По дороге в Дамаск

Он взял со стола цифровую камеру.

– Если не будете делать то, что я говорю, то для начала обещаю прострелить коленную чашечку...

Последующие несколько секунд Доккинз инструктировал Джейн. Затем он сделал жест "Ахмеду". Тот раскатал шлем маску. Подойдя к стоящей у грязно желтой, шелушащейся местами стены женщине, он надел ей пару наручников и заклеил пластырем рот. Но спустя несколько секунд, по команде взявшегося снять это действо на камеру человека, отодрал полоску пластыря и скомандовал:

– Speak!.. Now!..

Джейн заговорила взволнованным голосом - на английском:

– My name is Jeanne Borel...

Иван, повернув голову к подруге по несчастью, вслушивался в звуки ее голоса. Джейн была убедительна в роли заложницы. Собственно, она таковой, если он только правильно понял смысл происходящего, и является... Как и он сам.

Джейн, назвав свои имя и фамилию, - фамилию Борель она оставила после второго по счету брака и быстро последовавшего развода - перешла к главному:

– Меня взяли в заложники, потому что мои работодатели должны крупную сумму денег... За мою голову требуют выкуп - десять миллионов евро... Повторяю - десять миллионов евро!.. Я обладаю информацией, способной скомпрометировать целый ряд влиятельных и довольно известных людей в Париже, Брюсселе и Лондоне! Я расскажу обо всем, что знаю, обо всех их неблаговидных занятиях... Расскажу, если у меня не будет иного выхода, если меня не выкупят .

Женщина замолчала, собираясь с мыслями. Стоящий рядом с ней крепыш в "маске" слегка толкнул ее локтем в плечо - продолжай, мол, ты еще не все сказала.

Джейн облизнула потрескавшиеся губы. В помещении вновь послышался женский голос:

– Сегодня суббота, семнадцатое февраля... двадцать три часа по всемирному "гринвичскому" времени... Если выкуп в размере десяти миллионов евро не будет выплачен в течение четырех суток... то есть до конца суток двадцатого первого февраля... То эти люди меня убьют и выставят ролик с моей казнью в Интернете... Пожалуйста... пожалуйста...

Боевик не дал ей договорить: он заклеил уста куском пластыря, и уже в следующую секунду Доккинз выключил камеру.

Американец плеснул себе еще виски.

– Неплохо, Джейн, - сказал он.
– Сомневаюсь, чтобы за тебя дали десять лимонов европейской валюты... Но сумма названа, запись уже через час будет отправлена кое кому... И теперь, моя дорогая Джейн, даже если придется тебя грохнуть, моя совесть будет чиста.

– Ричард, я все еще могу быть тебе полезна, - быстро произнесла Джейн.
– Вспомни, как мы славно проводили с тобой время!.. Вспомни, сколько мы пережили приятных минут!..

– Мне будет приятно получить за тебя, предательница и потаскуха, хоть какие то деньги!..

– Я многое знаю! И много умею!..

– Что еще, кроме умения вертеть бедрами и делать минет, ты умеешь?
– Доккинз бросил на нее оценивающий взгляд.
– Может, ты обладаешь сведениями о банковских операциях наших общих друзей?

– Кого именно, милый, ты имеешь в виду?

– Некоего Майкла, например. Или Юсуфа.

– Уточни, милый, что бы ты хотел узнать?

– У тебя есть доступ к банковским счетам в офшорах? К тем счетам, через которые шло бабло по схеме, которую, между прочим, изначально разработал именно я?..

– Дорогой, - Джейн прерывисто вздохнула.
– Дорогой, - собравшись с силами, продолжила она, - ты же знаешь, я всегда рада тебе помочь. Но случилось то... что случилось. Если бы на нас не напали по дороге в Ларнаку, я бы могла быть более полезной тебе в этой части...

– Если бы вас не выдернули для свидания со мной, то мы бы сейчас не разговаривали.

– Меня как раз собирались ввести в курс дела... Один сотрудник, ведавший банковскими проводками, погиб... Или пустил себе пулю в лоб. Вместо него собирались ввести в схему меня...

"Так вот кто должен был заменить выбывшего по причине смерти Жана Луи?! Вот кто, оказывается, призван был стать новым "бухгалтером" - Джейн..."

– То есть ты не можешь снять с этих долбаных счетов ни одного цента?

– Увы, милый... у меня нет соответствующего доступа.

– А собственные средства?
– поинтересовался Доккинз.
– Сколько можешь перевести со своих счетов на те, что я укажу?

Джейн вновь судорожно вздохнула.

– Свободных средств у меня тысяч двадцать в евровалюте...

– Всего?
– Доккинз оскалил в ухмылке зубы.
– Акции и прочие ценные бумаги? Собственный дом в Иль Франсе? Квартира в Монако? Драгоценности, которыми тебя осыпал твой первый муж ливанец?.. Вот бедняга, - он посмотрел на Козака, словно призывал того в свидетели, - помер сразу же, как только наша милашка поняла, что у него денег несколько меньше, чем она рассчитывала. Вроде как чем то несвежим поужинал.

– Джейн и его отравила?
– Козак вновь неприятно удивился, услышав вдруг собственный голос.
– Кхе кхе!
– Он прокашлял горло.
– Не обращайте внимания, друзья... это я сам с собой иногда разговариваю.

– Потерпи, Айвен, скоро и до тебя очередь дойдет, - сказал американец, после чего перевел взгляд на женщину.
– Джейн, ты сможешь перевести хоть какую то сумму? Прямо сейчас, через электронный банкинг?

– Ээээ... Боюсь, милый, что нет, не смогу. У меня ведь нет при себе карточки с паролями.

Доккинз поднялся из кресла; отработанным годами практики движением выхватил "глок". И направил его на вжимающуюся в стену женщину.

– На какую ногу предпочтешь хромать, милая?

– Нет нет нет!!! Не надо!

– Тебе правое колено прострелить? Или - левое?

– Постой!.. Я помню, что у меня есть счет, с которого я смогу что то перевести...

– Сколько там?

– Тысяч двадцать... я же говорила.

Доккинз сердито сплюнул на пол.

– Хватит тратить мое время! Мне стоило денег, чтобы вас сюда привезли! А ты предлагаешь такую мелочь, что ее не хватит даже на прокорм местным собакам!..

– Кажется... кажется, там пятьдесят тысяч евро, - быстро сказала Джейн, заметив, как дуло "глока" опускается к ее правой коленке.
– Милый, возьми себя в руки!.. Это ведь я... твоя Джейн!