя она уже и не знает… Может стоит отпустить себя и не закрываться? Позволить ему доделать начатое, иначе… Она же по любому не сможет об этом забыть. Или он её не отпустит.
– Правда? Совсем-совсем ничем? Эдакие святые монашки, готовые нацепить на себя очищающие вериги лишь от одной грешной мысли, прокравшейся в ваши непорочные головы? – Полин определённо шутила и так же не собиралась спать (во всяком случае в ближайший час), устроившись на второй половине собственной кровати в позе созерцающей то ли речной нимфы, то ли какой иной языческой богини, чей искушённый взор наконец-то был привлечён чем-то крайне занимательным и увлекательным.
– Я-то уж точно ни во что такое лезть не пыталась.
– Серьёзно? И даже не разглядывала с другими чью-нибудь припрятанную коллекцию неприличных фотокарточек и эротических картинок и не читали пикантных историй в непристойных публикациях с чёрного рынка?
– Полли… я даже не знаю, что ответить! – если до этого Эвелин казалось, что она каким-то чудом не умирала в сжигающем пламени собственного стыда и страха быть разоблачённой в грешных чувствах, то выбранная Пол тема для разговора оказалась как нельзя ни к месту и не во время. Всё равно, что плеснуть ещё пару галлонов масла в полыхающий пожар. – Это как-то через чур…
– Интимно? Лично? Или пошло? Только не говори, будто тебе сумели внушить большую часть медицинских воззрений, которые пытались вложить в наши головы на занятиях в женской гимназии.
– Каких именно? Те, что направлены на поддержание здоровья и в коих осуждается чрезмерная тяга к половым извращениям, включающие в себя и рукоблудие.
– Они самые. Ведь это медицинский недуг, который влечёт за собой умопомешательство, психическое расстройство с истерией, приводит к росту волос на руке и даже к потере зрения.
– А также к ряду других тяжких болезней и в особенности к деморализации человека. – но, похоже, всё выявилось не таким уж и ужасным, даже наоборот. Эва не ожидала, что так скоро сможет улыбаться во весь рот, ещё и сдерживать рвущийся из груди смех. Всё-таки Полин была настоящим чудом!
– Кстати, когда на весь наш класс было заявлено о том, что от рукоблудства растут волосы на руке, видела бы ты последующую реакцию большинства девочек. Наверное, не меньше половины интуитивно стали разглядывать свои ладошки. Это было что-то с чем-то. Хорошо, что им хватило ума сделать это не так открыто.
– О, боже! – Эвелин не удержалась, накрыла нижнюю часть лица обеими руками и прыснула прямо в пальцы.
– О, да, это надо было лицезреть воочию! Лучшего места по познанию жизненных таинств и не сыщешь. Между прочим, именно в пансионе нашей гимназии я и научилась впервые целоваться, не говоря о прочих занимательных шалостях и не менее пикантных способах самоудовлетворения. Там-то мне и разъяснили, что женское возбуждение — это не какой-то побочный эффект организма, а вполне себе даже естественная реакция на определённые раздражители,
и его можно снимать, как самостоятельно, так и с помощью некоторых хитростей, а если ещё найдётся подходящий партнёр…Как ни странно, но в этот раз смущение оказалось не настолько сильным и сшибающим буквально с ног наземь (или оземь). Будто сознание, пусть и не сразу, но уже начинало потихоньку подстраиваться под чужую откровенность и тайны, с которыми делились отнюдь не с каждым первым встречным. Да и произошедшее с Киллианом Хейуордом буквально ещё недавно давило едва не физически удушающим грузом и на тело, и на рассудок, словно хотело разорвать изнутри, так и не выплеснувшись через слова наружу. А поделиться наболевшим, ох, как хотелось.
Так почему бы не с Полин, не с лучшей за последние десять лет подругой?
– Ну ты-то… встречаешься теперь с Крисом. Вроде сейчас у тебя не должно быть с этим каких-то проблем, если не считать неудобств из-за тайных встреч.
Похоже сейчас абсолютно всё воспринималось не таким, как обычно, и с более эмоциональным подтекстом, как на слух, так и на всё остальное. Даже Полли в сумраках окружающей спальни, на фоне бледнеющего в темноте постельного белья и отсвечивающих тюлевых занавесок балдахина выглядела слишком ирреально и непривычно, особенно с распущенными волосами, чёрный атлас которых ещё сильнее подчёркивал её новый завораживающий образ ночной богини. И когда она протянула к Эвелин руку, которая до этого лежала в расслабленном положении на боку и крутом изгибе бедра (в точь-точь, как на картинах с изображением томных красавиц или тех же мифических нимф), чтобы поправить длинную прядь у плеча враз оцепеневшей подруги, её вполне невинный жест был воспринят чуть ли не с полной остановкой сердца и с оглушающим предчувствием чего-то то ли опасного, то ли просто безумно волнительного.
– Ну да… с мужчинами всё совсем иначе. Тем более с теми, кто знает, что нужно делать. К тому же у них всё по-другому устроено. Девушке легче объяснить другой девушке, как и что правильней сделать, а когда впервые делаешь это с мужчиной… приходится сталкиваться с самыми неожиданными открытиями. Они даже целуются как-то иначе. Да и всё иначе с ними воспринимается, как и они сами.
– Ты об их… детородном органе? – кажется, у Эвелин чуть снова не остановилось сердце, когда она решилась произнести это вслух. По крайней мере, в груди у неё уж точно всё обомлело, а лицо едва не запылало буквально из-за сильного притока крови к голове. Ещё и личные воспоминания держали чуть ли не за горло скрадывающими дыхание картинками недавнего прошлого – целующего её Киллиана Хейуорда и его же абсолютно обнажённого в портовой бане и в конюшне Лейнхолла. А если поддаться всему этому наплыву и закрыть глаза, тогда её точно вынесет за пределы реальности и добьёт тем, чем не успел добить этот мужчина почти час назад в нескольких милях отсюда.
Если она начнёт сейчас думать, где он теперь и что делает… точно свихнётся! Достаточно и того, что он с ней уже успел сотворить и какой оставил след на её теле и в изнывающей из-за этого душе.
Но разве можно унять нездоровое любопытство ещё не до конца повзрослевшего сознания? Ведь она находилась в каких-то ничтожных дюймах от несвершившегося с ней акта греховного соития с мужчиной. Что может быть более шокирующим и доводящим едва не до истерии фактом? Она ведь могла потерять свою невинность по собственной глупости в любой из тех моментов. Вдруг бы он не остановился? Что ему тогда стоило зажать ей рот ладонью, впечатать собою в стену и прямо там, всего в нескольких ярдах от танцующих, завершить уже почти начатое?
Ей бы реально умереть от подобных мыслей и от собственных фантазий на данную тему, но, видимо, она боялась закрывать глаза совершенно по иным причинам. На самом деле было страшно признаваться самой себе, что ей действительного этого хотелось, именно там и тогда. И настолько сильно, что от сумасшедшего возбуждения у неё невольно сводило судорожной болью живот, а скрытое лоно так сильно пульсировало и надрывно сокращалось изнутри, будто требовало заполнить себя незамедлительно и сию же секунду. Словно чувствовала, что это возможно и вполне даже осуществимо, достаточно только протянуть руку…