Пластическая хирургия по-русски

– Крепкий на корешок, а на голову слабый: у нас здесь тёлки сами отдаются – только мигни!

– Какой-нибудь приезжий, наверное!

– Однодневный турист!

Склонив голову набок, попугай Ринго внимательно выслушал компетентные мнения опытнейших экспертов и, как почти всегда невпопад, пронзительно прокукарекал со своего импровизированного насеста:

– Наутр-ро там нашли тр-ри тр-рупа!

Зал покатился со смеху, и тут наштукатуренный до неприличия дикторишко исчез с экрана, а вместо него появилась фотография Капизы Каипбергеновой. То ли пропустив мимо ушей слова диктора о возрасте потерпевшей, то ли сочтя фотографию сделанной очень давно, большинство присутствующих в баре не выказало при взгляде на портрет адекватной реакции. Лишь немногие вскользь подумали, что погибшая выглядела очень молодо для своих сорока девяти лет.

Спустя несколько секунд возобновилась трансляция боксёрского поединка, и о несчастной Капизе все мгновенно забыли.

Оторвавшись от экрана, Мика Флысник повернулся к бармену:

– Холодного апельсинового сока!

Мика и глазом не успел моргнуть, как Болек Поливка водрузил на стойку высокий стакан, щипцами бросил туда побольше льда, из стеклянного кувшина до краев наполнил сосуд витаминизированным джусом и пододвинул заказ Флыснику.

Мика вопросительно поднял глаза на улыбающегося бармена.

– Что-нибудь не так? – предупредительно осведомился Поливка.

– Вообще-то я просил не со льдом, а просто холодного… – начал было Флысник, но тут на его плечо легла полуобнажённая лапища какого-то завсегдатая, методично наливавшегося пивом по левую руку от Маленького Мики.

– А какая тебе разница, сынок? Пожалел бы бармена.

– Да разница небольшая, – пожал плечами Мика, – но всё же она есть.

– Ты, видать, приезжий? – отрыгнувшись, участливо спросило пивное брюхо.

– Приезжий, – не стал отрицать Мика.

И он, и Болек уже думали завернуть на попятный двор: Мика решил не выглядеть гурманом и снобом и всё-таки попробовать сока со льдом, а бармен готов был исправиться и нацедить гостю Вольнореченска новую порцию джуса из стоявшей в холодильнике бутылки.

Но тут в относительно миролюбивый «конверсейшен» между пивным брюхом и Флысником вмешался сосед Мики справа – огромный рыжий детина, стриженный под полубокс.

– И скоро ли назад домой собираешься? – ёрничая, спросил он у Мики, не стесняясь демонстрировать в мерзкой ухмылке свои плохие зубы.

Мика неторопливо взял в руку стакан с соком:

– Как только накостыляю тебе по шее, приятель.

Тот, не вставая с табурета, со всего плеча нанёс Мике удар, который, казалось, мог бы свалить с ног и бронтозавра. Вернее, не нанёс, а лишь попытался нанести, ибо мощнейший левый хук ушел в «молоко», а Мика как сидел на своём месте, так и остался сидеть, приветливо улыбаясь обладателю не знакомых с «Блендамедом» зубов.

Детина сполз с табурета и из более удобного положения повторил удар, теперь уже с правой. Повторил с тем же нелепым результатом.

– Остынь, дружище! – ласково урезонил его Мика и выплеснул в будто вырубленную тупым топором рожу нетронутую порцию сока вперемешку с мелкими кубиками льда.

– Покушай, покушай! – не к месту затараторил попугай.

Болек Поливка тихонько вздохнул. Он не любил драк и разборок, но давно покорился судьбе. Драку в баре Болек считал такой же традиционной, обязательной, неизбежной и просто необходимой вещью, как тот знаменитый стакан, что с раннего утра до позднего вечера протирают, надраивают и полируют тысячи и тысячи барменов по всему белу свету. Потасовки в его заведении вспыхивали из-за сущих пустяков, буквально на ровном месте, и эта, в которой яблоком раздора стал обыкновенный пищевой лёд, была ничем не лучше и не хуже других.

Мика Флысник двумя короткими, хорошо выверенными точными движениями послал в нокаут своего правого, а затем и левого соседа, поспешившего было на помощь рыжему земляку. Бросив карты, из-за столиков поднялись ещё несколько человек и вразвалочку направились к стойке в благих намерениях утихомирить чужака, но бесподобный Мика довольно скоро дал им всем понять, что чувствует себя в баре «При деньгах» совсем как дома. Толпа окончательно отвернулась от телевизора, предпочтя бой местного значения профессиональной схватке на звание чемпиона какой-то там лиги в такой-то весовой категории. И немудрено: драка в баре выглядела, пожалуй, более живой и непосредственной.

Когда Мика вырубил пятого или шестого завсегдатая, Поливка подал незаметный для несведущих знак, быстро и легко прекратив жаркое «ледовое побоище».

Мика поднял над головой сплетённые ладони и, подарив залу два-три сердечных приветствия, вернулся к стойке. Стряхнув с лацкана ну очень спортивного пиджака несуществующую пылинку, он вновь устроился на табурете и будничным голосом попросил слегка взволнованного бармена:

– Холодного апельсинового сока!

Поливка нырнул в холодильник, не желая гневить уверенного в себе незнакомца. Хотя интересно было бы попробовать.

Мика не опустошил и половины стакана, как возле него возник, будто мгновенно вырос из-под земли, чумазый бродяга с помятым, словно изжёванным, лицом, одетый в драный тёмно-синий пиджак, помнивший, вероятно, эпоху патефонов, пропеллерной авиации и ламповых радиоприёмников, из-под которого выглядывала грязная, а ля Полиграф Полиграфович Шариков, голубая майка. Расползающееся по швам тряпьё скреплялось потёртой ремённой портупеей.

Обратив к Флыснику страждущий взор, бродяга состроил жалобную гримасу и, косясь на стакан с соком, завёл сипловато-патефонную канитель:

– Слушай, друг, оставь мне маленько… этого. Тут такая история приключилась… – И, встретившись взглядом с непроницаемым лицом Флысника, торопливо добавил: – Ты не думай ничего такого. Я не задарма, не на халяву – я тебе взамен газету дам. – Он протянул Михаилу сложенный вдвое или вчетверо претенциозный местный листок, вероятно, уже несколько дней служивший ему то простынёй, то скатертью, то одеялом. – Вот, морнальная газета! На сто процентов маргинальная – стоит твоего недовыжатого сока!

Мика несколько секунд пристально рассматривал бродяжку, не замечая подаваемых барменом знаков, затем передал напиток страждущему босяку.

– Твою историю я давно знаю, приятель. А газету оставь себе: я очки дома забыл.

– Ништяк макар-вода, – непонятно пробормотал бродяжка, с благодарностью принимая стакан. Он с жадностью сделал несколько шумных глотков. – Надавили, сволочи, из китайских яблочков… Зашибиссимо!..

– Хор-роший мальчик, хор-роший мальчик! – надсаживаясь, заверещал попугай, отпуская комплимент не то Флыснику, не то бродяге.

Мика Флысник соскользнул с табурета и, мысленно чертыхнувшись, поплёлся к выходу.