Пленник. Война покоренных. Книга 1. Милость богов

– Понимаю, – кивнул Джеллит.

– Я хотел спросить, чисто гипотетически: нет ли, на твой взгляд, веских причин для того, чтобы отменить его… или хотя бы отложить? На время. Это возможно?

Джеллит скрестил руки на груди и откинулся на табурете.

– Не представляю, с чего бы.

Дафид помялся, будто чувствовал за собой вину.

– И то верно.

– Давай начнем сначала, – сказал Джеллит. – Что у тебя на уме?

Напряжение, повисшее в воздухе, сменило тональность.

– Я волнуюсь за твою сестру.

Джеллит скрипнул зубами. Дафид не представлял, какой неудачный заход он выбрал, а Джеллит не счел нужным вытаскивать его из ямы.

– Поясни.

– Нас с ней перевозили вместе. Я видел, как ей трудно, видел, как она пострадала при атаке. Она почти не говорила, как ей не хватает тебя, как тяжело ей без тебя, но мне кажется, ей было плохо. Мне кажется, без тебя она намного хуже справлялась со всем, что ей пришлось пережить. И я не хочу, чтобы она снова потеряла тебя.

– Из-за чего?

– Ладно, скажу прямо. Не хочу, чтобы она видела, как карриксы убивают тебя. А если вы исполните задуманное, тебя и всех остальных в лучшем случае ждет казнь. Вот о чем я говорю.

– Хорошо, – сказал Джеллит.

– Хорошо?

– Я тебя услышал. Ты пришел проверить, насколько я предан этому делу. Не передумаю ли. Не брошу ли его ради Джессин.

– Ну… да, так.

– Могу тебе ответить, – сказал Джеллит. – Я ему предан. С головой. Так, что сильнее некуда. Я видел, как эти твари убивали близких мне людей. У меня отняли мою планету. Сломали мне жизнь, и всем остальным тоже. Сидеть здесь послушной собачкой, стараться им угодить? Лучше я сдохну. Лучше потеряю Джессин. По мне, лучше нам всем умереть, чем ползать на брюхе, слизывая дерьмо карриксов. Я понятно объяснил?

Джеллит не собирался вскакивать на ноги и орать в полный голос – но и сдерживаться тоже. Наорал и не жалел об этом. Он вернулся на место.

– Что с вами случилось? – жалким голосом спросил Дафид.

– Много чего, – ответил Джеллит. – Нам хватило.

– Вы совершаете ошибку.

– Я играю теми картами, что мне сдали. Как и все. «Как и ты, только ты еще норовишь задобрить мудаков, которые топчут тебя ногами». Последнего он не сказал, но непроизнесенные слова повисли в воздухе, как дурной запах.

– Ладно, – сказал Дафид. И повторил, обращаясь больше к самому себе: – Ладно.

Он не стал прощаться – лишь безнадежно махнул рукой и вышел за дверь. Джеллит сделал глубокий, медленный вдох. И еще один. Грудь распирало от горячей ярости. Он понимал, что злится не на этого ассистента. Дафид – просто маленький испуганный человечек, который боится раскачивать лодку: в ней все, что ему дорого. Люди в большинстве своем трусливы. Злиться на них за это – все равно что злиться на время за то, что оно проходит.

А все же он предпочел бы, чтобы Джессин с Синнией не давали согласия от имени всей своей группы. Да, они были верны Тоннеру, но лучше бы промолчали о заказе на оружие. Меррол спустилась вниз примерно через час. Она приняла душ, ее волосы висели длинными влажными прядями. Ничего не сказав, она кивнула на дверь, за которой скрылся Дафид Алькор. И Джеллит понял ее.

– Он может создать проблемы, – сказал он.

Меррол подумала и кивнула на пистолет. И опять Джеллит понял ее.

Сознание роя пронизывает тревога. Теперь это происходит постоянно, и каждый раз он беспокоится больше прежнего. Другие, ставшие частью его разума, разделяют его отчаяние, устанавливают связи и аналогии – их разум приспособлен к этому. Илси вспоминает свое детство, семейный поход, когда они заночевали в глуши. Она проснулась холодным утром и забыла проверить сапоги. Спрятавшееся в сапоге животное вытекло из голенища, когда она собиралась опустить в темное отверстие ногу в носке. Это так знакомо ей – опасность, обнаруженная в последний момент.

Поиски средства передачи ведут к появлению новых невидимых угроз. Люди сплетаются между собой наподобие корней сорняков, а рой не знал об этом. Если бы Джессин не возглавила атаку на пьющих ночью, если бы Дафид не использовал переводящее устройство для поисков других людей, если бы, если бы, если бы… Рой видит все пути, что могли вести к провалу. И все, что могут вести к нему сейчас.

Отзвук Эмир Кинред, чье тело наверняка уже вернулось в почву ее далекой родной планеты, вспоминает, как она застряла в неисправном транспорте. Обочина дороги слишком быстро проносилась мимо. Видеть выход и сознавать смертельную, неподвластную тебе опасность… Все они – заложники случая и чужой воли. Те части роя, которым сон идет на пользу, не знают отдыха, и токсины усталости усиливают бесконечное смятение носителя.

В случае неудачи пропадет не только Анджиин, но в его памяти есть всего одна планета. Всего одна жертва. Илси Янин вспоминает детскую площадку, где они с двоюродной сестрой качались на качелях. Эмир Кинред вспоминает, как пах мамин фасолевый суп холодными зимними вечерами. Самому рою вспомнить нечего. Он делает своими эти маленькие радости и горюет об их утрате. Жертвы, принесенные на алтарь войны ради надежды на мир.

Нет, не на мир. На победу.

Сейчас рой у себя в комнате, за закрытой дверью, но антенны датчиков натягивают его кожу, глаза настраиваются на восприятие неуловимого для людей фона. Стены, пол, потолок – все они проницаемы для волн тех частей спектра и длин, которые сейчас приковывают его внимание. В соседней комнате спит Кампар: большой теплый ком в прохладном пространстве. По ту сторону коридора – Тоннер Фрейс, их бывший любовник, чьи мышцы и разум сотрясает энергетическая буря. Он шевелит пальцами правой руки, как делает всегда, находясь в задумчивости. Рой не знает, чем он взбудоражен. Джессин и Синния в большой комнате выглядят слабыми силуэтами, почти теряющимися в тумане плотной материи. А Дафид Алькор…

«Пора бы ему вернуться», – думает Илси. Эмир не возражает. Рой ощущает ее страх и рождающиеся из него страхи. Широкая дверь откатывается в сторону, и рой, поднявшись, выходит в коридор. Дафид вежливо здоровается с Джессин, но в запахе его пота рой улавливает отчаяние.

– Илси, – говорит Джессин, – ты здорова?

– Да, все отлично.

– Глаза у тебя… Что-то?..

Рой подносит руку к лицу, трет веки, возвращая склере белизну, а радужке – прежний цвет. Глупая оплошность. Не следовало ее допускать. Если он способен на такое, то в чем еще может ошибиться?

– Ой, – говорит рой, – засорила чем-то. Прямо не знаю. Дафид, у тебя найдется минутка?

– Конечно, – говорит он. Они возвращаются в коридор. Рой слышит звук в горле Синнии, но не знает, что он выражает: усмешку или неодобрение.

Когда они остаются наедине, Дафид присаживается к ней на кровать и складывает руки на коленях. Отчаяние изливается из его мозга в виде шума помех, шевеления пальцев, как у Тоннера, отзвука беспокойства самого роя.

– По-моему, я не смогу, – говорит он.

Рой прижимает кончики пальцев к губам. Очень человеческий жест.

Дафид смотрит им в глаза. Его сердце часто бьется. Тревога на его лице не менее мучительна, чем недавний страх. Рою невыносимо причинять ему боль. Ему хочется прекратить это.

«Нельзя же так! – говорит призрак Эмир. – Это куда гнуснее, чем когда вы с ним спутались».

Рой не слушает Эмир и садится на кровать рядом с Дафидом. Когда тот хочет отодвинуться, берет его за руку. Дафид колеблется.