Пламя над бездной (другой перевод)

– Да, повелитель.

Шкуродер позволил себе улыбнуться. Мгновение он молчал, наслаждаясь готовыми прозвучать словами. Нет, от слабовольной дуры не осталось и следа. Это была ее последняя, и лучшая, попытка перехватить контроль. Последняя и самая грубая ошибка. Улыбка Шкуродера поползла дальше, зацепив двойку с Амдиджефри. Ему вдруг подумалось, что он никого не приказывал убивать с тех самых пор, как вернулся на Тайный Остров. Следовательно, кровь Йоханны Ольсндот станет первой на трех его мордах.

– Дальноведчик, есть еще одно задание для Понурого. Необходимо устранить…

И пока он объяснял задание в подробностях, по элементам его расползалось приятное тепло верного решения.

Глава 35

Единственное приятное последствие задержки – раненым выпала передышка. Теперь Проныра обнаружил дорогу в обход шкуродерников, и солдатам не терпелось сняться с места, но…

Йоханна провела последний день в полевом госпитале. Госпиталь состоял из неправильных прямоугольников, каждый примерно шестиметровой ширины. Некоторые были уставлены драными палатками – там помещали тех, кто сохранил еще достаточный для заботы о себе уровень интеллекта. Других окружили простыми выгородками, по изгороди на элемента, бывшего некогда частью слитной стаи. Синглетам ничего не стоило перепрыгнуть ее, но большинство смутно понимали ее предназначение и оставались внутри.

Йоханна катила по госпиталю уставленную снедью тележку, останавливаясь, чтобы покормить то одного пациента, то другого. Тележка была для нее великовата, иногда застревала меж корней. Но с такой работой она справлялась лучше любой стаи, и ей нравилось чувствовать себя полезной.

В лесу вокруг госпиталя то и дело фыркали керхоги, которых запрягали в фургоны, или орали артиллеристы, грузившие пушки и паковавшие инвентарь. Из карт, продемонстрированных Пронырой на Совете, следовало, что следующие денька два будут жаркими во всех смыслах, но в конце концов армия выйдет на высоту глубоко в тылу ничего не подозревающих шкуродерников.

Она остановилась у первой маленькой палатки. Тройка, занявшая ее, услышала шаги девочки и уже выскочила наружу, наматывая вокруг тележки небольшие круги.

– Йоханна, Йоханна! – кричала тройка ее же голосом.

Все, что осталось от одного из младших стратегов Древорезчицы. Когда-то он владел самношком. Первоначально стая состояла из шести элементов, но половину убили волки. Выжившие были «рассказчиками» – интеллектом достигавшими уровня пятилетнего ребенка, хотя и с необычным словарным запасом.

– Спасибо за еду. Спасибо тебе.

Тройка тыкалась в нее мордами. Она потрепала их, прежде чем потянуться в тележку и достать горшочки с теплым мясом. Двое тут же сунулись туда, но третий отошел в сторонку и сел поговорить.

– Я слышал, у нас скоро бой.

«Не для тебя, но…»

– Да. Мы пойдем по высохшему водопаду, как раз на востоке отсюда.

– Уй, ой, – сказал синглет. – Уй. Ой, это плохо. Плохо видно, нет контроля, засады боюсь. – Вероятно, фрагмент сохранял некоторые воспоминания о прежней своей тактической работе. Но Йоханна не могла ему втолковать аргументы Проныры.

– Не беспокойся, мы все сделаем правильно.

– Ты уверена? Ты обещаешь?

Йоханна улыбнулась живым останкам некогда симпатичной в общении стаи:

– Да. Я обещаю.

– Ах-ах-ха… Ну хорошо. – Все трое уткнулись мордами в горшочки. Этим на самом-то деле повезло. Осколок стаи проявлял значительный интерес к происходящему вокруг. Не менее важен был и его почти детский энтузиазм. Странник говорил, что такие фрагменты в конце концов легко собираются в нормальную стаю, если за ними правильно ухаживать и дать завести щенка-двух.

Она перетащила тележку еще на несколько метров, к огороженному участку – символическому коралю для синглета. Там слабо воняло дерьмом. Некоторые синглеты и двойки потеряли способность ухаживать за собой; да и в любом случае отхожая яма всего в сотне метров.

– Эй, Черныш, Черныш! – Йоханна постучала пустым горшочком по краю тележки. Из кустов высунулась морда; иногда это создание даже и так не реагировало. Йоханна опустилась на колени, чтобы глаза ее были ненамного выше черношерстной морды. – Черныш?

Элемент выбрался из кустов и медленно направился к ней. Все, что осталось от одного из пушкарей Щепетильника. Йоханна с трудом его припоминала: красивая шестерка, вся из крупных, сильных элементов. Но сейчас даже «Черныш» мало походил на себя прежнего: ему на задние лапы упал ствол. Он таскал безногий огузок на маленькой тележке с тридцатисантиметровыми колесами… вроде наездника, только с передними конечностями. Она поставила перед ним горшочек с едой и повторила звуки, которым научил ее Странник. Черныш последние три дня отказывался от еды, но сегодня подъехал поближе, чтобы она его погладила. Через минуту он таки опустил морду в горшок.

Йоханна усмехнулась: приятная неожиданность. Странное местечко этот госпиталь. Год назад он бы девочку напугал; даже сейчас подход Когтей к раненым был ей неприятен. Продолжая гладить Черныша по склоненной голове, Йоханна оглядела просвет в лесной чаще: палатки, пациентов, фрагментов. Это и вправду госпиталь. Хирурги делали что могли, спасая жизни, хотя в отсутствие анестетиков медицина тут была жутким ремеслом. В известном смысле вполне средневековым, каким его описывал в применении к человечеству данник Йоханны. Но у Когтей имелись свои отличия. Место это скорее служило складом запчастей. Медики старались выходить стаи. Для них синглеты были просто обломками, которые можно использовать, наскоро приводя в рабочее состояние другие фрагменты, даже если те долго и не продержатся. Если синглет был ранен, то по шкале врачебных приоритетов его автоматически уносило в самый низ.

– Там мало что можно спасти, – объяснял ей один врач через Странника, – а если б и можно было, разве ты захотела бы принять в себя калеку-полудурка?

Он слишком устал, чтобы заметить абсурдность вопроса. С его морд капала кровь; он часами напролет работал, спасая раненых для уцелевших стай.

Кроме того, многие раненые синглеты менее чем за десятидневку прекращали есть и умирали. Даже проведя с Когтями год, Йоханна не вполне с этим свыклась. Каждый синглет напоминал ей Грамотея; она желала им лучшей участи, чем последнему его фрагменту. Она взяла на себя кормление и проводила с одиночными ранеными не меньше времени, чем с более крупными фрагментами. И это приносило результаты. Она могла приблизиться к пациенту, не раздражая его мыслешумом. Ее помощь давала заводчикам время изучить невредимых синглетов и более крупные осколки стай, чтобы затем попытаться составить здоровые.

И теперь, быть может, этот элемент не уморит себя голодом. Она сообщит о нем Страннику. Тот чудеса творил, подбирая комбинации, и казался Йоханне единственной стаей, способной отчасти разделить чувства девочки к раненым синглетам.

– Если они не отказываются от еды, это часто служит признаком силы разума; даже искалеченными они могут принести стае пользу, – говорил Странник. – Меня в путешествиях вдоль и поперек увечили; нельзя предугадать и соломки подстелить, когда именно ужмешься до тройки за тысячи миль от знакомых мест.