Пластмассовый космонавт

В ожидании местного руководства Беркут стащил с правой руки перчатку, машинально потрогал обшивку МИГа, ладонь обожгло холодом: всего час назад самолёт находился у границы космоса, и образовавшаяся тонкая корка льда ещё не успела растаять.

– Вот так гость! – выбравшись из «козла», радостно изумился Василий Трофимович. – А я думал, что за тютюкнутого акробата, мать его, к нам занесла нелёгкая? Приехал лично намылить хулигану шею, – сердито шевеля одновременно густыми бровями и усами, посмеивался Власов. – А это оказывается Лёха Беркут собственной персоной! Ты же, бесовская твоя натура, нам едва диспетчерскую вышку не снёс!.. Хотя с другой стороны требовать от тебя летать строго по правилам, всё равно что от меня – совсем бросить пить. – он приветливо распахнул объятия. – Ну, здоров, бродяга, рад тебя снова видеть!

Павел поднял забрало высотного гермошлема. Обнялись. Крупный приземистый Власов заграбастал его в свои медвежьи объятия и затряс:

– Молодчина, что навести нас! – похлопывая его по плечу, радостно басил на ухо Власов. – Рад тебя видеть, дружище! Дай-ка, как следует на тебя посмотреть, – он немного отстранился и окинул бывшего подчинённого оценивающим взглядом. – Ничего! Начальственный жирок пока не нарастил, да и летать, как все мы только что имели возможность наблюдать, ещё не разучился. Только седины, пожалуй, прибавилось, а так почти не изменился.

Василь снова отстранился и прищурился:

– Так как, уделишь время бывшим однополчанам?

– Не знаю, я теперь гордый, – с серьёзным видом пошутил Беркут.

Власов захохотал, призывая в свидетели авиатехников:

– Вот, парни, каких орлов-беркутов мы тут у себя готовим!

Потом Василь обратил свой взор на самолёт Беркута, на борту которого красовалась эмблема космического центра:

– Ого! На каких машинах вы летаете. Нового поколения! Последнее слово науки и техники! Мы их тоже испытываем. – Власов снова повернулся к Беркуту. – Ладно, сейчас накормим тебя обедом с дальней дороги, а уж потом попаримся в баньке, посидим в дружеской компании.

При появлении Беркута в лётной столовой обедающие здесь лётчики без всякой команды поднялись из-за столов и продолжали стоять в знак уважения, пока он не сел.

Лицо немолодой официантки осветилось искренней радостью, стоило ей увидеть залётного гостя:

– Павел Поликарпович! Вы?! Как давно вы у нас не были, только по телевизору вас теперь и видим.

– Здравствуй, Зиночка, – улыбнулся в ответ Беркут, невольно философски отметив про себя, что женская красота – всё равно что тонкий слой золотого напыления – к сожалению, быстро облетает от душевных страданий. Когда он тут ещё работал, Зинаида была очень привлекательной женщиной, но постигшее её затем несчастье, связанное с внезапной болезнью десятилетнего сына, сильно её подкосило.

Впрочем, официантка старательно изображала лёгкую весёлость, чтобы не загружать своими личными проблемами вернувшихся с полётов мужчин:

– А у нас тут, Павел Поликарпович, как видите, всё по-прежнему.

– Вижу. Даже меню не изменилось.

– Ой! – всплеснула руками Зинаида. – Так давайте я сбегаю на кухню, попрошу Матвея Семёновича быстренько пожарить блинков, или шашлычков сообразить.

– Да не надо. Я пошутил. Скажи лучше, как сынок твой поживает.

– Павлуша-то мой? Тёзка ваш? – лицо женщины озарилось какой-то болезненной болью и одновременно нежностью. – Почтовыми марками нынче увлёкся. Коллекция у него уже толстый альбом занимает. Целыми днями сидит на постели и в увеличительное стекло разглядывает свои марочки. Я уж ему не отказываю в радости, когда просит что-то новенькое, хотя дело это недешёвое. Вот недавно купила ему почтовый блок про ваш прошлый полёт. Вы там такой красивый – в скафандре после возвращения из космоса, и в белом парадном кителе! Вот бы вы ему написали что-нибудь на память, он был бы так счастлив. Всё-таки такой уважаемый, заслуженный человек, дважды Герой Советского Союза.

Мужики за столом переглянулись, ведь пока у Беркута была лишь одна золотая звезда, но никто не поправил допустившую ошибку официантку. Павел тоже будто ничего не заметил. И, чтобы не смущать знакомую, пообещал:

– Обязательно, Зиночка, напишу.

Официантку с обедом ждали и за другими столами, Зинаида пошла работать дальше, а Беркут тихо спросил у товарищей:

– Как её мальчишка?

– Худо – ответили ему. – Тяжело ей одной с ним. Муж их бросил, едва про болезнь сына узнал. Так мы над ней негласно решили шефство взять, и начальство нас поддержало, верно Василий Трифонович?

Власов смущённо пояснил, стараясь не слишком выпячивать свою роль в столь благородном деле:

– А что я? Я только выразил общее желание, и с разрешения начальника института официально перевёл её на шестичасовую рабочую неделю с сохранением полной зарплаты. Жаль хорошего человека, надо поддержать. Профком, естественно, тоже в стороне не остался. Сейчас вот выделили две бесплатные путёвки в наш санаторий на Волге. Но денег им всё равно не хватает. Мальчишка славный, очень смышлёный, но одной Зинаиде хворого пацанёнка не вытянуть. При его заболевании рекомендован крымский климат. Хорошо бы ей там с мальчиком целый год провести. Но на это деньги нужны.

Богдан Рыбак, отличный парень и лётчик, бойко отрапортовал Павлу:

– Так мы с ребятами решили скинуться, чтобы положить на её имя в сберкассу приличную сумму. Если получится, Зинаида сможет год или два совсем не работать и заниматься только сыном, чтобы поднять его на ноги.

– Тогда я тоже участвую! – загорелся гость. Не откладывая дело в долгий ящик, он тут же полез во внутренний карман и выложил толстую пачку новеньких пятидесятирублёвок, ещё в банковской упаковке.

Ребята ошарашенно переглянулись. Конечно, они и сами неплохо зарабатывали на испытательной работе, но, чтобы вот так запросто вытащить из кармана пару тысяч и хлопнуть их на стол…

– Спокойно, хлопцы! Сберкассу я не грабанул, – пояснил Беркут. – Просто как раз вчера гонорар за книжку получил, так уж счастливо совпало.

– Зачем так много? – покачал головой Власов.

– Мне эти деньги сейчас ни к чему: своих детей у нас с женой нет… пусть хоть чужим они счастье принесут. Всё равно копить я не умею, – подвёл черту под этим разговором Беркут.

Глава 19

Очередной рабочий день на аэродроме был закончен – самолёты больше не поднимались в небо и не садились. Вместе со знакомыми ребятами Беркут шагал по опустевшей взлётной полосе, которая своим дальним концом упиралась в берёзовую рощу. Идти было легко, ибо дневная жара сменилась долгожданной вечерней прохладой.

Едва смолк гул моторов, как приближающийся лесок наполнился птичьими трелями. Где-то там он едва не сгорел живьём несколько лет назад…

Под соловьиное пение компания лётчиков с шутками-прибаутками подошла к одноэтажному зданию, официально именуемому «комплексом психофизической разгрузки лётного состава». Их встретил ловкий приветливый мужичок, занимавший должность смотрителя бани. К приходу компании он хорошенько протопил парную и всё подготовил.

Раздевшись в предбаннике, Павел придирчиво выбрал веник, затем шутливо обратился к Власову:

– Ну что? Хоть ты мне начальство и бывшее, но, по старой памяти, полагается соблюсти субординацию.

Василь с таким раскладом не согласился и отобрал у него веник:

– Нет уж, Павло! Это в честь тебя марки печатают и тебя уже дважды героем народ величает, так уж позволь мне, чумазому, «Ваше Превосходительство» уважить.

Глядя на высохшие мускулы бывшего сослуживца, складки дряблой кожи на его груди и животе, Беркут невольно подумал, что его некогда сильное массивное тело хорошо послужило Василю до определённого возраста, однако никто из людей не властен над законами природы и в конечном итоге время берёт своё…