План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945

Трудно сказать, какие положительные качества сделали Буденного кандидатом на столь важное назначение. (Он вместе с Ворошиловым был единственным уцелевшим маршалом.) Зато в его карьере не трудно разглядеть то случайное совпадение удачи и обстоятельств, поставившее его на место главного участника одного из наиболее драматических сухопутных сражений в истории.

Когда-то Буденный был дивизионным старшиной в кавалерии (не в казачьих войсках, хотя позднее он не возражал против этого мифа). В 1917 году он вступил в «полковой и дивизионный революционные комитеты» и потом попал в Царицын (Сталинград), где встретился с Ворошиловым. Вместе со Сталиным и Егоровым (погибшим в чистке 1937 года) он сформировал Первую конную армию. Спустя два года в войне против Польши он проявил удивительную неспособность руководить даже в масштабе дивизии, не сумев согласовать свои действия с наступлением Тухачевского на Варшаву, после чего он был вынужден унизительно отступить. За исключением карательного кавалерийского похода против грузин в 1920 году Буденный не нес боевой службы вплоть до начала войны. Но здесь, благодаря сталинскому принципу, что «надежность» лучше «способностей», его возвышение через ряд последовательных штабных должностей стало стремительным.

Со своей приверженностью кавалерийским атакам, с громадными усами и револьверами в кобурах из красного дерева, болтавшимися у пояса, Буденный был каким-то славянским соединением Фоша и Паттона – без их таланта, но со склонностью к жуированию [61] . Он был крайне неудачным выбором, если учитывать, что ему противостоял Рундштедт – один из хладнокровнейших умов германского Генерального штаба и Клейст – один из самых энергичных танковых командиров. Но у Буденного имелось то, чего уже не хватало его коллегам в Ленинграде и в центре, а именно численное превосходство. Решение Сталина удержать Киев любой ценой обеспечивало первоочередность предоставления войск и вооружения южному сектору, а более развитая сеть железных дорог на Украине ускорила их сосредоточение. (Именно на станции Киев Гальдер впервые заметил практику отцеплять подвижной состав и пускать в обратный путь одни паровозы.)

61

В качестве первого заместителя наркома обороны в 1940 году Буденный прибыл в только что аннексированную провинцию Бессарабии, и в Кишиневе в его честь было устроено празднество на винном заводе. К концу банкета устроители сняли полотно с огромного чана, на полтора метра наполненного красным вином. Внутри в теплой красной жидкости плескались обнаженные девушки. Без всяких проволочек Буденный и его адъютанты скинули одежду и присоединились к нимфам в винном бассейне. Вакханалия стала набирать темп, пока еще один гость, огорченный тем, что не смог вскарабкаться в чан, не дал по нему длинную очередь из пистолета-пулемета Томпсона. Трое купавшихся были ранены, а вино, хлеща из дыр, залило весь пол. После этого оргия передислоцировалась в более удобные помещения завода.

Расположение железных дорог обусловило наличие двух основных районов сосредоточения: первого – у самого Киева и второго – в Умани, получающего пополнения из Азова и Крыма по южной дороге Никополь – Кривой Рог. Между ними Буденный расположил полтора миллиона солдат, или более половины численности регулярной Красной армии. Но даже если бы этими войсками руководил командир, достойный их латентной мощи и свободный от жесткого диктата Ставки, им было бы трудно приноровиться к скорости Рундштедта, уже разбившего танки Кирпоноса в приграничных боях. Чувствуя вес русской пехоты, развертывавшейся перед Киевом, и получая от люфтваффе ежедневные сообщения о ее накапливании, Рундштедт решил направить свои танки форсированным маршем на юг. Там ему предстояло выбрать поворот или к Днепру, или к Черному морю. Германский командующий знал, что ни одно из сосредоточений русских войск, ни в Умани, ни в Киеве, не имеет танков в достаточном количестве, чтобы угрожать его флангам. Когда же прорвется Клейст, германские танки будут свободно передвигаться на просторе. Оставалась задача прорвать линию русских до того, как новые части пехоты и артиллерии будут развернуты для обороны.

12 июля Клейст закончил сосредоточение всех трех танковых корпусов у Житомира и за последующие три дня вытеснил русских с крайне важного двадцатимильного отрезка железной дороги Бердичев – Казатин, вступив в оба города ночью с 15-го на 16 июля. В результате были перерезаны коммуникации фронта Буденного и осуществлен де-факто возврат к делению на «южный» и «юго-западный» театры военных действий. Назначение Буденного, состоявшееся всего лишь неделю назад, как раз имело целью ликвидировать это разделение. Единственным решением для русских был стратегический отход в глубь излучины Днепра с флангами, опиравшимися на Киев и Одессу. Удлинение фронта не представило бы никаких трудностей для Буденного, который каждый день приводил свои свежемобилизованные силы в состояние готовности к обороне. Это поставило бы Рундштедта перед трудным выбором: продолжать наступление в пустом, но опасном выступе между Одессой и Днепром, или предпринять фронтальное наступление на Киев, но эта операция обещала быть дорогостоящей и долгой.

Действительно, в течение нескольких дней казалось, что русские выбрали этот ход действий. Потому что 16 июля, узнав о падении Бердичева, Буденный приказал Тюленеву эвакуировать Кишинев и отвести все свои силы назад за Днестр. Но эти меры сильно запоздали, и то, что маршал не смог оценить истинную опасность ситуации, подтверждается его приказом (от 17 июля) Тюленеву «собрать свои резервы и сосредоточить их в районе Умани». Прошла еще одна неделя, и стало казаться, что русское командование охватил странный паралич. Людские пополнения и артиллерия все время поступали в Умань, но сам район, подобно оку (эпицентру) урагана, испытывал зловещий покой. По периферии района сосредоточения настойчиво звучали штормовые предупреждения. Рейхенау наступал в восточном направлении от Казатина силами своих моторизованных корпусов, среди которых были дивизии «Адольф Гитлер» и «Викинг». Штюльпнагель расширил брешь, овладев Винницей и Жмеринкой, и тем самым лишил русские армии в Умани всякой надежды на успех при наступлении на северо-запад. Самым серьезным было стремительное наступление всех трех танковых корпусов группы Клейста в направлении на восток, с Мантойфелем во главе, к железной дороге Белая Церковь – Кривой Рог.

Клейст занял Белую Церковь вечером 18 июля. Весь день 19 июля неистовые незашифрованные радиопереговоры между русскими соединениями возвещали о готовящейся русской контратаке силами шести стрелковых и двух кавалерийских дивизий. Когда 20 июля началась русская контратака, она следовала традиционному образцу – трехминутный огневой вал и атакующие стрелковые цепи (до двенадцати последовательных волн). Там и сям несколько атаковавших танков сопровождали грузовики, набитые солдатами, которые мчались прямо на немецкие позиции, пока не останавливались от прямого попадания. Так как все шансы на неожиданность пропали, русская атака была ликвидирована в течение нескольких часов. Едва ли она повлияла на продвижение 1-й танковой армии [62] . За пять дней Клейст достиг Новоукраинку, а 30 июля головные танки Мантойфеля ворвались в Кировоград – более чем в 100 милях юго-восточнее сосредоточения войск Буденного. Германские танки уже двигались по обе стороны железных дорог в его тылу, и Буденный уже не мог спасти армии в Умани, отступив к Ингулу. Его единственным шансом оставался отход вниз по Бугу к Николаеву. Но прошло еще пять дней, а русский командующий не двигался.

62

Тем не менее советские источники утверждают, что эти контратаки задержали 1-ю танковую армию на несколько дней и позволили 6-й, 12-й и 18-й армиям избежать окружения.

Тем временем в 30 милях к югу от Умани 11-я армия Шоберта с двумя венгерскими дивизиями смогла форсировать Буг у Гайворона. Ожесточенные русские контратаки и расточительные огневые валы препятствовали смешанным штурмовым группам продвинуться в северном направлении, и русские объявили об этой победе. Но на самом деле клин Шоберта был направлен на другую цель. Силами двух моторизованных дивизий и венгерской кавалерии он уклонился от артиллерийского обстрела у Гайворона и быстро двинулся по левому берегу реки вниз к Первомайску. Здесь 3 августа он встретился с передовыми подразделениями 14-го танкового корпуса Витерсгейма, который был направлен Клейстом на юг, под прямым углом к главной оси наступления. Вокруг всей Уманской группировки была наброшена петля.

В течение пяти дней пехотные дивизии 11-йи17-й армий совершали концентрические марши по степи, проделывая по 30–40 миль в день, пока их артиллерийские орудия перевозились вслед за ними на конной тяге. 8 августа петля превратилась в стальное кольцо, достаточно широкое, чтобы не выпустить никого, разве только мелкие группки русских солдат. Центр тяжести операции уже сместился на сотни миль к востоку, туда с грохотом неслись танки Мантойфеля, к берегам Ингула. Это было время безмятежного наслаждения для немецкой солдатни. Победоносная война кружила головы. Описывая вечерний привал, Малапарте передает романтику этого броска через Украину:

«Ночью прекращаются все бои. Люди, животные, оружие отдыхают. Ни один выстрел не нарушает сырую ночную тишину. Замолкает даже голос артиллерии. Как только заходит солнце и первые вечерние тени крадутся по нивам, германские колонны готовятся к ночному отдыху.

Холодная сырая ночь опускается на людей, свернувшихся в канавах, в узких щелях, торопливо выкопанных среди хлебов, вдоль легких и средних орудий, противотанковых пушек, минометов… Потом поднимается ветер – влажный холодный ветер, от которого немеют все кости. Ветер, веющий над всей украинской степью, насыщен запахом тысяч трав и растений. С темных полей доносится непрерывное потрескивание, это ночная влага заставляет подсолнухи никнуть на своих высоких морщинистых стеблях. Со всех сторон вокруг нас шелестят колосья, как шелковые одежды. Шорох поднимается над всей землей, наполненный тихим дыханием, глубокими вздохами. Защищенные часовыми и патрулями от внезапного нападения, люди предаются сну. А впереди нас, укрывшись в хлебах, в сплошной темной массе лесов – там, за глубокой, гладкой, холодной складкой долины, спит враг. Мы слышим его хриплое дыхание, мы различаем его запах – бензина, смазочного масла, пота».

В период между 15-м и 17 августа Мантойфель и Витерсгейм продвинулись вдоль Ингула, захватив Кривой Рог и достигнув Николаева на юге. Сопротивление русских на реке было слабым и опять-таки страдало от отсутствия центрального управления. Если отдельные русские командиры и проявляли собственную инициативу, общий характер боев следовал обычному плану – малыми силами русские последовательно бросались в бой, истощаясь уже за несколько часов. Оба танковых корпуса быстро овладели рядом плацдармов и выдвинулись в излучину Днепра.

Тем временем пленение войск прежнего Юго-Западного фронта под Уманью широко открыло черноморский фланг для дивизий сателлитов в армии Шоберта. Несколько оставшихся русских частей, не попавших в ловушку, быстро отступали в сторону Одессы, и румыны вместе с венгерской кавалерией почти беспрепятственно вели наступление в направлении устья Дуная. 21 августа эти войска были усилены двумя германскими дивизиями из 11-й армии и успешно форсировали Днепр выше Херсона. Имея свой южный фланг в безопасности, Рундштедт немедленно приказал танковым войскам перегруппироваться в северном направлении, оттянув Витерсгейма назад к району Черкассы – Кременчуг, а Мантойфеля направив к северному углу днепровской излучины, между Днепропетровском и Запорожьем. За сутки 3-й танковый корпус перешел через Днепр выше Днепропетровска и, двигаясь на юг по обоим берегам реки, занял город 25 августа.