Пляска в степи

Ему почудилось, али знахарка и впрямь почти любовно поглаживала да смотрела на дверь в клеть?..

— Давненько не встречал тебя, госпожа, — воевода подбоченился, пристально вглядываясь в женщину.

Нюх старого, бывалого вояки говорил ему, что что-то не так. Понять бы еще, что.

— А что мне делать на княжьем подворье, коли нужды нет? — со спокойной улыбкой отозвалась госпожа Зима. — Нынче пришла вот на пиршество. На князя поглядеть да на терем.

Она смотрела на воеводу, чуть склонив голову на бок. Смотрела ему прямо в глаза и не отводила открытого, ясного взгляда. Дядька Крут же, напрочь, хмурился. Внутреннее чутье вопило об опасности, а он никак не мог разобрать! Поди, совсем уж стал стар. Утратил прежний нюх.

— Захаживала бы почаще. Княгиня бы тебя приветила, — вдруг предложил он, не успев даже подумать.

Знахарка рассмеялась тихим колокольчиком. Потом, посерьезнев, с чувством поблагодарила.

— Спасибо за честь, Крут Милонегович. Но я недолго еще пробуду в вашем гостеприимном городище. Меня ждет дальняя дорога.

— Куда же ты отправишься? — вновь против воли спросил воевода.

Он злился на самого себя! Щебечет подле знахарки слово безусый мальчишка! Но отойти почему-то не мог. Ноги будто налились свинцом и отказывались ему подчиняться. И светлые, сияющие глаза женщины так и манили его, заставляли топтаться на одном месте.

— Домой, — совсем уж что-то странное ответила госпожа Зима.

Дядька Крут думал, ее дом был в далеком степном княжестве. Раньше он мыслил, что увязалась она с ними, ища лучшей доли. В богатом да большом городище всяко посытнее жить! А тут вот оно что…

Насилу он совладал с собой, смирил дурной язык и не спросил, где же находится дом знахарки. Довольно уже с него любопытства. Как дитя!

— Мира тебе по дороге, госпожа, — вместо этого сказал воевода и слегка склонил голову.

Знахарка ответила ему тем же. И улыбнулась вслед, когда дядька Крут уже развернулся и отошел от нее на несколько шагов.

— Быть может, мы еще встретимся с тобой, Крут Милонегович.

Он услышал, но уже не обернулся, спеша уйти. Почему-то хотелось поскорее очутиться за воротами княжьего подворья, оставить позади знахарку, чья лукавая улыбка и таинственный взгляд сбивали с толку.

Спеша, воевода дошел до родного дома. Просторная изба встретила его сонной тишиной. Жена и дочки давно спали в горницах. Для него на столе заботливые руки оставили краюху каравая, прикрытую ручником, да чарку киселя. Коли вернется с пира голодным.

Дядька Крут улыбнулся, разглядывая снедь в неярком свете лучины. Бесшумно, чтобы никого не разбудить да не потревожить, он прошел в горницу. С устланной мехами постели доносилось тихое дыхание его спящей жены. Воевода снял плащ и воинский пояс, шерстяную безрукавку да рубаху с портками и лег подле жены, укрывшись меховым одеялом.

Он уже закрыл глаза и почти задремал, когда мысль — острая, яркая — пронзила его, заставив резко вынырнуть из сладкой полудрёмы.

Знахарка дважды назвала его по имени отца. Его уже давно величали воеводой али дядькой Крутом. Он и сам не помнил, когда в последний раз его звали Милонеговичем.

* Осенины — у славян прощание с летом и приветствие осени удостоились отдельных торжеств. В сентябре справляли серию праздников, которые получили общее название — Осенины. Гуляния устраивали в честь наступления осени, окончания полевых работ и собранного урожая.

* Аксамит (оксамит или самит) — с греческого языка переводится как шестиниточный, где hex — значит шесть и mitos — нить. Древнерусский термин, известен с XII в. (см., например, "оксамит" в "Слове о полку Игореве"). Драгоценная тяжелая шелковая ткань, напоминающая бархат и парчу, изготавливаемая вручную, нередко с красивым серебряным или золотистым орнаментом.

* Подлетки — ребёнок подросткового возраста

* Лов/ловита — охота

***

Как и обещал, через несколько дней Мстиславич собрал свою дружину на ловиту. Разогнать руду по жилам, вновь ощутить в ладони тяжесть сулицы. Будто кмети ее забывали: их нещадно гоняли по княжьему подворью денно и нощно. Начать череду охот порешили с кабанчика.

Выдался ясный, солнечный день. Ранним утром со всех концов Ладоги к терему стекали удалые молодцы. Внутри подворья за высоким забором беспокойно, неугомонно виляли хвостами лайки Серый и Айна, которым и предстояло загнать кабана. Не первый раз псы участвовали в ловите, потому и крутились нынче под ногами, томясь в ожидании. Знали, что в самом конце перепадет им по доброму куску мяса.

Мальчишки из детских деловито осматривали запряженных лошадей, поправляли поводья да потуже затягивали ремешки на седлах. Они же волочили за собой по земле огромные пустые колчаны и суетливо таскали туда-сюда тяжеленные копья. Их особо не ругали. В детские попадали сыновья, братья, племянники тех, кто сложил однажды за своего князя головы. Их ни к чему было строжить, как отроков.

Среди мальчишечьих порток ярко выделялись два длинных подола девчоночьих рубашек, в которых по двору бегали Любава да Яромира. Все им было интересно, всюду хотелось засунуть свои любопытные носы. Пока старшая унеслась куда-то к клети поглядеть, как будут точить топоры, Яромира доверчиво подошла поближе к воеводе.

Смурной, он стоял ото всех в стороне и изредка поглядывал за приготовлениями. Он растерял весь свой покой после вечера, когда нечаянно встретил на княжьем подворье знахарку. Промаявшись дурными мыслями всю ту ночь и так и не уснув, едва рассвело он отправился на поиски госпожи Зимы. Но никто не знал, где нынче жила знахарка, а еще больше про такую даже не слыхали.

Вот дядька Крут все никак не находил себе места, и чем дольше, тем пуще.

— Дяденька Крут, а ты отчего тут стоишь? — Яромира задрала голову, чтобы видеть его лицо, и подергала за рукав, привлекая внимание.

Поёжившись, она поплотнее запахнула на груди теплый шерстяной платок. Из-под края рубашонки выглядывали ладно скроенные кожаные башмачки, а под платком угадывалась теплая свита.

— А я в тереме останусь, — буркнул он не слишком дружелюбно.

— Тебя батюшка наказал? — сочувственно спросила маленькая княжна, и воевода едва не крякнул.

Потешно устроен детский мирок.

— Напрочь! За тобой с сестрой приглядывать оставил.

По правде, ничего такого Ярослав ему не приказывал. Да и не было нужды оставлять кого-то приглядывать за теремом. С князем на ловиту уходила совсем малая часть дружины, обернутся они за пару дней, и уж к концу седмицы женщины зажарят к пиру свежее кабанье мясо.

Воевода сам сказал, что останется. Оговорился, мол, что старые раны еще не затянулись до конца, напоминают о себе. Мстиславич был токмо рад. С таким облегчением сжал плечо своего старого пестуна, что тому помстилось, что и впрямь князь собирался его в тереме оставить. Вот и обрадовался, что обошлось, и дядька Крут сам все порешил.

— А чего за нами приглядывать? — Яромира захлопала длинными ресницами.

— Да что ж ты под руку лезешь, зазноба эдакая!

Не успев ответить девочке, воевода обернулся на громкий голос. У дальней клети, прижимая запястье ко рту, стояла перепуганная Любава. Подле нее суетился не менее встрепанный отрок, отбросив в сторону точило для топора и свою незаконченную работу. Прищурившись, дядька Крут разглядел, что по запястью маленькой княжны стекает тонкая струйка крови.