Пламенный лед

Она так хотела его любви… В ее жизни было слишком мало этого чувства, хотя она была достойна его, как никто другой. Макс остановил машину возле высокого забора, окружающего территорию больницы. Убрал руки с руля и посмотрел на серое здание, едва виднеющееся за пеленой мокрого снега. Горло сжималось при мысли, что он ничего уже не сможет изменить. Что если теперь уже слишком поздно? Он так редко говорил ей что-то ласковое. Что если… если она навсегда ушла, так и не успев узнать, как сильно нужна ему?

Машину пришлось оставить возле ворот – на территорию пускали только кареты скорой помощи и личный транспорт персонала. Голые ветки деревьев покачивались от ветра, в тусклом свете фонарей отбрасываемые ими тени выглядели угрожающе. Порыв ветра бросил пригоршню мокрого снега в лицо, влажный воздух забрался под одежду, заставив вздрогнуть. До дверей главного корпуса оставалось несколько десятков метров, и Макс ускорил шаг, переходя практически на бег. Но его ждало разочарование: двери были заперты, помещение выглядело безлюдным, а надпись на табличке справа гласила, что учреждение открыто до двадцати одного часа.

Самойлов постучал в двери, но результата это не возымело, вокруг царила прежняя тишина. Мороз усилился, снег уже не таял, на ступеньках отчетливо виднелись следы ног. Вдалеке рвано каркнула ворона. Этот звук отдался в сердце неприятным толчком, заставив поежится от нехорошего предчувствия. Но пока у него еще оставалась надежда. До слуха донеслось шуршание шин и, обернувшись, Макс увидел скорую помощь. Она проехала по боковой аллее и завернула к корпусу, находящемуся дальше, в глубине территории. Стремглав сбежав по ступенькам вниз, Макс ринулся к машине, из которой уже показались медики, а следом и мужчина, одной рукой держащийся за голову. Судя по всему, круглосуточное приемное отделение располагалось в другом корпусе, и Макс ругал себя последними словами за то, что сразу не подумал об этом. Он быстро преодолел расстояние до соседнего здания и вошел в стеклянные двери практически одновременно с приехавшей бригадой. Мужчину уже успели усадить на стул, и тот сидел, все так же придерживая голову. Самойлов только мельком посмотрел на него и тут же ухватил проходящую мимо медсестру за руку. Слова вдруг встали комом в горле. Он понял, что не знает, что сказать. Во взгляде медсестры потихоньку нарастало раздражение, Макс отвлекал ее от дел, которых сегодня было невпроворот. Неровная стопка бумаг в ее руках стала рассыпаться, и она поправила ее заученным движением.

– Мне звонили…

Самойлов лихорадочно вглядывался в лицо медсестры. Безучастие всего происходящего вокруг ошеломляло и окунало в действительность: для всех здесь это обычный день. Самый обычный, такой же день, как и много дней до, и, что бы ни случилось дальше, таким же обычным он и останется. А Макс чувствовал, как сердце его бьется в горле, как дрожат пальцы, как голову сжимает от напряжения. Хотелось закрыть глаза, досчитать до десяти и, открыв их, оказаться дома. Услышать бормотание телевизора из соседней комнаты, шум воды в ванной, звяканье посуды в кухне… Но вокруг были лишь зеленоватые стены, вдоль которых рядком стояли скамейки с кое-где порванной обивкой. В самом углу притулился дедок неопрятного вида. Сгорбившись, он дремал, прислонившись к стенке головой, кисти рук почти полностью скрывали засаленные рукава грязной куртки, обветренное лицо покрывала сетка глубоких морщин. Вряд ли у этого человека был дом и перспектива переночевать в лучшем месте.

– К вам привезли девушку… девушек… после аварии.

– Подождите, - коротко бросила медсестра и зашагала дальше.

Макс осмотрелся по сторонам. Мужчина сидел, держась за голову, фельдшер из бригады, привезшей его, с хмурым видом разговаривал о чем-то с высокой женщиной в белом халате, из кабинета, находящегося дальше по коридору, слышались приглушенные голоса и смех. Ждать не было сил. Макс дошел почти до того места, где сидел бомж, и вернулся обратно, потом сделал еще один круг. Он не мог понять, почему ничего не происходит, каждая секунда промедления отнимала остатки веры, ложилась на плечи непосильным бременем. Не выдержав, он дернул дверь какого-то кабинета, но она оказалась закрыта, и тогда он дернул следующую. На этот раз дверь поддалась, но кабинет был пустым.

– Мужчина, что Вы хотели?

Рядом с ним стояла женщина, которая прежде разговаривала с фельдшером. Нервы у Самойлова сдали, он уже собирался наброситься на нее с требованием сказать ему, наконец, где Лиза и что с ней, как к ним подошла еще одна медсестра. Выглядела она уставшей и такой же безразличной, как и все остальные.

– Вы Евгений Миронов? – спросила она обыденным тоном.

– Нет.
– Макс едва сдерживался, чтобы не схватить медсестру за плечи и не встряхнуть ее. Пожалуй, останавливало его только то, что после его вполне могли выставить на улицу. Хотя вряд ли он стал бы первым, кто повел себя подобным образом… - Мы с Женей работаем вместе. Скажите мне, что с Лизой… Лиза Меркулова. Что с ней?!

– Вы родственник?

– Я… Она моя невеста, - похолодев, просипел Макс. – Лиза – фигуристка…

Он почти не соображал из-за страха, ударившего под дых. Зачем им знать, кто он, если только…

– Пойдемте, - вяло сказала медсестра, оценивающе оглядев его.

Она развернулась и, шаркая ногами, пошла вперед по коридору, не обращая внимания, идет за ней кто-то или нет. Максу казалось, что стены надвигаются на него, что потолок становится все ниже и ниже и вот-вот рухнет ему на голову. Пространство вокруг словно сжалось до размеров кроличьей норы, грудную клетку сдавило, воздух стал отвратительно вязким. На автомате он дошел до какой-то двери и остановился, когда медсестра попросила его немного подождать. Он вдруг почувствовал, что сейчас мир разделится для него на две части, и возврата к прежнему уже не будет никогда. И все равно, что окажется за дверью, в любом случае это будет так. Он слышал неразборчивые голоса из закрытого кабинета, но понять, о чем идет разговор, было невозможно. Секунда, две, три… Никогда еще время не тянулось так медленно и не бежало вперед со столь оглушающей скоростью, как сейчас.

– Проходите.
– Его провожатая открыла дверь в кабинет, а сама вышла.

Сделав шаг за порог, Макс остановился. Он словно прирос к полу, оцепенел, только глаза жадно скользили по девичьей фигурке, пытаясь отыскать знакомые черты. Полноватая женщина склонилась над кушеткой, и из-за ее тучного тела лица девушки не было видно. Макс успел разглядеть только светлые волосы и бежевый свитер, но что-то обнадеживающее, во что он уже почти перестал верить, шевельнулось внутри огоньком. Женщина распрямилась и обернулась, но для него она уже не имела никакого значения. Стены резко раздвинулись, наполняя комнату светом и воздухом, в нос ударил запах лекарств, который до этого он почему-то не ощущал, звуки заполонили все вокруг. Лиза подорвалась, в мгновение преодолела расстояние, разделявшее их, и внезапно растерялась, замерев в полуметре. Волосы ее висели спутанными прядками, лицо покрывали царапины, в глазах не было и искорки жизни, только дикий страх и что-то необъяснимое, чего прежде Макс никогда не видел. Ее губы шевельнулись, короткий вдох нарушил тишину. Вглядываясь в лицо мужчины, от которого ее отделял всего лишь шаг, она пыталась унять подступающие к глазам слезы. Поддавшись первому порыву, она хотела обнять его, а теперь стояла, растерявшись, и не знала, что делать.

И вдруг расстояния не стало. Сильные руки сомкнулись за ее спиной, прошлись по телу, гладя бережно и осторожно. Теплые губы скользнули по виску, прижались к волосам, ладонь легла на шею. Лиза уткнулась Максу в плечо, обвила его руками за талию и застыла, дрожа всем телом.

– Живая, - шептал он, закрыв глаза. Его губы шевелили волосы на ее затылке, пальцы сдавливали плечи. Лиза ощущала, как трясутся его руки, но ее собственная дрожь была намного сильнее. – Живая… - повторял Самойлов, впитывая стук ее сердца.

Он чувствовал, как в горле першит, как глаза жжет странной щемящей болью. Обхватил ее обеими руками и сильно прижал к себе, понимая, что, наверное, делает ей больно. С силой втянул носом воздух у ее виска и судорожно выдохнул. Мир окрасился бесконечностью оттенков и яркими искрами осыпался у ног, разрушая темный кокон страха.

– Молодые люди… - Медсестра чувствовала себя крайне неловко. – Я должна обработать порезы.

– Да… Конечно…

Макс, придерживая Лизу за талию, помог ей снова усесться на кушетку. Сам сел рядом, не выпуская ее руку из своей.

Он смотрел, как женщина в белом халате методично обрабатывает ранки на лице Лизы. Ее движения были размеренными, четкими, хотя и аккуратными. Она осторожно поворачивала голову пациентки за подбородок, внимательно разглядывала очередной порез и только после этого принималась обрабатывать его. Лиза кусала губы и вздрагивала каждый раз, когда ватка касалась кожи, и тогда он гладил ее руку. Ладошка у нее была узенькая, пальчики тонкие. Кисти Лизы, так же, как и ее лицо, пересекали царапины, оставленные, по всей видимости, битым стеклом. Макс бережно провел большим пальцем по ранке на тыльной стороне ее ладони, чувство живого тепла, исходящего от руки, было несравнимо ни с чем, и теперь он мог сказать, что знает это наверняка.