Плюсик в Чарму

– А почему мы стоим, как девственницы на отборе? Искать детей! – заорал Физалис, резко встав с кресла.

«Девственницы на отборе?», - прищурилась я, глядя на бледный профиль. Знакомое выражение. Кажется, я где-то его уже писала.

– Дальше Академии дети никуда не денутся! – уверял ректор, почему-то складывая и перекладывая по столу стопки бумаг. – Я уверен, что они просто где-то спрятались. Я уже организовал поиски! Старшекурсники и преподаватели прочесывают Академию! Нет повода для паники. Вы, главное, не волнуйтесь. Дети обязательно найдутся!

В этот момент что-то подсказало мне прикинуться ветошью. Может бледные лица боевых магов, которым срочно захотелось искать детей. А может, Филиус, который отрицательно замотал головой. Он пятился в сторону шкафа.

Огромный стол ректора с легкостью оторвался от пола, обнажая огрызок яблока и фантик от конфеты. Массивное, кожаное кресло с резьбой в виде грифонов тоже поднялось в воздух. Портреты соскочили со стен и медленно стали подниматься к потолку. Под ногами зашевелился ковер.

Казалось, что вся комната наполнена водой. И все предметы пытаются всплыть. Костяные пальцы в черной манжете шевелились. Физалис стоял и тяжело дышал.

 Мне почему-то казалось, что в этот момент он себя не контролирует. Он словно смотрел в пустоту.

– Тише… – прокашлялся ректор, хватая какие-то папки, утекающие вверх. – Физалис… Ты меня слышишь? Возьми себя в руки… Пожалуйста….

Физалис дышал тяжело, жадно глотал воздух. Растрепанные волосы зашторили его лицо. Резиночка висела на тонкой пряди. Плечи вздымались опускались.

– Мы делаем все возможное… - взмолился Филиус. Он поймал в воздухе еще одну папку и прижал ее к груди. – Физалис! Я прошу тебя! Успокойся! Твоя Пенелопа скоро найдется! Понимаю, что ты нервничаешь. Но я обещаю, что все будет хорошо!

– Мы сделаем все возможное! – подтвердили маги.

Но предметы продолжали подниматься вверх. Перо с расплескавшейся чернильницей зависло в воздухе.

Боевые маги застыли вдоль стенки. Я глянула вниз, не заметив, как мое кресло оторвалось от пола почти на четверть метра… Я попыталась соскочить с кресла, но ректор замотал головой.

– Не шевелись, - прошептал Филиус мне. – Просто не шевелись. Это – стихийный выброс силы. Когда могущественный чародей напуган, расстроен и так далее, эмоции подпитывают магию. Магии становится очень много, то происходит выброс. Если чародей не возьмет ситуацию под свой контроль.

Я вспомнила Никиту. У него было что-то похожее.

– Это, как у Никиты? – прошептала я, хватаясь руками за ручки кресла.

– Да. Когда силы слишком много, чародей может потерять над ней контроль, - заметил шепотом Филиус. – И тогда последствия будут разрушительными. Поэтому я всегда говорю студентам, чтобы учились держать себя в руках… У Физалиса с этим были проблемы…

– Тише, - прошептала я, осторожно сползая вниз. Я вспомнила, как разнесло в стороны всех, кто стоял рядом с Никитой.

Я медленно, стараясь не делать резких движений стала подходить к черной фигуре, стоящей, как статуя.

– Я прошу тебя, - шептала я, уводя рукой чернильницу с уровня глаз. Я был почти рядом.

– Все хорошо, - прошептала я, глядя на невидящий взгляд. – Они найдутся… Посмотри на меня. Все хорошо… Тише… Тише…

Книга сбоку упала на пол. Я положила руку на бледное лицо.

– Все хорошо, - шептала я одними губами. Взгляд зеленых глаз становился осмысленней. В тот момент, когда глаза перестали смотреть в пустоту, все рухнуло вниз. Одновременно и с грохотом.

– Новая мантия! – обиженно заметил Филиус, стряхивая заклинанием пятна от чернил.

– Сейчас, когда все успокоились, мы должны определить местонахождение детей. По протоколу каждый из родителей или родственников первого круга обязан сдать кровь для ритуала поиска, - начал усатый, разворачивая штаб.

Часть боевых магов вышла за дверь сразу. Вторая получила распоряжения и последовала за ними. Филиус успокоился и чинно сел в кресло.

В руках боевого мага появилась чаша. Она была похожа на кубок, которым трясут победители с пьедестала.

– Есть погрешность, поэтому хорошо, что пропали сразу несколько детей, - посмотрел на нас отец виновника. – То есть, конечно, плохо… Но для поиска хорошо… Так точнее будет… Девушка первая.

Я подошла к чаше, опасливо заглядывая в белый дымок.

– Руку протяните над чашей. Не бойтесь! – произнес боевой маг. – Это не больно… Вы кем приходитесь мальчику?

– Тетей, - прошептала я, вздрагивая всем сердцем при мысли, что Никита в беде.

– Одну минуту, - кивнул усач. – Сейчас настрою на родственников. Я просто думал, что вы – мать… Сейчас небольшое уточнение… Все. Готово…

 Я опасливо понесла руку над белым чудным дымком. Он не обжигал, как пар, но в какой-то момент схватил меня за руку. Я дернулась.

 - Тише, тише, - меня придержали со спины. Белый дымок становился алым.

– Хорошо, - произнес боевой маг, глядя на меня немного виновато. – Сейчас подождем результатов…

Чаша забурлила дымом. Он повалил через край. Я рассматривала руку, видя маленькую, заживающую на глазах рану.

– Девушка, - поднял на меня глаза боевой маг. – Как бы вам сказать? Даже не знаю… Вы не являетесь кровным родственником мальчику. Вообще. Совпадения по крови на уровне любого другого чародея.

– То есть как? – обалдела я, глядя на кубок. – Я – его тетя. Он – сын моей сестры Лорелей!

– Понимаете, принцип поиска, строится на установлении кровных связей. Кровь должна вести к родственной крови. Мы внесли все данные мальчика и девочки. Вы не являетесь близким кровным родственником никому из детей.

Я, как стояла, так и упала в кресло. Никита похож на сестру. Глазами – точно.

– А как же родимое пятно? – обалдела я, показывая пятнышко пониже трусов. – У него такое же на руке!

Один из боевых магов склонился и стал детально изучать мое родимое пятно.

– Следов магического вмешательства обнаружено не было. Так что тут либо совпадение. Либо – это шрам, полученный немагическим путем. В таких случаях нужна детальная экспертиза. При первичном анализе такие вещи сложно определить, - произнес боевой маг. Я натянула штаны обратно.

– То есть, Никита – не мой родственник вообще? Не кровный? – еще раз спросила я, не веря своим ушам.

Пока новость грызла остатки моей нервной системы, я вспоминала фотографии Никиты. Как бы то ни было, он – мой.