Планета Вода. Часть I

– Ты здесь? – осведомилась она у Ивана.

– Как видишь. Просто задумался. Какие чувства ты испытываешь от такого открытия? Ты ведь первая, кто натолкнулся на этих существ.

– Никаких не испытываю.

Ваня сморщил лицо.

– Да брось ты это. Любой космонавт, да и вообще человек был бы рад тому, что обнаружил инопланетную жизнь. Ну, не рад… Ведь ты чуть не погибла, но испытывал бы по этому поводу что-то. Абстрагируйся от своего испуга и постарайся ответить честно.

– Во-первых, я не испугана. Во-вторых, я тут не для описания своих эмоций, а для того, чтобы обеспечивать безопасность поселения и всех людей, живущих на этой планете, то есть прямо здесь, на этой платформе. Так как других человеческих поселений здесь пока нет, я де-факто являюсь комендантом целой планеты, поэтому мне не до сантиментов и рефлексий. Нам нужно быстро решить, насколько опасны эти существа, как их много и как от них избавиться.

– При таком раскладе, который ты озвучила, моя задача состоит в том, чтобы противодействовать тебе.

В комнате установилось напряжение.

– Поясни.

– Если ты забыла, я здесь как раз, чтобы не давать людям совершать ошибки, которые они совершили на Земле. Сформулированная передо мной Министерством задача состоит в том, чтобы не дать существующим технологиям нарушить баланс в новой экосистеме Марса и сохранить эту планету пригодной для человека. И эти существа, – он указал рукой на застывшее голографическое изображение, где никаких существ видно не было – также попадают под мою защиту.

– Ты видишь своей задачей сохранить угрозу для человечества на Марсе?

– Я вижу своей задачей сохранить Марс перед угрозой в лице человечества.

Он внимательно наблюдал за её мимикой. Упрямо выдвинутый вперёд подбородок показывал, что она отнюдь не согласна с таким раскладом и что в будущем его ожидают проблемы по части работы, а в экстренном случае под вопросом может оказаться и само его пребывание на Марсе.

Настя, видимо, решила про себя какой-то вопрос и напряжение в комнате развеялось.

– Это мы обсудим позже, – сказала она – теперь давай вернёмся к этому открытию.

Она произнесла слово «открытие» с издёвкой, показывая, какое у неё отношение к этому на самом деле.

– Мария, выведи предположительные типологические данные, зафиксированные локаторами водолёта в районе Первого Контакта.

Над её ПП появилась таблица с шестью столбцами. Пять из них были пусты, самый первый указывал на то, что эти животные отнесены к типу хордовых.

– Это всё? – спросил Ваня.

– Пока да.

– А с чего вообще взято, что они хордовые?

– Кем ещё может быть животное такого размера?

– Моллюском, например.

– Ты видел моллюсков размером с дом?

– Некоторые кальмары на Земле достигают 16,5 метров, считая с щупальцами. Ты не видела это животное.

– Это сейчас неважно, – перебила его Настя – нам сейчас важно понять, чем это обернётся для колонистов.

– Чтобы понять, как они себя будут вести, нам как раз важно выяснить, с кем мы имеем дело, то есть заполнить оставшиеся столбцы крайне важно. Разные животные ведут себя по-разному.

– Ты не можешь определить, как они себя будут вести, опираясь на знания о земных животных.

– Строго говоря, могу. Но это не точно. Марс и Земля довольно похожи, хотя это может показаться странным непосвящённому человеку, так что, возможно, в общих чертах эти существа похожи на земных, и по этой типологии можно предугадать их повадки.

– От меня ты что хочешь? – резко спросила она.

Он посмотрел на пустую таблицу её ПП.

– Нам нужно больше данных.

– Как ты хочешь их получить?

– Понадобится экспедиция, но речь не только о ней. Нам пока нужно подержать это открытие в тайне от Земли.

Настя хотела возразить, но Ваня остановил её жестом.

– Это будет конец нашей автономии. Сюда пришлют военных, и всё, ради чего эти люди сюда прилетели, окажется потерянным.

– Ты о чём сейчас?

– Я о том, что мы сейчас фактически независимая страна. Нам не нужны здесь чужие.

Это был перебор. Настя отчитала его за такой взгляд на их положение. Но она сама многое хотела бы оставить в прошлом, позади – за сотни миллионов километров.

– Давай пока оставим этот спор, – сказал Ваня – это требует большего числа мнений. Никто, кроме тебя, не может выходить на связь с чиновниками из Министерства, поэтому я прошу только об одном: не делай доклад сейчас. Давай обсудим всё с представителями курий, а там решим. Хорошо?

Настя ответила молчанием. У неё была эта дурацкая манера, которая ужасно раздражала Ваню. Как было понимать это молчание сейчас, он не знал.

Голограмма над Марией Кюри потухла. Настя встала, слегка потянулась (полностью она не могла расслабиться при своём партнёре) и полулегла на кровать, прислонившись спиной к стенке и вытянув ноги.

Компактное технологичное пространство их каюты в жилом квартале Митрополиса ни пространством, ни оснащённостью не отличалось от таких же кают рядовых колонистов. Строительство плавучего города-станции было очень дорогим, поэтому архитекторы давали лишь самое необходимое для проживания и не больше того. Митрополис проектировался в расчёте на долгое проживание людей и потому внутри в обязательном порядке были установлены электронные обои. Фоны для них создавала команда психологов. В наборе фонов общим принципом был лишь подбор фотографий мест, где родился каждый поселенец, все остальные картинки не имели между собой вообще ничего общего – под каждого поселенца формировали свой набор, исходя из анализа его психики. Марс, даже после трансформации, не стал местом, приятным для глаза: повсюду была вода и плавучие глыбы льда, которых становилось всё больше. Важность «комфортности глаза», как это явление назвали психологи, при таком раскладе выходит за рамки «желательного приятного» и превращается в «необходимое для выживания», поскольку человек, вечно погружённый в депрессию, едва ли будет успешным основателем нового витка человеческой цивилизации. Точно такими же возможностями обладали и апартаменты Анастасии и Ивана, только в отличие от других, им не успели подобрать совместимые для партнёров обои, поэтому они часто спорили, какие картинки будут сегодня услаждать их взгляд. Насте нравились тропики, она обожала яркие виды южной растительности, романтику джунглей и иногда саванн, она находила прекрасное в одиноко стоящем дереве, посреди выжженной солнцем травы или то же солнце, проглядывающее сквозь мокрую паутину между лианами, обвивающими толстые тропические деревья. Иван был совершенно иных мнений о земном великолепии. Ему нравились изображения промышленных объектов, причём не всегда работающих – «индустриальная эпоха с тухлецой», как он это называл про себя, разных гигантских машин, особенно в сравнении со стоящими рядом людьми и прочими достижениями человеческой мысли эпохи «брутального» производства, когда значительную часть работы ещё выполняли люди. Эта прошедшая эпоха, как глобальный след на теле Земли, эстетизировалась и превратилась в объект созерцания, странным образом не умерев полностью, а став частью искусства. Настю ужасно бесило это, она говорила, что вся эта «индустриалка» наводит тоску также, как айсберги за пределами плавучего комплекса.

Сегодня был Настин черёд, так что в комнате было зелено от колышущейся сочной зелени и светло от бесконечно заходящего солнца. Снаружи были мрак и холод.

Ваня стал ощущать давление, но вместо того, чтобы удалиться по установленному между ними расписанию, он начал тот же разговор, который шёл между ними до того, как они стали сверять данные по усачам.

– Я всё-таки не понимаю, – начал он, хотя чувствовал, что эти слова совсем нежданны – есть возможность всё начать заново, сделать так, как никогда ещё не было, зачем тащить сюда свои старые раны и прочее?

– Мы не будем об этом говорить сейчас.

Его взбесило это «сейчас» – как будто она вообще когда-либо хотела об этом говорить.

– Я это не для того, чтобы проповедовать говорю, но сама суть этого проекта человечества, суть колонии ведь и заключается в том, чтобы дать возможность человечеству, как виду, стать другим – лучше, оставить на Земле её вековечные проблемы, взять только самое лучшее. Россия построила эту станцию, но разрешает на ней селиться гражданам других стран. Это говорит о том, что люди мыслят вне национальных рамок.