По дороге в Дамаск

– Ты не представляешь, Айвен, как мне хочется сейчас ее пристрелить, - сказал Доккинз, пряча ствол обратно в кобуру.
– Я ее из грязи, можно сказать, поднял... Помог замять дело, которое завели в связи со странной, скажем так, кончиной ее первого мужа, выходца из Ливана... Профинансировал частный курс учебы... Милая Джейн ведь не доучилась в свое время в московском университете, хотя везде в своем CV указывала, что закончила ваш русский институт "международных отношений" и еще Высшую школу переводчиков в Новой Сорбонне... У нее необыкновенная способность к языкам, но надо было закрепить знания арабского и фарси. И еще следовало свести с нужными людьми.

Доккинз криво усмехнулся.

– Я открыл, Джейн, перед тобой новые горизонты. А ты... да, да, именно ты, милашка Джейн, сливала инфу на меня моим злейшим врагам.

Через несколько минут Махмуд увел женщину в какое то другое помещение. Настала очередь Козака держать ответ перед этим воскресшим из мертвых человеком.

Американец перешел прямо к делу.

– Айвен, у тебя есть доступ к офшорным счетам? Русские ведь через тебя осуществляли проводки , не так ли?

– Я механический винтик в этой схеме, - сказал Козак.
– Мне сообщали пароли в тот день, когда проводились транзакции. Посредством обычных СМС сообщений... Я вводил эти данные, деньги переходили с одного счета на другой. Нас было двое - я и один француз...

– Француза этого зовут... Жан Луи?
– проявил осведомленность в нынешних делах Козака американец.

– Да. Так его звали... он погиб двенадцатого числа.

– Ты разговаривал об этой истории с твоим приятелем?

– С кем именно, сэр?

– Не придуривайся, Айвен!.. Я знаю больше, чем ты можешь себе представить, так что давай не будем терять времени. С мистером Сэкондом, конечно же!

– Да, - неохотно признался Козак.
– Он спрашивал у меня, что я думаю по поводу случившегося.

– И что ты думаешь?

– Ничего, - сказал Козак.
– Я человек маленький... Думать - это не моя работа.

Несколько секунд Доккинз сверлил его взглядом. Иван так и не понял, поверил ли американец ему или счел прозвучавшие слова "отмазом". Как бы то ни было, Доккинз сам сменил тему.

– Сколько своих денег имеешь на счетах?

– Тех, что могу снять и перевести?

– Именно!

– Пятьдесят две тысячи евро.

Доккинз неспешно раскурил сигару.

– Это все?
– спросил он.
– Ты что, Айвен, вел в Париже роскошный образ жизни? Заказывал изысканные блюда в ресторанах? Трахал самых дорогих проституток? Почему так мало денег у тебя на депозите?

– Было бы больше, сэр... Но год назад, сэр, вы заставили меня снять с этого счета все мои сбережения и перевести на контролируемый вами счет.

– Ты как будто сердишься на меня за это? Вроде как я обобрал тебя?

– Не знаю, что и сказать, сэр.

– Тогда я скажу тебе кое что, дружище... Меня самого обобрали. Все, что я накопил за последние годы непосильным трудом...
– Доккинз стряхнул пепел прямо на пол, - заработал потом и кровью, заметь, ежедневно рискуя жизнью - все отобрали.

– Не представляю, кто мог это сделать, сэр?

– Ричард, - сказал Доккинз.
– Зови меня по имени, Айвен. Мы ведь с тобой старые друзья, не так ли?

– Как скажете... Ричард.

– Я тебе как то рассказывал о своих жизненных планах?

– Что то не припомню, сэр... Ричард.

– Просторный дом... яхта... Простые человеческие радости. К примеру, собственная конюшня... а я люблю породистых лошадок. Ты хотел бы иметь свою яхту?

– Яхту?

– Не такую, конечно, огромную, как у вашего мистера Абрамовича... А нормальную, шестидесятифутовую красотку? С улучшенной отделкой и мощным двигателем, стоимостью в три четыре миллиона баксов?..

– Я человек сухопутный, Ричард.

– Вижу, ты очень расстроен?

– Есть немного, - Козак криво усмехнулся.

– Жизнь нынче очень дорога, Айвен, - назидательно произнес американец.
– Мне вот пришлось отдать все, что у меня было - для того, чтобы обрести свободу, и для того, чтобы вернуться в наш бизнес... Так сколько, говоришь, ты можешь перевести мне денег?

– Сейчас?

– Да.

– Я уже назвал сумму.

– Мне пришлось потратиться, чтобы это наше свидание стало возможным. Сам видел, какая серьезная группа работала по вам. И авиационный керосин нынче не дешев.

Козак в ответ лишь пожал плечами. Уж кто, кто, а он не искал встречи с этим субъектом.

– Тех денег, что есть в свободном остатке у тебя и этой милашки... этих крох недостаточно.

Доккинз на несколько секунд задумался.

– Какую мне за тебя цену назначить, Айвен?

Он пристально посмотрел на Козака.

– Как думаешь, если запрошу...

Взгляд Доккинза стал задумчивым.

– Если запрошу пятьдесят миллионов зелеными за твою голову - не продешевлю?

Спустя короткое время Иван Козак стоял у грязно желтой стенки, которая служила здесь фоном и декорацией для записи роликов. На запястья ему надели пару наручников. Слева от него Махмуд, справа Ахмед. Оба в шлем масках; оба придерживают клиента, чье открытое лицо снимает "режиссер", под локти.

У Ахмеда на плече - дулом вниз - автомат Калашникова.

У Махмуда в другой руке устрашающего вида тесак.

Ахмед сорвал с уст стоящего у стены мужчины полоску лейкопластыря, которую сам же наклеил всего минутой ранее.

– Меня зовут Козак, - сипло сказал заложник.
– Иван Козак... Я - наемник, служу в крупной частной военной компании...

Он перевел дух. Заодно обождал, пока Махмуд уберет лезвие тесака от его кадыка...

– За мою голову назначен выкуп - пятьдесят миллионов долларов США...

Ахмед достал из кармана бумажку. Неспешно развернул ее и, держа на уровне груди заложника, позволил заснять "режиссеру" нарисованную там фломастером сумму:

$50 000 000.

– Эта сумма должна быть внесена заинтересованными лицами до конца пятницы двадцать пятого февраля, - на сносном английском сказал человек в маске.
– В противном случае мы казним Ивана Козака! Мы выложим компрометирующие материалы на его работодателей!.. А само видео казни сделаем доступным в Интернете...

Едва завершилась запись второго по счету ролика с заложником, как в помещении запиликал сотовый телефон.

Доккинз, достав смартфон из кармана куртки, посмотрел на экранчик.

– Что стряслось?
– раздраженно спросил он.
– Я ведь просил не беспокоить! Что?!

Иван заметил, как переменилось лицо его бывшего начальника. И как он сам вдруг весь подобрался - верный знак, что то пошло у них не так...

– Сколько у нас имеется времени?

Выслушав короткий доклад звонившего, американец сказал: