По дорогам Вечности

– Ее друзья, - выдавил из себя Саймон. Хотя, можно было соврать, например, сказав, что они ее братья.

– В реанимацию можно входить только родственникам и близким пациентов.

– Мы близкие...
– хотел было сказать Саймон, но был перебит.

– К сожалению, я вынужден пропустить только женщину. Возьмите белый халат в гардеробе и бахилы. А молодым людям придется остаться.

Мария Радужникова согласно кивнула и отправилась в гардероб, когда как Саймон Рейли бушевал от такой несправедливости, у него внутри все кипело от возмущения.

– Почему мы тоже не можем пройти?
– стараясь держаться спокойно, не показывая, насколько его это все бесит, спросил юноша.

– Вы не родственники, и не близкие нашей пациентки. Простите, но я не должен вас пускать...

– Да что вы вообще знаете!
– вспылил Саймон, и вода в кулере позади дядьки вздрогнула.

Димка взял своего друга за плечо и быстренько отвел от стойки администратора.

– Тише, давай дождемся тетю Машу.

Он понимал, что если Саймон потеряет контроль над своими эмоциями, то его магия вырвется на свободу и станет похожа на необузданное цунами. Ведь он переставал контролировать свои способности в таком состоянии. Однажды он даже поджёг лавку в киоске, когда что-то вывело его из себя, хоть это и было случайностью.

Саймон ничего не ответил, раздраженно присев на стул возле какой-то старушки, которая надевала бахилы. Димка встал рядом, он хотел что-то сказать, но промолчал, глядя на двери и спрятав руки в карманы. Он понятия не имел, как заставить друга контролировать свои эмоции.

Ситуация с Карси очень пугала Саймона, хотелось верить, что все обойдется, что все будет хорошо. Он испытывал нестерпимое желание увидеть девушку, узнать, какие у нее будут перспективы в лечении, и скоро ли она сможет прийти в себя. Вообще -- чудо, что она выжила. Ей придется долго восстанавливаться, если, конечно, она сможет. Сможет ли она ходить, не станет ли инвалидом? Даже, если она навсегда останется прикована к инвалидной коляске, Саймон твердо решил для себя, что не отвернется от нее и всегда будет рядом. Главное, что она жива.

Саймон сжал кулак и ударил по стене. В горле стоял ком. Не надо было отпускать ее с Хиромором. Чем он вообще тогда думал!

Теперь его распирало от злости на самого себя. Это чувство душило. Хотелось выплеснуть свои эмоции, но приходилось сдерживаться. Часы, висящие над дверью, опасливо покачнулись.

Пока Саймон был занят невеселыми мыслями, вышла тетя Маша в белом халате. Юноши тут же, не сговариваясь, подбежали к ней.

– Мальчики!
– воскликнула она и чуть не расплакалась.

– Как она?
– спросил Саймон, видя, как в глазах тети Маши появляются слёзы.

– У нее сломан позвоночник, руки и ноги, - она выдохнула и продолжила, - еще врачи говорят, что у Карсилины тяжелая черепно-мозговая травма, вследствие чего произошло обширное кровоизлияние в мозг. У нее нет шансов...

Мария Радужникова сказала это и, наконец, расплакалась.

– Все будет хорошо, - Саймон Рейли попытался ее успокоить, хоть и ощущал себя не лучше. Болезненный ком в горле стал еще больше.

– Она поправится, - вставил Димка.

– Нет, не будет!
– нервно выкрикнула женщина.
– Доктора пытались заставить меня подписать разрешение на эвтаназию...

– Ч-что?
– у Саймона даже дар речи чуть не пропал, а часы упали со стены и разбились. Карси и эвтаназия? Это вообще сочетается?

– Они говорят... Говорят, - тетя Маша была обескуражена.
– Её мозг вследствие обширного кровоизлияния мертв. Она никогда не придет в себя. С этим ничего не сделать. Она -- овощ.

Саймон стоял, как громом пораженный. А ведь еще вчера Карси была вполне здорова, ее мозг функционировал. Он не мог поверить, что такое случилось с девушкой. Может, это какая-то злая шутка? Он ведь ей так и не признался в своих чувствах, и, судя по всему, уже поздно.

– Врачи говорят, что эвтаназия -- лучшее решение в данной ситуации, - сказав это, тетя Маша прижала Димку к себе, роняя слёзы ему на жилетку.

Саймон отошел от них, присел на лавку и спрятал лицо в ладонях. Отчаяние подступало, взяв меня плотным кольцом, и хотелось дать волю слезам.

Ему нужно увидеть Карси! Плевать, что к ней не пускают.

Но, как туда попасть? Можно украсть белый халат и притвориться интерном, или же воспользоваться старым чародейским способом. Второй вариант звучал надежнее. Только надо, чтоб на Саймона никто не смотрел, а в холле полно народу. Зайти в уборную, наложить на себя невидимость и идти в сторону реанимации, стараясь ни на кого не натыкаться. Хороший план!

Пока Димка успокаивал Марию Радужникову, Саймон проник в уборную, закрылся в кабинке и применил чары невидимости. Осторожно открыл дверцу, выждав пока снаружи никого не будет, и прошел в холл. Из холла он вышел в коридор первого этажа и последовал за указателем к реанимации. Когда юноша под чарами невидимости пришел к тяжелым дверям реанимационного отделения, двери оказались заперты. Пошаманив с замком, он магией заставил его открыться и осторожно нырнул в коридор. Пройдя дальше, заглядывая в дверные окошки, он искал взглядом Карсилину. Пару раз чуть не натолкнулся на медсестер, но вовремя отпрыгнул, так что столкновения не произошло. Наконец ему улыбнулась удача, он увидел через дверное окошко Карсилину, всю в проводах и трубках. Осторожно он проник в палату, где лежало еще три человека -- и все без сознания. Подошел к Карсилине, сняв с себя невидимость, и взял ее за руку. Тёплая.

Он медленно опустился перед ней на колени. Карси была вся бледная, а ее губы были почти синие. Увидев ее такую жалкую и беззащитную, он впал в ступор. Мысль о том, что ее мозг мертв, и она больше ничего не осознает, убивало, резало острым кинжалом прямо в сердце. Это больно. Очень больно! Саймон почувствовал, как у него на глазах выступили слёзы, и он стер их правой рукой. Вздохнув, юноша начал тихим дрожащим голосом:

– Карси, прости, я не смог тебя уберечь.

Затем он замолчал, и тихонько погладил Карсилину по голове. Все, что он сейчас скажет, она все равно не услышит.

– Ты -- самый дорогой для меня человек. Не смей умирать...

Он провел рукой по ее рыжим волосам, болезненный ком в горле никуда не исчезал. Может, это вообще была плохая идея -- приходить сюда? Теперь Саймону хотелось плакать, от ощущения собственной беспомощности, а гнев, который в нем пылал, ушел.

Он ничем не мог помочь Карсилине. А она так и останется овощем, если от нее не отключат приборы, поддерживающие остатки жизни. Саймон знал, Карси бы никогда не одобрила подобного существования. Если бы у нее спросили, она бы предпочла эвтаназию.

Саймон положил ей руку на лоб и прошептал:

– Пожалуйста, борись. Пожалуйста, Карси...

И в этот момент из его ладони вырвалось фиолетовое свечение, которое окутало Карсилину. Юноша не осознавал, что творит, но шестое чувство подсказывало, что это -- лучшее, что можно придумать. Ведь хуже все равно уже не будет.

Это странное свечение отнимало у Саймона все силы, в глазах плясали мошки, а голова начала гудеть и кружиться.

– Ты должна жить, - последнее, что прошептал он, перед тем, как потерять сознание, плюхнувшись на холодную белую плитку...