По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Николай Русановский и Федор Иванович Ятченко тяжело переживали неудачу. Сколько надежд и трудов обратилось в дым! Гибель лесопосадок у Кык-Шора повлекла за собой и неприятности по службе. Вызвал к себе тот же начальник:
— Государству ваши фантазии влетают в копеечку, — сурово сказал он. — Полагаю, вы сделаете выводы.
Лесоводы уже сделали один вывод — нельзя взять север с наскока, не разгадав фактически ни одной его тайны. Несмотря на поражение, крепла уверенность в том, что лес на северных участках дороги расти может. Собственно, сомневаться уже не приходилось — ведь поднялись и окрепли дикие елочки, или, как назвал их Ятченко, «джунгли» у Чума, росли в тундре одинокие березы, наверняка жил бы оазис у Песца, если бы его не погубили. На «Седьмом небе» погибло много пород, но выжили, хоть и обморозили себе годовой прирост,
Конечно, на «Седьмом небе» особые условия, и ориентироваться на них было бы неправильно. Так можно произвести предварительный отбор пород, накопить некоторые наблюдения, может быть, в будущем получить семена. Основная задача оставалась прежней — создать живой заслон на линии, остановить снега.
Почему все-таки погибли посадки у Кык-Шора? Казалось, что все дело в климате. Слова «климат» и «акклиматизация» тысячу раз встречались в книгах о природе Севера, да и Ятченко с Русановским в своих докладах часто оперировали ими. Может быть, незащищенные посадки погублены страшными зимними морозами? Но ведь полюс холода у нас находится в зоне тайги! Вокруг Оймякона растет великолепный многопородный лес. Вечная мерзлота? Нет, мерзлоту лесоводы заставили отступить, и, что самое главное, основные лесные массивы страны располагаются на вечной мерзлоте! Подземные льды доходят в Сибири до Байкала и Транссибирской магистрали. Очевидно, дело не в климате или, во всяком случае, не только в климате.
А в чем еще? Это и предстояло узнать. Николай и Федор Иванович засели за обработку материалов. Накопилось их за эти два года немало, но все как-то не доходили руки. Метеорологические сведения, описания деревьев, кустарников и трав, образцы семян, пробы почв, данные их химического анализа, результаты снегомерных наблюдений в разные месяцы зимы — все это лежало пока мертвым грузом.
Одни источники утверждали, что климат в этом районе улучшается, другие доказывали, что ухудшается. Не претендуя на решение этого вопроса, лесоводы тем не менее могли компетентно судить, например, о борьбе между лесом и тундрой. На северной границе леса ель, береза, рябина переносят суровые холода, хотя ветки их обламывают олени и ветер, семена склевывают полярные куропатки. Острые снежинки, пролетающие со шквальной скоростью, точат почки, шлифуют нежную кору молодых побегов. Часто дерево, затратившее огромные усилия на то, чтобы прижиться здесь, падает под топором человека. И тем не менее лесоводы определили, что лес наступает на тундру. Оказалось, на лесных опушках не встречаются умирающие деревья. Наоборот, деревья здесь проявляют очень высокую регенеративную способность. Почти всюду в безлесные участки проникают еловые оазисы. Надо было принять участие в этом наступлении. Наблюдения за корнями и кронами, стеблями и листьями растений показывали, что в условиях европейского Крайнего Севера вечная мерзлота губительно влияет на деревья. Значит, надо было и в дальнейшем бороться с вечной мерзлотой, загонять ее как можно глубже в землю.
Человек не готов пока изменить климата. Но он может приспособиться к нему и приспособить дерево, выбрав наиболее подходящие морозоустойчивые породы. Прижились же на «Седьмом небе» ель и лиственница, растет подлесок, кустарниковые породы. Значит, надо настойчиво продолжать работу по отбору и акклиматизации пород.
Почему же все-таки погибли посадки у Кык-Шора? Вначале Николаю показалось, что он нашел ответ. Очень просто — сняли мох и карликовую березку, оголили землю, нарушили режим. Голая глинистая земля не держит влаги. Полые и дождевые воды не впитываются, а стекают или испаряются. Дерево погибает от жажды. Федор Иванович осторожно заметил, что это, может быть, и правда, но не вся. Надо тщательнее исследовать почвы и их свойства.
Тундра уже представлялась Николаю бесконечно разнообразным краем. Перебирая записи, он видел огромное число оттенков и различий между тундровыми районами. По северу шли пятнистые и ковровые тундры — арктические полупустыни, почти без мха, на них зимой не задерживается снег. Южнее большие площади занимала кочковато-ерниковая тундра с зарослями карликовой березки и густым моховым покровом. А рядом, на тех же широтах, ивняк, разнотравье, осоковые болота, торфяные бугры. В тундре были и высокие сухие места, и увлажненные ложбины, и сырые, как губка, напоенные влагой низины. Под одним небом лежали разные почвы —
иловатые и пылевидные, суглинки и моренные…Лесоводы другими глазами смотрели сейчас на карту Большеземельской тундры. У Полярного Урала вклинивался в гущу тайги длинный и узкий язык. Тундра здесь проникала далеко на юг. Конечно, интересно бы знать, почему такое получилось именно тут. Возможно, в незапамятные времена здесь двигался Великий ледник, сокрушая острые вершины Урала. Но горы крепко держались за землю, и ледник не мог стереть их, измельчить, унести с собой. Пришлось ему спускаться на юг вдоль хребта. Потом льды долго таяли, медленно отступали на север. Дольше, чем в других местах, они держались у западных склонов Урала. Стаяв, льды оставили после себя стертые в порошок наносные породы на голой земле…
Николай очнулся. Опять это неудержимое воображение! Надо работать. Федор Иванович давно разгадал своего первого помощника. В характере Николая мирно уживались две, казалось, противоречивые черты — мечтательность и практичность. Пока это только помогало работе, а кто знает, во что могут развиться эти качества?
Пришлось оставить увлекательные мысли о происхождении приуральской тундры, надо было узнать, почему у станции Кык-Шор погибли саженцы. Интересное сопоставление — у станции Бугры-Полярные нет ни деревца, значительно севернее, у Сивой Маски, растет лес. На севере ведь холоднее! А что, если сравнить почвы, посмотреть анализы? У зловещих Бугров плывунная почва с пылевидной структурой. Плохо проходят воздух, тепло, вода. Место такое, что воде стекать некуда. Железистый слой — ортштейн — также не пропускает воду. В болотах погибает и дерево и кустарник, нет даже вездесущей карликовой березы. У Сивой Маски тоже плывуны, но более крупной структуры, В почве неплохо регулируется влага. Неудивительно, что здесь вымахали высокие ели, которым не страшны ни вьюги, ни морозы, ни мерзлота. А еще севернее, к Сейде и Воркуте, почвы снова ухудшаются.
Деревья там исчезают, но много еще черники, брусники, водянки, багульника, голубики. Растут разнообразные травы и мхи, зеленеют хрупкий хвощ и злая осока, тянется к сырым местам плаун, и тут же кукушкин лен, морошка, княженика, иван-чай. Кустарники обнаруживают удивительную приспособляемость — у них мелкие листья в густом опушении, чтобы меньше испарять влаги. Корни лежат у самой поверхности земли, ветки тоже прижаты к земле. Куропаточья трава и карликовая ива, например, не смеют поднять голову выше трех-пяти сантиметров. Царица растительности здесь — карликовая береза.
Ее чахлые стелющиеся кустики сплошь покрывают возвышенности, спускаются в лощины, а кое-где растут даже под водой, высунув для дыхания самые сильные веточки. Весной кустарник карликовой березки одевается в темно-зеленую листву, осенью она осыпается, и березка становится похожей на старую растрепанную метлу. Тесно прижимаясь к земле, она уходит под снег. У ее корней остаются опавшие листья, отмершие мхи, травы, веточки. Когда сходит снег, все это начинает гнить, давая живущим растениям какой-то минимум питательных веществ, регулируя влагу в верхнем слое почвы. Под тундровой подстилкой лежит пылевая супесь, или плывунный суглинок — мертвый минеральный грунт, почти без органических веществ. Вот оно!
Лесоводы поняли свою ошибку. Снимая бульдозером мхи, гниющие остатки, кустики карликовой березы, они лишали саженцы даже того скудного питания, которое давала северная природа. Вот почему погибли кык-шорские посадки!
Осторожно, с оглядкой надо было все начинать сызнова. Как сохранить тундровую подстилку и одновременно оттеснить вечную мерзлоту? Эта задача казалась неразрешимой. Кроме того, надо было задержать в почве воду. И сможет ли тундровая подстилка толщиной в четыре-пять сантиметров дать дереву необходимое количество питательных веществ? Едва ли. А если удобрения? Но кто скажет, какие здесь нужны удобрения и в каких дозах. Это надо пробовать самим. Кроме всего остального, опыты с выращиванием дерева могут затянуться на долгие годы. Бывает ведь, что пять-семь лет, радуя глаз, растет, набирает силу саженец, а потом гибнет. Может получиться, что так и не увидишь результатов…
У Николая уже мелькала мысль бросить все это к черту и уехать домой, в Винницу, на обетованную землю, где посадишь оглоблю — и та даст росток. Или, в крайнем случае, заняться вплотную южными посадками. Да, но ведь тут, на севере, пропадают каждую зиму миллионы рублей! И в эту землю уже вложен труд.
Николая вызвали в Котлас. Федор Иванович заметил подавленное настроение коллеги. Николаю пришлось выложить все свои сомнения. Ятченко только спросил:
— Ты воевал?
— Ну, воевал, — ответил Николай.