По краю огня

— Так чего вы тогда боитесь, граф?..

Бервик коротко сдвинул брови:

— Того, что Данзар воспользуется неуверенностью Алмары, обратив ее себе во благо. Шафи ан Махшуд прочит шахри ан Фарайя себе в преемники. О его миссии в Мидлхейме известно не только нам. И если с ним что-то случится в вашем доме или при участии вашего сына, если в деле будет замешана Дымка — все соглашения будут разорваны, ваша светлость. И мы проиграем эту войну.

Герцог медленно выпрямился в кресле. А его собеседник, помолчав, невесело усмехнулся:

— К несчастью, попытка объяснить всё это самому шахри ан Фарайя заранее обречена на неудачу. Алмара заключила с нами союз, но она нам не верит — ей нужны доказательства, которых у нас нет, и начни мы совать ее резиденту палки в колеса, вывод она сделает однозначный. Кроме того, речь идет не только о шахри ан Фарайя. Новый фантомаг Геона уже успел обратить на себя внимание и в любой момент может поплатиться за это. Разумеется, его охраняют — не только бойцы тайной канцелярии и наши агенты, но и сама Алмара. Однако Данзару, в отличие от всех перечисленных, ваш сын не обязательно нужен живым. А если получится, так сказать, совместить приятное с полезным и одним махом убрать с доски сразу две пешки…

Первый алхимик шевельнулся в кресле.

— Достаточно, граф, — бесцветным голосом произнес он. — Я вас понял.

Он действительно понял — и всю опасность этой «не дружбы», и то, чего от него добивался Бервик. Давить на алмарского резидента нельзя ни в коем случае, а значит, Нейлару эль Хаарту надлежит самому разорвать эту связь. Чего он, по всей видимости, делать отнюдь не планирует — иначе Бервик, пожалуй, справился бы силами того же Райана Рексфорда. Значит, остается только отец. К мнению которого, как полагает его сиятельство, новый фантомаг Геона должен непременно прислушаться.

Увы, Бервик поставил не на того.

Герцог эль Хаарт, опустив взгляд на стол, надолго замолчал. Даже признавая правоту своего собеседника и страшась за жизнь сына — что он мог сделать теперь? После того, что уже сделал?.. Одного друга Нейлар стараниями отца потерял, и за второго, каким бы он ни был, держаться будет до последнего, в том нет никаких сомнений. А учитывая прямую заинтересованность в этом самого шахри ан Фарайя… «Нейлар и слушать меня не станет, — безнадежно подумал Кендал. — Боги! Ведь еще каких-то полгода назад он плевался от одного только имени своего наставника и нещадно клеймил его «сволочью»! С чего вдруг такие перемены?» Его светлость медленно сдвинул брови. Он снова вспомнил невысказанный вопрос, промелькнувший в быстром, испытующем взгляде Бервика, и поднял голову.

— Что же, граф, — проговорил он, — я полагаю, дело серьезное. И раз уж от меня требуется вмешаться и повлиять… Я понял, что Фаиз ан Фарайя не рядовой агент. Но что он за человек?

Его сиятельство едва заметно скривился.

— Крайне неприятный, ваша светлость. Высокомерный, злоязыкий, не имеющий никаких авторитетов, кроме своего учителя, к тому же опытный разведчик и, на нашу беду, весьма талантливый маг. Не отягощенный при этом сочувствием к ближнему: два летучих отряда Уэйна Теллера, сгоревшие живьем в ночь бегства наших адептов из Бар-Шаббы, — его рук дело. Кроме того, с дурманом шахри ан Фарайя больше, чем просто на «ты».

— С каким именно? — тяжело нахмурился первый алхимик.

— Легче сказать, ваша светлость, с каким нет. Насколько мне известно, какому-то одному он предпочтения не отдает. Белый нуис, хашим, молочная роса…

— И давно?..

— Плотно — последние пару лет. Понятия не имею, как он при этом ухитрился сохранить здоровье и ясность ума, но факты вещь упрямая. Полагаю, от этой дурной привычки шахри ан Фарайя уже вряд ли когда избавится.

Его светлость, помедлив, кивнул.

— Что еще? — напряженно думая о чем-то, спросил он. — Вино, азартные игры?

— Первое, разумеется, нет. Насчет второго ничего сказать не могу, но тоже вряд ли. Относительно же прочих склонностей… Не думаю, что это может иметь отношение к делу.

Бервик умолк, отведя глаза, и Кендал сухо передернул плечами:

— По милости этого человека я могу лишиться сына, — сказал он. — Важна любая мелочь. Говорите, граф!

Тот вздохнул — и сказал. Лицо собеседника вытянулось.

— Мужеложец?.. — с брезгливой недоверчивостью выдохнул он. — А Нейлар об этом знает?

Граф нехотя кивнул. После чего добавил, не рискуя смотреть в лицо самому верному адепту морали во всем Геоне:

— Это ни для кого не секрет. Шахри ан Фарайя не скрывает своих предпочтений. Однако я ни в коем случае не хочу сказать, ваша светлость, что и ваш сын… Насколько мне известно, сомнительных пристрастий товарища он категорически не разделяет. И дурмана это тоже касается.

Герцог не ответил. Вновь упершись взглядом в стол перед собой, он пытался уложить в голове то, что услышал. Получалось плохо. Да, Райан Рексфорд, как выяснилось, тоже был не фунт изюма — но в сравнении с Фаизом ан Фарайя он сейчас гляделся праведником. «Что, во имя богов, Нейлар рассмотрел в этом средоточии всех алмарских пороков?.. — промелькнуло в голове растерянного отца. — Благодарность благодарностью, но всему же есть предел!»

Кое-как взяв себя в руки, герцог расправил плечи и посмотрел на Бервика.

— Я сделаю всё, что в моих силах, граф, — проронил он. — И в ответ прошу вас не спускать с Нейлара глаз ни днем, ни ночью. Как бы Алмаре ни была важна Дымка, случись что — спасать они будут только своих.

— Разумеется, ваша светлость, — его сиятельство благодарно склонил голову. — Не беспокойтесь…

На том они и расстались.

Само собой, о размолвке с наследником и, особенно, о причинах этой размолвки Кендал графу сказать не мог. Он лишь принял к сведению всё, что ему сообщили, — и с тех пор окончательно потерял покой. Он понимал, что объяснить сыну, по какому тонкому льду он ходит, жизненно важно — однако для этого недоставало главного. Собственно, сына. С Бервиком его светлость разговаривал в воскресенье. В понедельник утром он послал в дом Лусетиуса на Медной улице записку, но ответ на нее был предсказуем: Нейл встречаться с отцом отказался, отговорившись службой и ночным дежурством. Поэтому во вторник Кендал явился к нему сам — однако дома не застал. Прождав до половины двенадцатого ночи и оставив сыну очередную записку, несолоно хлебавши он уехал в восточный пригород, и лишь там ему наконец улыбнулась удача. Благотворительный бал, о котором он совершенно забыл! Уже завтра! И умница Вивиан, не слишком надеясь на вечно занятого во дворце мужа, уже попросила старшего сына сопровождать ее к Бэнтонам!..

И вот теперь герцог эль Хаарт пробирался сквозь плотную толпу, раскланиваясь со знакомыми и скользя ищущим взглядом от одного лица к другому. Ни Вивиан, ни Нейлара не было видно. Да и чему удивляться? Сегодня у Бэнтонов собрался весь высший свет Мидлхейма. Поговаривали даже о возможном присутствии королевы, но этот слух первый алхимик Геона сразу отмел, как смехотворный, и оказался прав. Жаль, от этого было не легче — людей на балу хватало даже без Амбер Норт-Ларрмайн и ее свиты. А тот, кого он искал сейчас среди волнующейся толпы, словно сквозь землю провалился. Герцог склонил голову в ответ на приветствие маркиза де Шелоу, перекинулся парой вежливых фраз с графом Декстером и уже совсем отчаялся было разыскать сына в этом столпотворении, но боги над ним сжалились. У перехода на галерею, вдоль стен которой были расставлены ярко украшенные киоски с благотворительным товаром, мелькнуло знакомое лицо с лихо подкрученными усами.

— Айрон! — ловко обогнув окруженную внуками вдовствующую герцогиню эль Вистан, королевский магистр алхимии храбро бросился в пучину атласных юбок, кружевных жабо и сверкающих эполет, чтобы спустя минуту вынырнуть у перил лестницы рядом с другом. Магистр щита, оценив марш-бросок, широко улыбнулся.

— Кендал! — воскликнул он. — Глазам своим не верю! А я уж решил, что несчастной герцогине так и придется куковать здесь одной до самого утра!

— Одной? — внутренне весь подобравшись, переспросил Кендал. — Но я полагал, что Нейлар…