Пленник. Война покоренных. Книга 1. Милость богов

Он не представлял, как Илси станет уговаривать Джеллита. Она просила у Дафида доверия, и он ей доверился. Когда уже прыгнул с обрыва, пятиться поздно.

– Это возможно с другими организмами?

Каррикс что-то сказал! Смысл дошел до него не сразу.

– Возможно, – ответил он, мысленно возвращаясь в среду ученых; тетка не раз высмеивала их пустые, ничего не значащие, осторожные отговорки. – При наличии времени и ресурсов мы могли бы выработать общую стратегию. Я бы предположил, что потребуются новые опыты и более глубокий анализ, но в целом – да. В основе – тот же метод, посредством которого мы объединили две ветви эволюции на Анджиине. Здесь это удалось повторить.

– Трагично, – произнес каррикс.

– Трагично?

– Подойти так близко и не увидеть конца. Но в любом случае это прогресс.

«Какого конца?» – вскинулся Дафид, но спросить не успел, потому что в дверях показался рак-хунд. Совершая плавные движения, он проник внутрь, за ним вошел Джеллит.

Даже если бы Дафид ничего не знал, он с первого взгляда понял бы, что этот человек попал в беду. Кожа поблекла, глаза налились кровью. Он напряженно вытянул опущенные руки, не раскачивая ими ни в плечах, ни в локтях. Ступал осторожно и неуверенно, как животное, страдающее мозговым заболеванием в последней стадии. А больше всего пугало его лицо.

Тысячу раз прокручивая в уме эту минуту, Дафид готовился встретить ледяную ярость или категорический отказ говорить. Он представлял, как брат Джессин бросится на него, чтобы убить предателя, или бессильно зарыдает. Он ждал хоть чего-то. Джеллит обвел комнату взглядом, скользнув им по Дафиду так, будто не узнал. Сперва Дафид подумал, что Илси его отравила. Подсыпала в пищу наркотик, так что он забыл себя и готов соглашаться со всем, что ему скажут.

Библиотекарь придвинулся к нему, и Джеллит переключил внимание – как мог – на каррикса. Его руки сильно вздрогнули и замерли. Сердце Дафида рвалось из груди. Он не знал, что будет делать, если Джеллит станет отрицать существование заговора. Не знал, как поступит, если тот скажет правду, признав себя участником подрывных действий. Противником, а не союзником карриксов, каким выставил его Дафид.

На миг Дафиду представилась Джессин в день смерти Иринны: вся в крови, с пустым взглядом. Тонущая в невидимом океане. Присутствие брата помогало ей едва ли не больше лекарства. Он не желал оказаться тем, кто сбросит ее обратно в темноту.

«Я открыл тебе дверь, – мысленно внушал он Джеллиту. – Ты можешь выжить. Только сделай шаг. Пожалуйста!»

– Ты знаешь этого? – спросил библиотекарь, наставив на Дафида бледный коготь.

– Да, – не оборачиваясь, ответил Джеллит. – Его зовут Дафид. Он – ассистент в научной группе моей сестры.

– Ты передавал ему сообщение для меня?

Джеллит молчал. Разевал рот, как выброшенная на песок рыба, и снова закрывал его. Лицо и шея налились темной кровью, будто его душили. Если каррикс и понял, что в нем идет внутренняя борьба, то промолчал.

– Я… да.

Дафид обмяк; колени подгибались от облегчения. По щекам Джеллита стекали слезы, но его голос набрал силу.

– Группа ближних визуализаций, в которой я состою, участвует в заговоре, предусматривающем прямые насильственные действия против карриксов. Его возглавляет Уррис Остенкур, но есть еще двое руководителей. Один из них – Ферр Люминан из группы энергетической физики, второго я не знаю. У нас есть оружие и две боевые группы в двадцать человек.

– Ты сообщишь мне все известные тебе подробности, – сказал библиотекарь.

– Да, – сказал Джеллит, – сообщу.

Дафид слушал его, уронив голову на грудь. Джеллит перечислял незнакомые имена, рассказывал о неизвестных ему планах. Когда сведения Джеллита о чем-либо заканчивались, он называл имя того, кому должно быть известно больше. Организация сопротивления оказалась гораздо обширнее, чем предполагал Дафид, и Джеллит раскрывал заговор – тщательно, продуманно, без умолчаний. Когда он закончил, библиотекарь долго молчал.

Он припал к полу, подогнув под себя ноги, затем приподнял две тонкие кормящие конечности, словно собрался сорвать висевший в воздухе невидимый плод. Прозвучавшая трель была тоньше всех, что слышал Дафид до тех пор, – почти в диапазоне человеческой речи. Или человеческой песни. Голос переводчика показался ему горестным, но это могла быть игра воображения.

– Вы бы потерпели неудачу не только в наших, но и в ваших намерениях. Теперь вы достигли успеха, недоступного вашему пониманию. Вы слишком мелки, чтобы увидеть, как это трогательно, а я слишком нечист, чтобы не ощутить. Что есть, есть.

Джеллит сглотнул, опущенные руки сжались в кулаки.

– Я приношу извинения за свое участие. Я умоляю оставить мне жизнь, чтобы служить Карриксу.

– Ты силен и послужишь своей жизнью. Если же нет, ты послужишь своей смертью. Служат все. – Библиотекарь поднялся. – Вы оба останетесь здесь. Если испытаете телесное расстройство, говорите.

Библиотекарь засвистел и зачирикал, обращаясь к рак-хунду. Змееподобное туловище вытянулось и стало живым барьером, отделившим Дафида и Джеллита от выхода. Неясно, для чего – чтобы помешать им поднять тревогу или чтобы защитить их от всевозможных «телесных расстройств». Библиотекарь зажег в воздухе ряд светящихся картин, передвинул их понятным только ему образом, затем стер и покинул помещение.

Джеллит стоял как стоял, уставившись туда, где недавно был библиотекарь. Слезы у него на глазах высохли, хотя на щеках остались соленые дорожки, а сами глаза стали краснее, чем в тот момент, когда он вошел. Поскрипывали стены, вдали раздавалось гневное, могучее жужжание ос, чье гнездо потревожили.

Дафид сел, поджал под себя ноги. И только потом спохватился, что повторяет движения библиотекаря. У Джеллита сбилось дыхание. Казалось, он готов удариться в насилие или в слезы. Дафид ждал, молчание требовало слов. Он не знал, что сказать. Говорить было нечего. Последствия его поступка – их поступка – вырвали у них из рук. Когда пуля вылетела, ее уже не вернуть в ствол.

Наконец Джеллит шевельнулся, развернулся и отошел к стене. Он привалился спиной к темной поверхности и соскользнул на пол. Рубашка задралась до подмышек, обнажив живот и ребра. Вид его голой кожи казался Дафиду несколько непристойным. Джеллит затрясся, сперва чуть заметно, потом сильнее, крупной дрожью. От страха или от рыданий. Может быть, от того и другого.

– О господи, – заговорил он. Голос прозвучал странно. Высокий, почти незнакомый. – Как все это неэтично!

– Мне очень жаль, – сказал Дафид. – Понимаю, это мало чего стоит, но я сожалею.

Джеллит улыбнулся; он был уже не тем человеком, с которым Дафид недавно говорил в его комнатах. В нем не осталось ярости – одна тоскливая усталость. Он протянул руку, и Дафид неуверенно пожал ее. Кожа, почти обжигавшая, была очень сухой.

– Мы сделали то, что должны были сделать, только и всего, – сказал Джеллит. – Ты храбрец. Я понимаю, как тяжело тебе пришлось, но ты поступил правильно. Может, годы спустя ты будешь гадать, так ли это. Тогда вспомни эту минуту. Вот эту. Вспомни, как я тебе сказал, что все правильно.