Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Лиз, - в голосе Ксении послышались строгие нотки, но на фигуристку они не произвели никакого впечатления, – ну ты же не ребенок. Когда ты проходила осмотр в последний раз?

– Все со мной в порядке. – Она вернулась к бортику и жалобно посмотрела на хореографа. – Ну правда. Наши врачи меня контролируют, да и анализы я сдавала, все там было хорошо.

– Когда?

– Не помню. Месяц назад, может, чуть больше. И чувствую я себя нормально. Если бы Евгений Александрович мог, он бы меня каждую неделю к Егору гонял.

– Анализы анализами, а к Егору съездить нужно, Лиза.
– По тону Ксюши Лиза поняла, что спорить бессмысленно. Она поморщилась и недовольно выдохнула. – Как маленькая, - покачала Ксения головой, снисходительно глядя на подопечную. – Или думаешь, я не замечаю,

когда ты нормально себя чувствуешь, а когда не очень?

– Да съезжу я, - нехотя сдалась Меркулова. – Вернемся из Эстонии, и съезжу. Я и сама знаю, что надо.

– Хорошо, что знаешь.

Ксения уже собиралась отстать от нее, как поняла, что Лиза смотрит в сторону. Обернулась и увидела идущего к ним Макса. Памятуя о прошлом его появлении на катке во время их несанкционированной тренировки, немного напряглась, не зная, чего ждать в этот раз. И хотя отношения между Меркуловой и Самойловым в последнее время были ровными, сказать наверняка, что сделает Макс и зачем он явился, было сложно. Но он подошел к бортику и обратился сразу ко всем присутствующим, хотя смотрел по большей части на Ксюшу:

– Как у вас тут дела?

– Да вроде ничего, - небрежно произнесла та. Потом немного прищурилась. – А ты чего приехал?

– А разве нельзя? – в тон ей поинтересовался Макс.

Ксения хмыкнула. Лиза, сохранявшая молчание, сделала небольшой кружок по катку и вернулась обратно. Посмотрела на партнера и проговорила:

– Я хочу вставить четверной тулуп в нашу произвольную программу.

Макс повернулся к ней. Остальные тоже устремили на нее взгляды, и если для Ксюши это заявление не стало неожиданностью, то Элина, похоже, была удивлена. Макс смотрел на партнершу и молчал. И она молчала. Так и прожигали друг друга взглядами, ожидая, кто первый не выдержит и сдастся. И сегодня Лиза знала, что это будет не она.

– Никто из парников не прыгает четверной, - нарушив напряженное молчание, выговорил Самойлов.

– А мы прыгнем, - уверенно сказала она, не отводя взгляда.

– Не прыгнем. А если и прыгнем… Я не уверен, что у меня-то после четверного хватит сил доехать до конца программы, а про тебя я вообще молчу.

Лиза хрипло засмеялась, по-дьявольски улыбнулась и подъехала вплотную к бортику. Нагнулась вперед, так, что от Макса ее теперь отделяло сантиметров десять, не больше.

– У меня сил хватит, - сузив глаза, прошипела она ему в губы. – Вопрос в том, хватит ли их у тебя. Мне все равно, Максимилиан, что там делают или не делают другие. Я ни на шаг не отступлю назад, понял? Ни на шаг.

– У меня хватит.
– Он положил ладони поверх ее рук. Лиза вздрогнула от его прикосновения, кожа моментально покрылась мурашками. Облизнула губы и тут же ощутила, как руки Макса сильнее сдавили ее кисти. От греха подальше она отодвинулась от борта, но руки так и остались лежать под мужскими ладонями. – Ты не забывай только, что у меня с выбросом и подкруткой все в порядке, в отличие от тебя. Я уже молчу про то, что подкрутка у нас только двойная, а выброс далеко не в лучшем виде. На чемпионате России это прокатит, а вот на мире… Хочешь двигаться вперед, отлично, давай двигаться.

– Мы не успеем выучить тройной подкрут к России, и ты это знаешь не хуже меня. А четверную – тем более. У некоторых на это вообще не по одному сезону уходит.

– Так, может, надо было делать упор на том, что действительно нужно? – с сарказмом осведомился Самойлов, приподняв бровь.

– Так что же ты не делал упор, когда решил одиночником стать? – с не меньшим сарказмом ответила Лиза.

Макс скрипнул зубами, это был удар ниже пояса, и она, похоже, знала об этом. Они снова смотрели друг другу в глаза, Макс злился, потому что возразить ему было нечего. А Лиза ждала. Она знала, что выиграла и ждала лишь, когда он признает это. Повернулась к нему спиной, объехала каток, разогналась и, взмыв в воздух, вывернула четыре оборота. Коснулась лезвием глади льда и красиво выехала, так и не посмотрев на Самойлова. И только спустя несколько секунд до нее донесся его голос:

– Хорошо. Но учти, Меркулова, если ты на России с этого тулупа грохнешься, я тебе сам голову откручу.

По дороге

домой Лиза по обыкновению поглядывала в окно на мелькающие огоньки витрин и проносящихся мимо автомобилей. С Максом они не разговаривали, но на этот раз лишь потому, что на это не осталось сил. И если для Лизы дополнительные нагрузки не являлись чем-то из ряда вон, то Макс не сомневался, что вырубится, едва только его голова коснется подушки. Четверные он не прыгал уже довольно давно. Было несколько раз во время тренировок, но так, несерьезно, скорее ради забавы. Ну и перед Меркуловой выпендриться хотелось, что уж там. Помимо тулупа, из четверных у него иногда криво, с грехом пополам и порядочным недокрутом получался еще сальхов, а вот дальше дело так и не продвинулось. Для российского одиночника этого набора было явно недостаточно, поэтому и не имело смысла оттачивать данные прыжки. Он и не думал, что они могут ему когда-нибудь пригодиться.

Самойлов искоса посмотрел на Лизу. И это же надо было пойти у нее на поводу… Сейчас эта затея с четверным казалась чем-то немыслимым. Немыслимым вне зависимости от того, смогут ли они воплотить ее в жизнь или нет. Одиночниц, делающих четверные прыжки, в истории мирового фигурного катания единицы. Пальцев на одной руке и то больше. Про пары и говорить нечего, их просто нет. И если они смогут сделать четверной тулуп и при этом сделать его чисто, они станут первыми парниками, которым это удалось. При всем скептицизме, с которым Макс относился к данной затее, это подстегивало, раззадоривало. И все же он скорее сомневался в том, что у них что-нибудь выйдет, чем верил в успех. Он сомневался даже в том, что они смогут стабильно делать четверной на тренировках, что уж там говорить о соревнованиях, где все зачастую получается совсем не так, как хотелось бы, и спортсмены порой допускают неожиданные и просто досадные ошибки.

Дорога была свободная, машина плавно ехала вперед, шурша шинами по влажному из-за снега асфальту. Боковым зрением Макс видел, как Лиза поерзала в кресле, вздохнула, поправила лямку ремня безопасности и снова уставилась в окно. Подумал, что ей, наверное, не терпится домой. Сидит себе спокойная, а у него в голове рой мыслей, жужжащих не хуже озлобившихся пчел из растревоженного улья. И это на фоне дикой усталости и желания доехать наконец до дома и растянуться на прохладных простынях своей широкой кровати.

Но Макс был не прав. Вернее, прав он был на треть или даже на четверть. Лизе и в самом деле хотелось быстрее оказаться дома, но она совсем об этом не думала. Совсем. Она думала о Ксюше и о том, что через пару месяцев у нее появится животик. Пока положение Мироновой выдавали лишь ее прикосновения к животу. Как будто так она лишний раз давала своему малышу понять, что мама рядом. Ксения ходила счастливая, носила в кармане лимонные леденцы и иногда жаловалась, что малышу не нравится рыба, а от запаха пельменей ее и вовсе тошнит по полчаса. Еще она очень переживала, что растолстеет и что некоторое время после родов не сможет работать в школе. Насчет последнего, правда, Элина просила ее не беспокоиться и заверяла, что спуска подопечным не даст.

Лиза искренне, всем сердцем, желала Ксюше и Жене счастья. Они стали для нее близкими, почти родными людьми, второй семьей. Новость о скором прибавлении была для нее полной неожиданностью. Тепло поздравив будущую мамашу, Лиза обняла ее, а потом заставила пообещать, что если потребуется какая-либо помощь, та тут же скажет об этом. И вот теперь она думала о Ксении, о том, что через пару месяцев у нее появится животик…

Проснулась Лиза от истошного детского крика. Распахнула глаза, стала приподниматься на локтях и только тогда поняла, что в комнате стоит гробовая тишина. Рухнула на подушку и тихо застонала, накрыв лицо ладонями. В груди бешено колотилось сердце, голова ныла, руки и ноги казались тяжелыми, как будто налитыми свинцом. Она сделала несколько глубоких вдохов и убрала руки от лица. Вспомнить, что ей снилось, она толком не могла, только ощущения. Ощущение полнейшей беспомощности, необходимости прижать к себе свое дитя, успокоить, защитить и… невозможности это сделать. Во сне ей было страшно, она кричала и плакала, куда-то бежала, пыталась дотянуться до ребенка, но не могла.

Поделиться с друзьями: