По эту сторону стаи

В глубине стекла женщина в красном платье и с высокой причёской - словно странное отражение самой, но какой-то иной Дорин. Женщина манит её к себе сложенным веером.

– Вы меня зовёте?
– нарочито грубовато спрашивает Дорин, прекрасно зная, что именно могут думать о ней все эти гордецы, давно лежащие в могиле.

– Поди ближе, дитя, - повторяет женщина в красном.

Зеркало стоит, кое-как прислонённое к стене, когда-то позолоченная рама посерела от пыли. Дорин нерешительно подходит и присаживается на корточки, коленками почти касаясь стекла.

– Ты знаешь какие-нибудь песни, дорогая?
– тихо произносит дама в красном.

– Я знаю "Красавицу графства Даун", - еле слышно отвечает Дорин.
– И "Каменистую дорогу в Дублин".

– Хочешь, я научу тебе ещё одной песне?
– спрашивает та.

Голос плывёт, словно туман или дым, невесомыми полупрозрачными лентами опутывая разум.

– Какой песне?
– Дорин, как заворожённая, смотрит в прищуренные глаза.

– Это история о двух воронах, - говорит дама.
– Один ворон спрашивает у другого, чем бы им пообедать? Второй сообщает ему о том, что знает, где лежит убитый лорд. Восхитительные существа, правда? Столетиями живут в одном и том же гнезде, на огромных деревьях или скалах...

Дама улыбается и изящно вытягивает руку ладонью вверх, точно ждёт, что вот-вот на неё сядет большая чёрная птица.

– А дальше?
– Дорин желает услышать продолжение истории.

– Ворон знает, кто убил лорда, - говорит дама.

– И кто же?
– не отводя глаз, спрашивает Дорин.

– Об этом знает сокол лорда и его гончая - но они ведь никому не скажут, правда, дитя?
– дама улыбается, и Дорин не в силах отвести взгляд от её лица.
– Ах, если бы птицы и звери могли говорить, сколько тайн мы бы узнали...

– Если бы стены могли говорить, мы бы узнали ещё больше, - продолжает Дорин, пальцами трогая камни.

Дама смеётся. Колышется над белым лбом пепельный локон, и словно звенят капли дождя по каменной кладке, и шумит где-то там, у подножья замка, старый лес...

– Ты пока не слышала конца истории, - говорит она.
– Ещё об этом знает молодая жена лорда, но ведь она тоже никому ничего не расскажет, верно, дитя?

– Жена лорда?
– Дорин отрывается, наконец, от зеркала, и смотрит на ножницы для рукоделия, по-прежнему вонзённые в щель между дубовыми створками.

– Я научу тебя этой песне, - говорит дама.
– Повторяй за мной.

As I was walking all alane, I heard twa corbies making a mane; The tane unto the t'other say, "Where sail we gang and dine to-day?"

Дорин повторяет. Что-что, а повторять она научилась, вот так, в один миг. Вчера - когда наступило вчера.

Дама смеётся и радостно хлопает в ладоши.

– Дорин, - она показывает на Дорин.
– Морриган, - и показывает на себя.

– Дорин, - снова на Дорин.
– Морриган, - и снова на себя, словно говорит считалку.

Это такая игра...

"In behint yon auld fail dyke, I wot there lies a new slain knight; And naebody kens that he lies there, But his hawk, his hound, and lady fair..."

Песня вскоре заканчивается. Слова, будто чёрные птицы, кружатся у Дорин в голове. Это не внушение, зеркала неживые и не могут делать то, на что способен милорд Уолден или хозяйка. Хотя как Дорин может утверждать там, где всё зыбко, словно предутренний туман?

– Вы ирландка?
– наконец, догадывается спросить она.

– Я Макрайан, - отвечает дама в красном - и Дорин начинает понимать, что в этом мире зеркал нет стран, нет континентов, и нет границ, есть другое и это другое ей ещё предстоит постичь.

– Почему вы позвали меня?
– это странно, ведь с ней никогда не заговаривало ни одно из зеркал Близзард-Холла.

– Дорин, - дама снова показывает на неё.
– Морриган, - и показывает на себя.

Такая игра. Может быть, длящаяся столетиями? Скучно быть зеркалом предка, - думает Дорин, отцепляя от угла рамы серую тряпку и кидая её в угол.

– Уолли - неплохой мальчик. Особенно когда спит, - Морриган смеётся - снова звенят дождевые капли по каменной кладке - и прикладывает ладонь к стеклу.

– Почему ваше зеркало тут, а не в галерее?
– Дорин протягивает руку и со своей стороны прикасается к прозрачной преграде - барьеру между временем.

– Я довела до конца то, что вчера не смогла сделать ты, - говорит Морриган.

День Дорин проводит в обнимку с тряпкой и ведром: если ей суждено хотя бы иногда находиться в этих комнатах, похожих на склепы, то она не желает делать это в компании дохлых пауков.

Ладно, чёрт возьми, она признается честно: ей проще занять руки и не думать ни о чём, нежели опять начать презирать себя. Зеркало Морриган снова занавешено покрывалом; она сказала, что так будет лучше. Зато теперь Дорин весь день напевает песню про двух воронов.

– Ну, что ж, миссис Макрайан, если я по вашей милости не отморозил себе задницу, то сегодня мы наверстаем упущенное, - говорит Макрайан вечером, критически глядя на своё одеяло - назвать это килтом у Дорин не повернулся бы язык.

Она сидит на самом краешке кровати и расчёсывает волосы, выбирая из них ошмётки старой паутины. Тяжёлая щётка с костяной ручкой нашлась в том же сундуке, где было платье. "Семь бед - один ответ", - решает Дорин, завладевая щёткой - иначе скоро она станет похожа на пугало.