Пленник замка Зенды

Официальная часть была улажена. Теперь меня беспокоило самочувствие короля: он был так плох, что вынужденная отсрочка могла стоить ему жизни. Боялся я и другого: Майкл мог перевести короля в другое место. Но поделать все равно ничего было нельзя. Никто сейчас не решился бы нарушить перемирия. И я утешался лишь тем, что Флавия с восторгом отнеслась к моему закону о дуэлях. Она даже сказала, что я должен вообще запретить в стране это варварство.

– Потерпите до нашей свадьбы, – с улыбкой ответил я.

В результате нашего перемирия, как ни странно, город Зенда превратился в некую нейтральную зону, где жители замка и имения графа Станисласа могли чувствовать себя в полной безопасности. Разумеется, так было только в дневное время: ночью я не решился бы пробыть на улицах Зенды и нескольких минут. Зато я получил возможность прогуливаться по городу вместе с Флавией. Тут не обошлось без казуса. Однажды, когда мы с Саптом и Флавией прогуливались верхом, около нас остановилась карета, запряженная парой лошадей, и из нее вышел начальник полиции Стрелсау. Почтительно поклонившись, он сказал:

– Приказ вашего величества о дуэлях неукоснительно соблюдается в столице.

– Вы приехали в Зенду специально для того, чтобы доложить мне это? – удивился я.

– Нет, ваше величество. Я приехал сюда, чтобы выполнить просьбу английского посла.

– Вот уж не подумал бы, что английского посла может интересовать что-нибудь в этом захолустье! – усмехнулся я. – Что же он тут ищет?

– Одного молодого человека весьма знатного рода. – объяснил начальник полиции. – Он пропал без вести. Ни друзья, ни родные вот уже два месяца не получают от него никаких известий. Но по некоторым сведениям можно предположить, что он находится в Зенде.

Флавия не очень внимательно слушала наш разговор, и все же я не решался посмотреть Сапту в глаза.

– Какие же сведения? – полюбопытствовал я.

– У этого молодого человека есть друг в Париже. Его фамилия Фезерли. Он-то и уверяет, что молодой человек поехал в Зенду, а служащие железной дороги запомнили багаж, на котором стояло его имя.

– Как его зовут?

– Рассендилл, ваше величество, – ответил полицейский, и по его тону я сразу понял, что фамилия эта для него – пустой звук.

Кинув смущенный взгляд на Флавию, начальник полиции понизил голос почти до шепота и добавил:

– Полагают, что он поехал сюда вслед за дамой, ваше величество. Вы, может быть, слышали о мадам Антуанетт де Мобан?

– Вроде бы что-то слышал, – ответил я и невольно посмотрел на замок Майкла.

– Она приехала в Руританию примерно тогда же, когда и этот Рассендилл.

Префект одарил меня многозначительным взглядом. Я понял его: он хотел поговорить со мной наедине.

– Сапт, – попросил я, – я поручаю вам ненадолго принцессу. Мне надо поговорить с префектом.

– Ну, – повернулся я к начальнику полиции, когда они отъехали на несколько шагов вперед, – что там у вас еще?

– Я вот о чем подумал, ваше величество. Если Рассендилл действительно увлекся этой дамой, а потом пропал и о нем уже два месяца ничего неизвестно… – И, не договорив, начальник полиции бросил выразительный взгляд на замок.

– Вы правы, эта дама там, – спокойно ответил я. – Однако не думаю, чтобы Рассендилл тоже жил в замке.

– Но, ваше величество, – едва слышно прошептал он, – герцог не выносит соперников.

– Тут я с вами согласен, – совершенно искренне ответил я. – Но не слишком ли вы сгущаете краски?

Он виновато развел руками. И тут я шепнул ему:

– Дело действительно серьезное. Возвращайтесь в Стрелсау…

– Но, ваше величество, если улики навели нас на верный след?..

– Возвращайтесь в Стрелсау, – повторил я. – Скажите послу, что напали на след, но вам требуется еще неделя срока. А я сам займусь этим.

– Посол очень торопил меня, ваше величество.

– Постарайтесь убедить его, что надо набраться терпения. Сами ведь понимаете: если подозрение подтвердится, придется действовать очень осторожно. Мы не можем допустить скандала. Вы должны сегодня же вернуться в столицу!

Он покорно поклонился, а я, испытывая большое облегчение, догнал своих спутников. Теперь розыски моей скромной персоны приостановятся минимум на две недели. Начальник полиции даже сам не предполагал, насколько приблизился к истине. Стоило ему начать поиск – как это могло бы повредить королю! Вот почему я не уставал посылать в душе проклятия Джорджу Фезерли – этот болтун едва не погубил весь мой план.

– Итак, с делами покончено? – спросила Флавия.

– Все в порядке, – ответил я. – А потому предлагаю повернуть назад. Иначе мы окажемся во владениях моего брата.

Мы и впрямь почти подъехали к замку. Остановившись, мы немного полюбовались крепостными стенами и живописной дорогой. Именно в этот момент на дорогу вышла похоронная процессия.

– Едем назад, – сказал Сапт.

– Я хочу остаться, – возразила Флавия.

Я подъехал к ней и осадил коня. Процессия приблизилась к нам, и теперь мы могли разглядеть ее. Впереди верхом ехали слуги, одетые в черные ливреи с серебряными гербами. За слугами двигался катафалк, запряженный четверкой лошадей. На нем стоял гроб, накрытый тяжелым балдахином. За катафалком ехал всадник. В беспросветно-черном одеянии, со шляпой в руке, он словно воплощал собою скорбь. Глядя на него, даже невозмутимый Сапт растрогался и обнажил голову. Мы не двигались с места. Флавия тронула меня за локоть.

– Наверное, это один из убитых дворян, – сказала она.

Я подозвал грума.

– Съездите и узнайте, кого хоронят, – приказал я ему.

Он тронул коня и подъехал к слугам. Я увидел, что они препроводили его к человеку, следовавшему за катафалком.

– Да это же Руперт Хенцау, – прошептал Сапт.

Теперь они подъехали достаточно близко, чтобы можно было разглядеть участников процессии. За катафалком и впрямь следовал Руперт. Он подал знак слугам, кортеж остановился, а сам он подъехал ко мне. На нем был костюм черного цвета, застегнутый на все пуговицы. Он отвесил мне почтительный поклон и вдруг улыбнулся. Я улыбнулся в ответ. Старина Сапт держал руку у левого кармана на груди, и Руперт наверняка не хуже меня догадывался, что прячет в этом кармане мой старший друг.

– Ваше величество изволит интересоваться, кого мы хороним? – вежливо осведомился Руперт. – Извольте: мы провожаем в последний путь моего дорогого друга Альберта Лоенгрема.

– Ах, милорд… – вздохнул я. – Поверьте, никто не жалеет об этом происшествии больше, чем я. Свидетельством тому – мой приказ, и я уж заставлю неукоснительно соблюдать его.

– Бедняга! – исполненным сочувствием тоном проговорила Флавия.

Руперт наградил ее таким восторженным взглядом, что, будь моя воля, я заставил бы его горько раскаяться. Но сейчас я не мог затевать новой ссоры и, едва сдерживая гнев, следил, как этот нахал явно ждет от принцессы знаков восхищения своей особой.