Плюс пятнадцать ради успеха

И от Ковальских.

От Ковальских особенно.

Но появилось вдруг назойливое предчувствие, что вскоре я увижу и первого, и второго. И если с первым все было более чем понятно: все-таки я работаю в его компании. То со вторым…

— Клуб искать не пойду! — пробормотала я в пустоту.

Пустота ответила тиканьем настенных часов, которые словно говорили: «Все равно… Это все равно…»

А потом из них вдруг выглянула кукушка, которая все два года, что мы здесь живем и наблюдаем за событиями ее деревянного домика, предпочитала спать и молчать. Вопреки тому, что на часах было без девяти минут восемь, она прокаркала вороной четыре раза и скрылась.

И ничего удивительного, что я была слегла в шоке и…

Собственно, ничего удивительного не было и в приветствии, которое мне отвесил Ковальских, войдя с утра пораньше в приемную:

— Почему у тебя глаза, как у жадной белки, которая подавилась орехом?

— Это чтобы вас лучше видеть, — буркнула я и опасливо посмотрела на коридор за его спиной.

И только заметив, что лысого нет, смогла расслабиться и начать работать.

Хотя Ковальских мне сильно мешал.

Глава № 31

Нет, он не заваливал меня поручениями. Более того, воздерживался от очередных язвительных комментариев. И ни единого раза не намекнул, что снова хочет видеть меня своей помощницей.

Мне позволялось сидеть в приемной у кабинета Леры, позволялось выполнять ее поручения с набором и рисовкой множества графиков. Мне позволялось молчать, раз мне хотелось этого, но…

Все это под надзором.

Его надзором.

Он заходил по важному делу к Лере, но они довольно быстро решали возникающие вопросы, а потом…

Он выходил в приемную, окидывал меня насмешливым взглядом и усаживался на подоконник.

Тоже молча.

Все, как я и хотела.

И смотрел. Долго. Внимательно. Думая о чем-то туманном и погружаясь в этот туман, потому что когда я неожиданно обернулась и посмотрела ему в глаза, он удивленно моргнул. Словно очнулся. И что-то непонятное мелькнуло в его зеленых глазах, но тут же спряталось, скрылось. Остались привычный лед и насмешка.

И так весь день. Зайдет, поговорит с Лерой, и неизменно ко мне, на подоконник — молчать и смотреть. И думать. Он явно о чем-то усиленно думал, буквально вяз в этих мыслях.

А я повязла в графиках, наборе скучнейших текстов и отсылках их по заданным мейлам. Рутина выматывала, выжимала энергию, к тому же, от долгого сиденья начала ныть спина, и я уже не знала, как еще крутиться на стуле. И влево, и вправо вертелась, а толку?

К концу рабочего дня я так устала, как никогда не уставала от многочасового дефилирования на каблуках в модельных агентствах. С кресла поднималась, сдерживая покряхтывание, на дверь смотрела с мольбой, а на Ковальских, даже вечером предпочитающего вместо кресел и стульев мой подоконник — с вежливой отстраненностью.

— До свидания, Матеуш Леславович, — простилась с ним и, выключив компьютер, заглянула в кабинет начальницы. — Валерия, я могу идти?

— Конечно, — улыбнулась девушка.

Ответив ей улыбкой, я вышла из кабинета, а в коридоре позволила себе и застонать, потянувшись. И согнуться, как в пилатесе, чтобы спина отдохнула. И, наконец, по дороге к лифтам позвонить отцу и узнать, как там Прохор.

— Думаю, ты можешь его навестить, — обрадовал папа.

— Правда? — разволновавшись, я сильнее прижала телефон к уху. — Что, прямо сегодня? Я правда могу приехать?

— Да, — в голосе папы так отчетливо слышалась улыбка, что у меня увлажнились глаза.

Просто я вдруг поняла, что соскучилась — и по нему, и по мальчику, и, конечно, по маме. И так сильно захотелось их всех увидеть, что я сама напросилась:

— А можно я после… В общем, можно я приеду с ночевкой?

— Конечно. Подругу предупреди, чтобы ночью не разбудила звонками с криками «Сос! Все на помощь! Мой лучший друг потерялся!», и приезжай. Будем ждать. Кстати, что предпочитаешь на ужин?

— Так спрашиваешь, будто собираешься сам готовить, — развеселилась я.

— Могу, конечно, и сам, но ты же слышала — в городе нет лекарства от ботулизма. Пока сами не отравятся — все у них времени нет закупить. Так что лучше доверимся кулинарным талантам мамы. Итак?

— Мне что-нибудь простое и легкое, — определилась я и не удержалась от восхищенного признания: — Я тебя обожаю.

— Знаю, — с гордостью отозвался папа.

После таких новостей к лифтам я не шла, а летела. Радость немного увяла, когда я заметила приличную очередь, но на двери свободного лифта старательно не смотрела. Нет уж, теперь я правила знаю, теперь меня так просто не проведешь!

Я в нетерпении топталась на месте, ожидая, когда же подойдет моя очередь, но вдруг кто-то взял меня под локоток и бесцеремонно вывел из потока людей.

— Эй… — возмущенно начала я, и умолкла, наткнувшись на взгляд Ковальских.

Он был таким мрачным, что мне стало даже немного жутко. Не теряя надежды быстро избавиться от хмурого босса, я взглянула на очередь — может, кто его отвлечет? Может, кто хотел увидеть его сегодня, а не знал, где он штанами натирал подоконник?

Увы. Осознав, что босс, мягко скажем, не в духе, все сотрудники отвернулись и теперь смотрели на двери лифта, как на единственное спасение. Вырваться! Скорее вырваться, пока босс что-либо не вспомнил и не устроил встряску, как аналитическому отделу! Только это читалось в испуганных взглядах.

И я прекрасно понимала причину. Дело в том, что сегодня, идя на работу, я услышала в коридоре разговор незнакомых сотрудников, что в аналитическом отделе все уже похудели. Даже те, кто не жаловались на вес. Потому что по личному распоряжению босса работы добавилось столько, что сотрудники просто не успевали выходить на обед! Да что там — у них не было времени хотя бы дотянуться до бутербродов, которые они брали с собой!

— Тиран, — буркнул кто-то тихонько.

А когда Ковальских повернул в ту сторону голову, этот же кто-то пискнул и… Послышались торопливые шаги, потом бег, а потом топот по лестнице.

— Еще один на пути к идеальному весу, — раздалось чье-то хмыканье.

И снова писк, торопливые шаги и тоже бегство по лестнице.

— Н-да, синхронно бегут, — послышался чей-то смешок. — Хоть бы первого не догнал. А то с учетом их внешнего вида и обстоятельств, так и лезут в голову слова из известного фильма: «Портос, не упадите на Арамиса!»

— Арамис бежит первым, — поддержал колкость другой мужчина, — и если Портос поскользнется…

Ковальских просто сделал глубокий вдох, а эти двое говорунов побледнели, как полотно. Первый, несмотря на то, что был как никто близок к лифту, тоже сделал выбор в пользу длиннющей лестницы. А второй вытер вспотевший лоб, перевел взгляд с меня и Ковальских на пышную девушку возле лифта, просчитал, что она уедет примерно чрез одну кабину, и выпалил: