По найму

— Неужели мы с вами не виделись целых три недели? — прощебетала она, усаживаясь рядом с ним.

— Три недели и два дня, миледи, — уточнил Ледбиттер. Он нажал на педаль, и машина плавно тронулась.

— Какая у вас изумительная память, — похвалила его леди Франклин. — Все эти дни я была так занята. Впрочем «занята», наверное, не то слово: во всяком случае, вы-то, наверное, все это время были заняты куда больше, чем я, и, уж конечно, не такими пустяками. Но так или иначе, эти три недели были удивительно насыщенными — визиты, гости, обязательства. Я жила в какой-то суматохе, правда, весьма и весьма приятной суматохе.

Трудно сказать, почему, но сообщение о том, что леди Франклин провела эти дни в приятной суматохе, совершенно не обрадовало Ледбиттера, который заученно отозвался:

— Рад это слышать, миледи.

— Видите ли, трудно возвращаться к чему-то после длительного перерыва, — с вами, наверное, такое бывало? — к чему-то пусть даже приятному, но в какой-то момент вдруг сделавшемуся недоступным — я имею в виду светскую жизнь. Я буквально чуть не сошла с ума от радости, когда снова увидела всех моих друзей, и оказалось, что они ничуть не изменились и по-прежнему меня любят, во всяком случае, они мне все время это повторяют. Вы знаете, меня чуть не носят на руках! — воскликнула леди Франклин и, обернувшись к Ледбиттеру, устремила на него взор своих голубых глаз, которые теперь показались ему еще огромней.

— Рад это слышать, миледи, — повторил Ледбиттер.

— Я боялась, что они отнесутся ко мне с прохладой, во всяком случае, будут гораздо сдержанней и безучастней; ведь я так долго не хотела с ними встречаться, потому что... впрочем, вы-то знаете почему. Я понимала, что это не очень красиво с моей стороны, но ничего не могла с собой поделать. Теперь-то я вижу, что нельзя замыкаться в своем несчастье, нельзя быть такой эгоисткой. Что будет с миром, если всякий, кто... всякий, кто потерял кого-то из близких, уйдет в себя и захандрит? Жизнь все равно должна продолжаться. Я уверена, что если б с вами такое случилось, вы бы и вида не подали, что страдаете.

При мысли о том, что чья-то смерть может причинить ему страдания, Ледбиттер чуть было не расхохотался. Жаль, конечно, если помрет клиент, но и с этим, черт возьми, можно смириться.

— Мне кажется, миледи, что ко всему можно привыкнуть, — произнес он вслух.

Леди Франклин грустно улыбнулась.

— У вас это лекарство от всех бед, — сказала она. — И все же, по-моему, вы не правы. Я старалась свыкнуться со своим... несчастьем, давайте назовем это так, — но в этом-то и была моя беда. Я и впрямь так к нему привыкла, что не хотела с ним расставаться. В каком-то смысле — я надеюсь, вы меня поймете правильно, — оно стало для меня защитной скорлупой. В нем я находила ответы на любые вопросы — ответы были все как один отрицательные, но меня это вполне устраивало — я ленива и не люблю докапываться до сути. Во всяком случае, так было раньше. Это казалось прекрасным предлогом не делать того, что не хотелось, но тогда мне вообще ничего не хотелось. Я блуждала в потемках, — продолжала, нахмурясь, леди Франклин, — снова и снова натыкалась на стены и, как вы любите говорить, постепенно к этому привыкла. Но потом, — воскликнула леди Франклин, светлея лицом, — явились вы и указали мне выход из этого лабиринта. У меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность.

— Какая там благодарность, — пробормотал Ледбиттер, — пустяки...

— Нет, не пустяки. Мне так хочется что-нибудь сделать для вас. Но только что?

— Вы и так сделали немало, — сказал Ледбиттер. — Если б не вы, я бы не сидел за рулем этой машины. Если б не вы... — Он хотел сказать: «Я бы не выкупил ее», но, подумав мгновение, произнес: — Я бы потерял свою самостоятельность. И кроме того, наша сегодняшняя поездка вряд ли состоялась бы.

— Я действительно дала вам денег, — согласилась леди Франклин, — но ведь это может сделать каждый. Вы же дали мне счастье, на что, согласитесь, способны очень немногие. Неужели можно сравнивать эти вещи?

— Вы спасли меня от несчастья, — парировал Ледбиттер. — Разве это не то же самое?

— Может быть, — уступила вдруг леди Франклин. — Я постараюсь убедить себя, что вы правы. Все эти дни мне очень вас не хватало.

— Не хватало меня, миледи? — переспросил Ледбиттер.

— Вас это удивляет? — сказала леди Франклин. — Но я уверена, что очень многим бывает трудно, когда вас нет рядом. Например, вашей жене. Или Пат и Сюзи. Они наверняка очень скучают, когда вы на работе. Ну, а теперь умоляю вас, расскажите: как они поживают. Я умираю от любопытства. Я хочу услышать очередной кентерберийский рассказ. Не томите меня.

Ледбиттер слегка прищурился. Он изо всех сил пытался изгнать из головы образы объективной реальности, чтобы без помех сосредоточиться на своих мифических домочадцах. Увы, фантазия бездействовала. В поисках вдохновения он посмотрел на леди Франклин.

— Моя жена... — начал он и запнулся.

— Ну так что Франсес? — с нетерпением проговорила леди Франклин.

— Франсес... она... — Ледбиттер снова посмотрел на леди Франклин в отчаянной надежде, что между ними пробежит наконец волшебная искорка.

— Я слушаю, слушаю... — Леди Франклин сгорала от любопытства. — Какая у вас короткая память! Впрочем, — в ее голосе послышались кающиеся нотки, — мы ведь так давно не виделись, разве можно все запомнить. Это я виновата. Коктейли, обеды, ужины — какая напрасная трата времени, мне было бы страшно неловко заставлять вас возить меня по всем этим приемам — я убеждена, что вы провели эти дни с куда большей пользой. — Она жалобно поглядывала на строгий профиль Ледбиттера. — Все равно мы бы с вами не смогли толком поговорить. И кроме того, светская суета так утомляет. Но я напомню, на чем вы остановились. У вас все снова наладилось, но Сюзи заболела ветрянкой, и ваша жена очень беспокоилась, не заразятся ли от нее остальные. Вы еще сказали, что я могу не бояться вас — в смысле ветрянки: вы уже ею болели.

— Это точно, — протянул Ледбиттер с целью выиграть время, — ветрянка у меня была.

В том, как он это сказал, было что-то зловещее.

— А что, кто-нибудь все-таки заболел? — испугалась леди Франклин.

— В общем-то нет, — растерянно забормотал Ледбиттер. — В общем-то нет... Дети чуть было не заразились, но, слава Богу, пронесло, — повторил он с большей уверенностью в голосе.

Леди Франклин рассмеялась.

— Откуда вы знаете, что дети чуть было не заразились? Впрочем, как известно, чуть-чуть не считается. Ну а что ваша жена, она-то довольна?

— Еще как! — буркнул Ледбиттер. — Сияет как медный грош.

— Разве вам неприятно, что у жены хорошее настроение? — удивилась леди Франклин.

— Приятно-то приятно, — протянул Ледбиттер, плохо понимая, что скажет дальше, и сильно опасаясь, что еще мгновение, и все рухнет, как карточный домик. Тут он покосился на леди Франклин, словно школьник на шпаргалку, и фантазия наконец-то заработала. — Пусть радуется на здоровье, — сказал он, — только все хорошо в меру.

— То есть? — не поняла леди Франклин.

— Дело в том, что теперь, когда у нас появились деньги, она вдруг решила, что... Кстати, я не сказал ей, откуда они. Вернее, сказал, что выиграл — по футбольному тотализатору.

— Сказали, что выиграли? Почему?

— Чтобы не стала ревновать.

— Понимаю, — задумчиво протянула леди Франклин. — Я как-то об этом не подумала.

Она посмотрела на Ледбиттера, про которого вполне можно было сказать «красивый мужчина», если бы не этот взгляд старого солдата, и, пожалуй, впервые за время их знакомства вдруг поняла, что перед ней человек, у жены которого и впрямь имелись основания быть ревнивой.