Пламенный лед

Казалось, что этот циферблат, эти стрелки, мертвая Ирина рука, все это навсегда врезалось в память. И все же Лиза надеялась, что когда-нибудь наступит день, в котором она не вспомнит об этом.

Пока она, обхватив большую чашку ладонями, пила чай с молоком, Макс приготовил все необходимое для компресса. Лиза отметила сосредоточенное выражение его лица и четкие, умелые движения рук. Впрочем, последнее ничуть не удивляло: синяки и ушибы для них обоих не были чем-то из ряда вон, так что компрессы приходилось делать постоянно, и Макс в этом очевидно преуспел.

Лиза откинулась на подушку, прислоненную к спинке кровати, и расслабила плечи. Миронов дал им три выходных. На самом деле, это было условностью, за которую все они с готовностью зацепились. Три дня на то, чтобы взять себя в руки и выйти на лед с гордо поднятой головой, три дня, чтобы зализать раны и понять, что жизнь идет дальше. Никто не сказал бы ни слова, если бы по прошествии этих трех дней последовало бы еще три, но она знала, что уложится в отведенное ей время. Если она позволит себе погрузиться в болото переживаний, ничего хорошего из этого не выйдет. Если они не возобновят тренировки, все труды, положенные на то, чтобы достойно показать себя на чемпионате России, пойдут насмарку. Лиза, задумчиво глядя в никуда, поражалась цинизму собственных мыслей. Разве об этом она должна сейчас думать? Устыдившись, она заставила себя воскресить в памяти Ирино лицо, ее взгляд, глаза с игривыми смешинками. Образ получился нечетким, подернутым рябью, как изображение телевизора с перебитой антенной. Какие-то слова, фразы, жесты… С каждым мигом что-то бесследно исчезало, терялось. Они никогда не дружили, да и общались от случая к случаю, пересекаясь в раздевалке или коридорах школы. Поначалу Ира, как и некоторые другие ребята, и вовсе открыто демонстрировала свое отношение к тому, что Лиза перешла к Миронову. Считала, что в одной группе с Максом ей не место. Это уже позже отношение поменялось, а первое время Лиза постоянно ощущала перешептывания за спиной и знала, что многие ей тут не рады.

Короткие разговоры, ничего не значащие диалоги… И опять часы с разбитым циферблатом. Эти часы остались самым ярким воспоминанием об Ире, хотя сама Ира на тот момент была уже мертва.

Звонок мобильного выдернул Лизу из трясины скомканных мыслей. Чашка в ее руках остыла, и она с удивлением поняла, что выпила весь чай. Надо же, а она и не заметила… Сотовый Макса лежал на тумбочке с ее стороны и продолжал звонить. Недолго думая, Лиза взяла телефон, собираясь передать его Самойлову. На сотовом почему-то не было чехла, и взгляд невольно скользнул по экрану. В глаза бросилась фотография красивой девушки с длинными каштановыми волосами, вьющимися крупными кольцами.

– Вика звонит, - глядя Максу в глаза, проговорила Меркулова и отдала телефон.

Мельком взглянув на дисплей, он положил сотовый на стол. Отвечать он явно не собирался, и почему-то это вызвало у Лизы горькую усмешку. Неприятный холодок обжег душу, отразившись в глазах спокойным стальным блеском. Вот он, настоящий Максимилиан Самойлов. И эта Вика всего лишь мотылек, один из многих, обжегшихся о его пламя. Такой же мотылек, как и она сама.

– Раздевайся.

Макс взял в руки марлю и подошел к постели. Мобильный умолк и снова разразился мелодией.

– По-моему, женщина, с которой ты спишь, достойна хотя бы того, чтобы ты взял трубку, - ехидно заметила Лиза. В ее взгляде читались вызов и насмешка.

– Я ей ничего не обещал, – в смятении сказал Макс и сразу пожалел о своих словах.

Лиза громко, почти вульгарно рассмеялась. Хриплые нотки, звучащие в ее смехе, царапали душу, словно маленькие колючие репейники. Она покачала головой, усмехнулась и встала с постели. В ее руках тяжелая керамическая чашка казалась огромной, рубашка болталась на тоненьком теле. Макс преградил ей дорогу.

– Дай пройти, - холодно сказала она, глядя в стену.

– Послушай, Лиз…

– Не хочу, - просто ответила Лиза и подняла на Макса равнодушный взгляд. – Не хочу больше ничего слушать.

– Между нами с Викой действительно ничего нет.

– Дело не в Вике, Максимилиан. Дело в тебе. Ты получаешь, что хочешь, а что потом, тебя не волнует. Ты думаешь только о своих желаниях.

– Хочешь, чтобы я с ней поговорил?

В очередной раз она умудрилась разозлить его. С Викой разговаривать ему не хотелось. Они не виделись уже больше недели, и Макс был почти уверен, что уже никогда и не увидятся. Выслушивать бабские упреки… Боже упаси! Вика – не дура, сама обо всем догадается. И если уж она имеет на него какие-то виды, он тут ни при чем. Об отношениях речи у них никогда не заходило, и она, скорее всего, осознавала, что подобный вариант развития событий маловероятен.

– Мне все равно.

Правдивость ее слов не вызывала сомнений. И этот спокойный, ровный тон вводил его в еще большее смятение. Он схватил телефон, несколько раз ткнул пальцем в экран и поднес сотовый к уху. Хотел сделать это, глядя Лизе в глаза, но она не стала дожидаться начала разговора. Вышла из комнаты тихо, и не подумав обернуться. А Макс, слушая бьющую по мозгам танцевальную музыку, стоящую у Вики вместо гудков, запоздало подумал о Лизиных голых ногах.

Однако сколько бы Лиза ни убеждала себя, что ей все равно, в действительности это было далеко не так. Она вымыла чашку, достала пачку геркулеса, налила в кастрюлю молоко и включила плиту. Знать, о чем говорит Самойлов, ей не хотелось. Или хотелось… Лиза выключила воду и напрягла слух. Хорошо, что она сумела сдержаться и не показать ему лишнего, ни к чему это. Маленькая влюбленная девочка внутри нее готова была броситься ему в объятья, забыть прошлое и начать все с чистого листа, а женщина с пустыми выцветшими глазами устало качала головой. Лизе очень хотелось верить девочке, легкой и жизнерадостной, но в глазах женщины она видела отражение своего прошлого, и это не давало ей сдвинуться с места.

Руки тряслись от ревности, изображение с экрана телефона так и стояло перед глазами. Девушка совсем не походила на саму Лизу, и она затруднялась ответить хорошо это или плохо. Может, ему вообще все равно?! Блондинка, брюнетка, рыжая… Есть же такие мужики, которым без разницы. На благодатной почве эмоциональной подавленности искра злости очень быстро превращалась в полыхающий костер. Вода в кастрюле закипела, и Лиза, не глядя, сыпанула овсянку. Хлопья разлетелись по плите, в кастрюле их оказалось тоже куда больше, чем следовало. Она постаралась ложкой выловить из воды лишнее, психанула и вовсе выключила газ. Из комнаты все еще доносился голос Макса, и она прислушалась.

– Да… Я рад, что ты меня поняла… Уверен, у тебя все будет хорошо. Спасибо…

Наступила тишина. Лиза догадывалась, что Макс вот-вот появится в кухне. Взяв другую кастрюлю, она жестом фокусника вывалила в нее разбухший геркулес и включила электрический чайник. Пару чашек кипятка и все придет в норму. Разве что каши получится раза в три больше обычного…

Ближе к обеду пришла Элина. Принесла огромную корзину фруктов и пакет с всякими полезными вкусностями. Лизу она обняла крепко, но осторожно, прижалась щекой к ее щеке и погладила по плечам, как старшая сестра.

– Как же я рада, что с тобой все хорошо, милая, - прошептала она, глядя на Меркулову влажными голубыми глазами.

Элине Лиза искренне обрадовалась, да и Макс вздохнул с облегчением. После звонка Вики между ними повисла напряженная неловкость, которая усиливалась еще больше из-за того, что они находились наедине. Стоило, наверное, поговорить, но начинать никто не хотел.

Каша у Лизы вышла вполне съедобная. К тому моменту, как Макс появился в кухне, она уже вытерла плиту и накрыла на стол. Заметив непривычно большую кастрюлю, Самойлов удивленно приподнял бровь, но предупреждающий Лизин взгляд пресек все дальнейшие расспросы.

– С Викой мы все решили.

Он положил ладони ей на бедра. Она промолчала, вывернулась из его рук и, наполнив тарелки овсянкой, уселась за стол. Он, вздохнув, последовал ее примеру. И почему из всех возможных женщин в его квартире, в его мыслях и сердце оказалась именно эта?!

Наказав Лизе побольше отдыхать и ни о чем не беспокоиться, Лина вышла в прихожую. Провожал ее Макс: у Лизы разнылись ребра, и Лина запретила ей вставать с постели. Дверной звонок трелью разнесся по коридору как раз в тот момент, когда Макс потянулся к замку, чтобы отпереть его.