По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Потом Федор Иванович завел разговор о том, что Печорская дорога гудит сейчас на всю страну, что здесь знаменитые молодые тяжеловесники, что край имеет сказочные перспективы — там то нашли, там другое копают. Дорога будет развиваться, прокладывают уже вторую колею: могут пустить электровозы, заставив энергию Оби или Печоры таскать поезда с углем, нефтью, а то и еще с чем-нибудь поинтересней.
— Про метод Мальцева слыхал?
— Слыхал.
У Николая ожило сердце. В самом деле, есть над чем подумать! Он подсел поближе к Федору Ивановичу. Ведь они обрекали молодые деревца на голодную смерть, помещая корни в мертвый минеральный грунт! И, сверх того, уходила вода — Николай тогда был прав в своей догадке. Если же мох не удалять, а запахивать вместе с полусгнившими листьями и засохшей травой, то этим лишь обогатим почву.
— Мы можем и кустарники гноить в этом слое! — обрадовался Николай.
— Вот именно. Минеральные удобрения начнем вносить, а там, может быть, и бактериологические, и ускорители роста.
Что, по мыслям лесоводов, могло дать глубокое рыхление верхнего слоя тундры и запашка в него травяных и древесных остатков? Во-первых, в почве сохранятся питательные вещества, и корни получат их. Во-вторых, улучшится, укрупнится структура почвы, к корням пойдет вода, воздух, тепло. В-третьих, земля будет хорошо прогреваться — снова отступит вечная мерзлота. В благоприятной среде корень разовьется, укрепится, а потом сам начнет создавать себе условия — приспособляться к низким почвенным температурам, здешним питательным веществам, пойдет в стороны. А там подрастет подлесок, деревья и кусты начнут давать местные семена, будут постоянно обогащать подстилку… И зашумит в тундре зеленый гай.
Окрыленный, Николай уехал в Печору.
Для Николая Русановского это было счастливое лето — он сажал лес, наверняка зная, что сквозь взрыхленный верхний слой почвы к нежным корешкам саженцев пройдет воздух, влага, тепло. Еще весной в адрес печорских лесоводов из Москвы занарядили безотвальные дисковые бороны. Дорога выделила мотовоз. Новые руководители Печорской поддерживали все новое и, в частности, хорошо помогали дистанции живой защиты. К тому времени в Котласе, Печоре, Сивой Маске сколотились небольшие, но дружные коллективы лесоводов. С нетерпением ждали, когда сойдет снег.
Приехал на северный участок Николай и предложил начать работы.
Лесоводы с корзинами и ведрами вышли на снег. Они разбрасывали вдоль снегозащитных заборов золу, паровозный шлак, угольную пыль, торфяную крошку. Снег оседал на глазах.
Ятченко и Русановский запланировали промышленные посадки. У станции Песец и Шор решили заложить вдоль путей сорокарядные лесные полосы. У Сейды отвели двенадцать гектаров под саженцы и шесть под семена. Учитывая силу здешних ветров и обилие снега, Русановский предложил делать полосы на восемьдесят-сто метров ширины. Завезли минеральные удобрения, много древесных семян. В Сейде намечалось создать местный питомник.
Кругом еще лежал снег, а на широкие черные полосы около снегозащитных заборов уже пришли машины. Началось. Теперь нельзя было терять ни одного дня. Скорее рыхлить почву, резать боронами мох и тощие веточки карликовой березы, скорее отогнать вглубь вечную мерзлоту!
Николай всю весну не выезжал из Сейды. Трудно было с транспортом. Ведь это не то, что на юге, где вдоль путей вьется, не отступает ни на шаг проселочная, а то и шоссейная дорога. Здесь по обеим сторонам насыпи ни пройти, ни проехать — зыбятся болота, неторопливо текут речки с предательскими берегами, стоит под мхами глубокая, холодная и чистая вода. Диспетчеры неохотно давали перегон мотовозу. А другого способа перебросить орудия из Сивой Маски в Сейду, Песец или Шор не было. Вот и приходилось требовать, клянчить у Воркуты окно. А с Котласом можно было связаться только через Печору. Девушка, работающая на междугородном телефоне, уже узнавала голос Николая. Когда Котлас долго не давали, она говорила: «Не волнуйтесь, товарищ Русановский, минуточку придется подождать». Николай волновался — срочно нужно было горючее, саженцы, деньги. Он умолял: «Товарищ первый номер! Ведь сейчас все управление разойдется по домам. Соедините! Приеду в Печору — мешок конфет подарю». И слышал в ответ: «Спокойнее, товарищ Русановский, через секунду даю».
Весенние работы закончились быстро. Николай приказал продолжать подготовку к осенним посадкам, наметил новые полосы и уехал в Печору просмотреть накопившиеся за это время бумаги и немного передохнуть. Правда, отдых был — не позавидуешь: Николай по-прежнему спал
на конторских столах. На линии он почти не читал газет и журналов и сейчас жадно накинулся на новости. Пролистал в узловой библиотеке подшивки, через день ходил в кино. Однажды перед сеансом он пригласил потанцевать стоящую рядом невысокую беленькую девушку. Не пригласить ее было нельзя — она смотрела на него во все глаза и будто чему-то особенному улыбалась. Молча потанцевали. Девушка понравилась Николаю.— Как вас зовут? — спросил он, когда прозвенел звонок.
— Первый номер, — ответила она и засмеялась.
— Вон оно что, — совсем глупо протянул Николай. — Я же вам конфет обещал. Идемте в буфет!
— Так звонок же!
— Ничего страшного. На второй сеанс пойдем.
— Билеты пропадут…
— Еще купим.
После кино он шел рядом с ней по улице и стеснялся взять под руку — несмотря на поздний час, было светло, как днем. Девушка говорила, что Николая она знает уже больше года, что он — популярная личность, и не только среди телефонисток. Зовут ее Нэля, после эвакуации отец ее, паровозный машинист, остался здесь… Через неделю Николай уехал снова на север, пообещав Нэле и ее матери привезти оттуда дичи и такую рыбину, что не уместится ни на какую сковородку.
В тундру прилетел комар. Работать на воздухе стало тяжело. А дело надо было ускорять, чтобы до осени солнце успело отогнать подземный лед от поверхности. Каждый день готовил новые неизвестности. Как защитить нежные саженцы от губительных ветров? Какие удобрения применить? Где брать семена?..
Николай полюбил тундру. Разве просто уехать из тех мест, где ты мерз и потел, спал на кочках и на конторском столе, жрал всякую дрянь, а тебя жрали комары? Разве можно теперь бросить начатое? Ведь вдоль насыпи, несмотря ни на что, растут, упрямо не хотят умирать елочки, рябинки, березки. Они цепляются еще слабыми корешками за эту мачеху-землю, податливо гнутся под ураганными ветрами, прячут от жестоких морозов в своих клетках чудесные соки жизни. И может быть, многие из этих пионеров погибнут в неравной борьбе с суровой природой, но рядом непременно встанут их братья, потомки северных старожилов, расправят плечи, остановят снега.
Все так же мчатся поезда, а вдоль их пути поднимается, набирает силы молодая поросль. Ее уже не страшит ни мороз-трескун, ни ветер-снеговей, ни дождь-косохлест. Корни все глубже уходят в покоренную землю, а ветки все ближе становятся к солнцу.
Большеземельская тундра, 1954–1956
Послесловие
В очерке «Тихая заводь» — давняя правда, о которой я рассказал в первой своей книге, вышедшей более четверти века назад… В Большеземельской тундре не был вот уже тридцать лет. Все как-то недоставало времени, наплывали другие важные дела и заботы, в том числе связанные с охраной природы, с проблемами рационального использования ее возможностей для нужд человека — об этом читатель узнает из последующих страниц настоящей книги.
Начало всего, в котором я со временем узрел некий символический смысл, однако, не забывалось, и я с радостью читал информационные заметки в центральных газетах о продолжении опытов Н. С. Русановского, о производственных посадках лесных полос вдоль заполярной железной дороги, о том, что они растут и набирают силу.
А в начале 1981 года я получил письмо от кандидата сельскохозяйственных наук, старшего научного сотрудника ВНИИ лесоводства и механизации лесного хозяйства Ю. А. Орфанитского. Приведу его полностью: «Уважаемый В. А.! Обращаюсь к Вам по поводу темы, поднятой Вами в свое время в очерке «Тихая заводь», и по поводу судьбы героя этого очерка Н. С. Русановского.
В 1966–1970 гг., во время моей работы во ВНИИ ж. д. транспорта, мы с Русановским проводили наблюдения в старых посадках (1954 г.) и закладывали новые полосы. В результате этой работы я убедился в целесообразности снегозащитных железнодорожных полос в южной тундре, а также смог оценить почин Ятченко и Русановского, о чем Вы писали.
Но теперь эти работы заброшены. Мы с Русановским не смогли их отстоять. В 1975 г. участок в Сейде был закрыт, Русановский ушел на пенсию. Еще раньше (в 1970 г.) была закрыта соответствующая тема во ВНИИ МПС.