Плач по Александру

О медали не заикнулся. Он тоже промолчал. Ни к чему, решил. Вернуть ведь все равно не сможешь. Разве что Колян с того света сообщит, где она сейчас.

Виделись они со стариком Иосифом Борисовичем каждый день. Заходил в его фанерную будку, иногда с друзьями. Тот всякий раз радовался, говорил: «Заходи, заходи, милый Валя!» Покончив с делами вел задами к калиточке со сторожем, и они проникали внутрь циркового городка. Пробирались в узком проходе среди наваленных ящиков и разных металлических штуковин с бархатными спинками, звериных клеток со спавшими в обнимку львами, деревянного стойла, откуда смотрел на него кося свирепо глазом потрясающей красоты жеребец исполнявший бальные танцы на дневных и вечерних представлениях. Крошечных комнатушек из фанеры, в одной из которых он увидел остолбенев старшую из сестер Алтузовых курившую лежа на топчане папиросу.

Старик не отпускал его руку. Они пересекали огороженный парусиновыми стенками дворик с торчащей посредине засохшей тутовиной, и он застывал пораженный на месте: на составленных в кружок цирковых тумбах для хищников сидели знаменитые богатыри по французской борьбе, играли в карты. Невозможно было поверить, что они спокойно могут сидеть рядом с бесчестным Харитонюком бросившим вчера на ковер жульническим приемом замечательного Костю Цыгана!

Удивлял больше всего Костя. Сидит как ни в чем не бывало с Харитонюком, хлопает дружески по плечу. На вчерашнем представлении отказался после схватки руку пожать сучаре, они чуть цирк не разнесли, когда судьи признали надувательскую победу Харитонюка правильной, а тут они рядышком, в карты режутся. Ерунда какая-то получалась с этой французской борьбой!

Сначала все шло, как положено. Непобедимый Костя клал всех подряд. Любимец Поволжья Пряхин-второй шел на втором месте. Он проигрывал Косте, но ложил на лопатки всех других богатырей. Третьим, как полагалось, шел чемпион Запорожья Погребенко (он и на афише стоял третьим) – неоднократный участник разных соревнований, победивший в непонятно каком году какого-то знаменитого Зозулю.

К тому времени все в городе посмотрели цирк, никто не дрался за билеты у кассы: всех занимала французская борьба. Люди выясняли друг у друга при встречах: как, там, Костя? Опять провел свой знаменитый двойной нельсон? Те, кто побывал накануне в цирке, свидетельствовали: Костин двойной в полном порядке. Он клал богатырей одного за другим как бобиков. Делалось даже немного скучно.

А потом началось непонятное. Нелюбимый никем Харитонюк положил Костю с помощью запрещенного жульничества. С ним вообще что-то произошло, вдруг начал побеждать всех подряд. Выиграл по очкам у Погребенко, который почему-то начисто разучился бороться, бросил приемом «полусуплес» на первой минуте Пряхина-второго, а Пряхин до этого клал его трижды на лопатки.

Чемпионат пошел кувырком. Невозможно было предугадать, кто станет победителем. Невозможно было подумать, что победителем будет Харитонюк, геркулес из Заднепровья с нехорошим лицом.

Вот тогда-то на фанерном щите появилась новая афиша: состоится матч-реванш! Костя вызывал Харитонюка. У кассы снова дрались и давились, город ломился в цирк.

И вот в такой день, когда решалась судьба открытого чемпионата, он видел собственными глазами: Костя играет в карты – с кем? С бесчестным Харитонюком! В голове не укладывалось!

Думал во время реванша: от Харитонюка не останется мокрого места. Костя весь в красном как бесстрашный гладиатор бежал на арену. Все стали громко аплодировать, Костя кланялся в разные стороны, играл оркестр. Потом выбежал Харитонюк в черном трико и волосами до плеч как у индейца. Поднялся свист, все кричали, хлопали кулаками по скамейкам. Ненавистный он был народу! Костя подбежал к нему, благородно протянул руку для пожатия, а Харитонюк, гад ползучий, сколопендра! – отвернулся. Они повскакали с мест, кричали как ненормальные. Видят, Костя подает знак: «Спокойно, братва, спасибо за поддержку, я, как видите, не поколеблен».

Судьи окружили Харитонюка, требовали пожать руку сопернику. Харитонюк упирался как бык, размахивал кулачищами, тряс индейской гривой. Пожал в конце-концов Костину руку отвернувшись. Одолжение, видите ли, сделал, сука!

Они ожидали: Костя ему задаст! Покажет, где раки зимуют! Бросит на первой минуте своим коронным двойным. Поплачется Харитонюк! А получилось… Они боролись, боролись, пять схваток проборолись без результата, а на шестой Харитонюк припечатал Костю лопатками к ковру.

Наступил конец света! Прекрасный Костя лежал на ковре, а зверь-Харитонюк навалившись пузом лежал на Косте. Арбитр пытался его стащить, тянул за трико, свистел в свисток – бесполезно!

С галерки крикнули:

– Подсечка! Запрещенный прием!

Они стали орать как бешеные. Забрались с ногами на скамейки, топали ногами.

Судье все же удалось оторвать Харитонюка от Кости. Костя, поднявшись, отряхнулся, поднял руку призывая публику к спокойствию. С прекрасной улыбкой на лице показал в сторону боковых судей. Мы поняли: не теряет надежды.

От судейского столика на ковер бежал главный арбитр. С ума можно было сойти пока он перелазил через барьер!

– Ввиду неправильного приема, – объявил, – бросок не засчитывается. Результат встречи признается ничейным…

Выходило, Костя не побежден! Но и страшила Харитонюк, выходило, не побежден тоже. Катавасия какая-то получалась.

Я спросил у старика: что будет дальше? Он пожал плечами. Будет, наверное, сказал, еще один матч-реванш.

А потом они убили Пашу.

Почему так бывает в жизни? Ждешь чего-то, думаешь о хорошем. А получается шиворот-навыворот и радости никакой не остается.

Так и с цирком этим. Тоже ждали как не знаю что, надеялись, а они взяли и убили Пашу Академика из-за того только, что их дрессированные хищники хотели жрать.

Утром по дороге в школу он увидел на знакомом месте афишу. Подумал: может что-нибудь новое про матч-реванш? Подошел, прочел: «Дирекция передвижного цирка покупает по сходной цене на кормежку хищникам старых или неопасно больных животных».

Они в школе еще смеялись, игру придумали: хищники поедают старых животных. Гонялись на переменах за девчонками, кусали с понтом за разные места. Смеху было. А вышло: над Пашей смеялись.

Работал в школе завхозом тип по кличке «Змей Горыныч». Пашка был его инвентарем. Завхоз и подбил дирекцию: продать верблюда в цирк на съедение, а на денежки устроить в школе утренник с приглашенными артистами.

Затею держали в секрете, о ней они узнали от Семена. Тот всегда был в курсе всего, что затевало начальство. Братва на него насела: как же так? Пашку нашего!

– 3акон Дарвина, – разводил руками Семен. – Выживают сильнейшие.

Его бы на съедение к хищникам вместе со Змей Горынычем и Дарвиным, посмотрели бы на них!

А он не знал, что бы сделал, лишь бы Пашку спасти. Сколько лет был с ними. Из рук ел, кататься разрешал на горбу, команды понимал: «вставай!», «ложись!». Воду летом возил на ботанический участок, дрова и угли зимой, на хлопок каждый год возил в подшефный колхоз. Все привыкли: выглянешь в окно, у забора Пашка жвачку жует. Заболел однажды, на губе нарывы повыскакивали. Они ему молодую колючку таскали с пустыря, чтоб не умер от голода, а он даже ее не мог есть. Думали, отдаст концы, но Пашка поправился. Неужели такого верблюда надо было убивать из-за проклятых денег?

Надежда все же оставалась. Может, успокаивали друг друга, Семен что-нибудь напутал? Не так понял? Но такого с ним не бывало. Через пару дней за Пашкой пришли. Шел урок географии, Анна Матвеевна рассказывала про озера Баскунчак и Эльтон, вот-вот должен был прозвенеть звонок на большую перемену. Он смотрел на сидевшую в соседнем ряду Люську Шубб, она терла пальцем замерзшее окно, всматривалась во что-то во дворе. Посмотрел приподнявшись поверх ее головы – перехватило дыхание! Змей Горыныч и еще какой-то человек выводили через ворота Пашу Академика.