Пляска богов

— Смягчилась.

— Да, у нее доброе сердце. Я как сейчас помню ее слова. «Ну что мне делать с этим мальчишкой? И с тобой», — прибавила она, обращаясь ко мне и не зная, что я и есть этот мальчик, ее сын. Мать села, взяла меня на колени, начала гладить, и я опять стал человеком.

— А что было, когда она все это увидела?

— Ну, ее так легко не проймешь. Я помню, как ее глаза широко раскрылись, но мои глаза, наверное, были еще шире. Я обнял ее за шею, радуясь, что снова стал мальчиком. Она рассмеялась. Оказывается, у ее бабушки был такой же дар.

— Превосходно. Фамильная черта.

— Да, проявлялась время от времени. К концу недели к нам переехала мамина бабушка — мне она казалась старше, чем сама луна, — и научила меня тому, что я должен знать. И еще она привезла с собой щенка, которого я назвал Конн — в честь героя, победившего в тысяче битв.

— Занятная история. — Глаза у Блэр начали закрываться. — И что же случилось с Конном?

— Он прожил двенадцать счастливых лет, а потом перешел через Радужный Мост [27] и снова стал щенком, чтобы весь день играть на солнце. А теперь спи, агра. Я буду рядом, когда ты проснешься.

27

Радужный Мост (Мост радуги) — мифическое место встречи в загробном мире домашних питомцев и их хозяев, часто упоминаемое в США и Великобритании.

Ларкин посмотрел на Гленну, которая неслышно вошла в комнату, и заставил себя улыбнуться.

— Опять заснула. Но на этот раз без снадобья. Это хорошо, правда?

— Да. Жара нет. — Гленна прижала ладонь ко лбу Блэр. — Если она отказалась от лекарства, значит, боль отступила. И цвет лица неплохой. Мойра говорит, что ты все время рядом.

— Я не могу оставить ее одну.

— Будь на ее месте Хойт, я поступила бы так же. Может, ляжешь рядом и немного поспишь?

— У меня неспокойный сон. Не хочу причинять ей боль.

— Ты не можешь сделать ей больно. — Гленна шагнула к окну и задернула занавески. — Чтобы солнце вас не разбудило. Если я понадоблюсь, позови меня или пришли кого-нибудь. Но мне кажется, теперь она проспит несколько часов.

Она положила руку на плечо Ларкину, наклонилась и поцеловала его.

— Полежи рядом с ней немного и последуй ее примеру.

Ларкин прилег, и Блэр повернулась — совсем чуть-чуть, — прижимаясь к нему. Он осторожно взял ее за руку.

— Она заплатит за то, что сделала с тобой. Клянусь тебе.

Прислушиваясь к ее тихому, ровному дыханию, Ларкин закрыл глаза. И в конце концов заснул.

В другой комнате тоже горел огонь в камине и занавески на окне были задернуты. Чтобы защитить от лучей восходящего солнца.

По комнате разносились крики Лоры. Она корчилась под рукой Лилит, которая наносила светло-зеленую мазь на ожоги и волдыри, покрывавшие лицо, шею и даже грудь Лоры.

— Ну, ну, не надо. Не плачь, моя дорогая, моя милая девочка. Не сопротивляйся. Это поможет.

— Жжет! Жжет!

— Знаю. — Глаза Лилит наполнились слезами, в горле стоял ком. Она смазывала глубокие ожоги на шее подруги. — Моя бедная малышка. Знаю. Ну, вот и все. Выпей вот это.

— Не хочу! — Лора отвернулась, крепко зажмурившись и сжав губы.

— Ты должна. — Лилит не хотела причинять Лоре боль, но все же твердой рукой взяла ее за шею, заставив проглотить жидкость. — Еще немного, капельку. Хорошо, хорошо, моя милая.

— Мне больно. Больно!

— Тише, тише. Все пройдет.

— Она меня изуродовала. — Лора отвернулась, и на мазь вновь полились слезы. — Я уродина — вся в шрамах. Ты больше не захочешь меня видеть после того, что она сделала с моим лицом!

— Для меня ты стала еще прекраснее. Еще дороже. — Лилит ласково поцеловала подругу в губы. Она не позволила никому ухаживать за Лорой. Никто, кроме нее самой, не посмеет прикоснуться к этой обожженной коже. — Моя самая сладкая девочка. Самая храбрая.

— Мне пришлось прятаться в грязи.

— Тише. Это все неважно. Главное — ты вернулась ко мне. — Лилит взяла руку Лоры, повернула ладонью вверх и покрыла ее поцелуями. — Ты снова со мной.

Дверь открылась, и в комнату вошел Дэви. Сосредоточенно сжав губы, он нес хрустальный кубок на серебряном подносе.

— Я не пролил. Ни одной капли.

— Ты у меня большой мальчик. — Лилит взяла кубок и погладила Дэви по голове.

Лора опять отвернулась.

— Ему не нужно видеть меня такой.

— Нет. Он должен знать, на что способны эти смертные. Входи. Дэви, побудь с нашей Лорой. Только аккуратно, не толкай ее.

Мальчик осторожно забрался на кровать.

— Сильно болит? Лора кивнула:

— Очень.

— Не плачь. Я могу принести тебе игрушку.

— Может, потом. — Лора улыбнулась, превозмогая боль.

— Я принес тебе кровь. Она еще теплая. Я не пил. — Мальчик погладил ее руку, подражая Лилит. — Мама сказала, тебе нужно выпить все, чтобы ты опять стала сильной и здоровой.

— Совершенно верно. Давай. — Лилит поднесла кубок к губам Лоры. — Пей, только медленно.

— Кровь успокоила ее, а лекарство, которое Лилит дала ей раньше, ослабило боль.

— Помогает. — Лора легла и закрыла глаза. — Но я чувствую ужасную слабость. Я думала… Лилит, я думала, что ослепла. Такая резь в глазах. Она обманула меня. Как я могла так глупо себя вести?

— Не вини себя. Я же тебя не виню.

— Должно быть, ты ужасно злишься.

— В такой момент? Нет. Мы вместе уже много веков, любовь моя, — в радости и в горе. Могу ли я сказать, что ты сглупила? Конечно, но я сама, наверное, поступила бы так же. Какой смысл убивать просто так, не позабавившись? — Она оттянула вниз вырез платья, демонстрируя шрам в виде пентаграммы. — Я ношу на себе эту отметину потому, что однажды слишком долго играла со смертным.

— Хойт, — со злостью проговорила Лора. — Ты сражалась с магом. А в той суке, что изуродовала меня, не было магической силы.

— Когда мама убьет волшебника, я буду лакать его кровь, как щенок лакает молоко.

Рассмеявшись, Лилит взъерошила волосы Дэви.

— Вот какой у меня малыш. И не нужно думать, что охотница на вампиров не владеет магией. — Она посадила Дэви себе на колени. — Иначе ей это не удалось бы.

— По крайней мере, она ранена. Может, даже смертельно.

— Вот видишь, во всем есть что-то хорошее. — Лилит поцеловала Дэви. — Мидир во всем виноват. Разве ночь не ускользнула от него? Разве белая магия не оказалась сильнее?