По обе стороны сна

Проверив девочку, Гарри вышел на платформу. Гермиона чуть подрагивала, скорее от волнения, чем от чего-то другого, поэтому шла рядом, двигаясь практически в ногу. Перед самым барьером дети остановились, переглянулись, взглянули на одинокого аврора и сделали небольшой шаг вперед. Дядя Саша все рассчитал правильно, Гарри это сразу понял, когда увидел людей, смотревших как будто сквозь него. Придержав Гермиону, мальчик палочкой наложил диагностические чары, которые они с девочкой заучивали весь последний месяц.

— Зелья, — шепнул он девочке, — приготовься, — они сделали шаг назад, при этом Гермиона чуть запоздала, но не упала. Оказавшись на волшебной платформе, дети кинулись к аврору с криками «Помогите!»

— Что случилось? — посерьезнел мужчина в красной мантии, сразу же узнав Девочку-которая-выжила.

— Там опекуны, но они неправильные! У них зелья! — Гермиона почти кричала, показывая в сторону барьера. — Это Пожиратели! Пожиратели! Спасите!

— Пожиратели? — аврор почувствовал себя нехорошо, поэтому сразу же вызвал подмогу и всемером они шагнули сквозь разделительный барьер. — Здесь постойте, дети, — спокойно сказал старший из прибывших.

Дальше все завертелось, особенно когда выяснилось, что опекуны опоены какой-то вариацией жидкого Империо, с приказом нанести максимальный вред Избранной. Грейнджеры отправились в Мунго, Гермиона и Гарри домой к девочке. Взрослых обещали отпустить через сутки, как только будут выведены зелья, и теперь Гермиона только надеялась на то, что сами по себе они не садисты. Ибо зелье наклонности еще не исключало, как говорил папа Саша: бронхит перелома ноги не исключает.

***

Домой добирались на электричке, в которой Гермиона смогла успокоиться, хотя немного все-таки дрожала. Но дядя Саша говорил, что так бывает, поэтому Гарри не нервничал. Сутки они были предоставлены сами себе, что было очень хорошо. Войдя в дом, девочка шарахнулась от стоявшей вешалки, показывая Гарри тем самым, что рассказала она далеко не все. Поэтому мальчик увел Гермиону на кухню, которую она воспринимала спокойно, то есть не дрожала и в обморок не падала. Под предлогом посещения санузла, Гарри, оставив девочку на кухне, заглянул в гостиную. Что сказать, Гермиону здесь ждали… мальчика даже слегка затошнило от вида разложенных орудий наказания и заботливо постеленной на кресло клеенки. Это была не комната, а пыточная… Подойдя ближе к креслу, Гарри заметил темные брызги на стене, ему стало совсем нехорошо, отчего мальчик поспешил вернуться на кухню.

— Видел, да? — все поняла по его бледному лицу девочка. — И что теперь?

— Я их убью, — убежденно сказал Гарри. — Просто убью…

— Ну, может, они нормальные, когда нет зелий, — с затаенной тоской в голосе произнесла Гермиона, немедленно оказавшаяся в объятиях Гарри. Через некоторое время мальчик поднялся и начал готовить обед, как он понимал это слово, спасибо Дурслям. Девочка смотрела на руки своего Гарри и просто время от времени прикасалась к нему, будто боясь, что мальчик исчезнет. — А давай сегодня здесь поспим? — поинтересовалась Гермиона, показав на небольшой диван. — А то мне страшно туда заходить.

— Давай, моя хорошая, — Гарри тоже становилось не по себе, когда он представлял необходимость пройти мимо… этого. — А сейчас мы покушаем, — улыбнулся он, налив Гермионе тарелку приготовленного… ну, скажем, супа.

— Гарри… — Гермионе вдруг очень сильно захотелось побыть маленькой. — Покорми меня, пожалуйста.

— Конечно, солнышко мое, — очень ласково отозвался мальчик, грустно подумав о том, что дядя Саша опять оказался прав. Он взял ложку и начал очень аккуратно кормить девочку, через некоторое время начавшую улыбаться. Внутреннее напряжение отпускало ее, мышцы перестали болеть от напряжения, отпускал и страх.[1]

Душем решили пренебречь, зато забаррикадировались качественно, так, чтобы никто не мог войти. Очень уж страшно было в этой, будто пропитанной болью, квартире. Засыпали очень тяжело, а ночью их отогревал насмотревшийся на показанные ему картины папа Саша. Просто обнимал, прижимал к своей необычно пахнущей форме и рассказывал добрые сказки. Всю ночь рассказывал сказки, успокаивая детей, будто заглянувших в самый страшный период истории… Перед расставанием офицер еще раз объяснил, как найти игрушки, горячо поддержав идею «зачистить» декана.

— Врага оставлять за спиной нельзя, сынок, — грустно произнес товарищ майор. — Враг должен быть мертв.

***

Вернувшиеся домой Грейнджеры выглядели подавлено, несмотря на Умиротворяющий бальзам, которым напоили сквибов, ибо именно ими Грейнджеры и оказались. Услышав взрослых, Гермиона придушенно вскрикнула и была спрятана за спину Гарри, несмотря на то что баррикаду у входа в кухню дети не разбирали. Девочку снова объял ужас, но Гарри принялся успокаивающе гладить Гермиону, отчего та смогла немного успокоиться. Мистер и миссис Грейнджер стояли в гостиной, глядя на пыточное ложе. Женщина уже плакала, стоя на коленях и повторяя «Миона!», а мужчина держался за сердце.

Чутко прислушивавшаяся Гермиона хотела и не хотела выходить. Ей было очень страшно, но и интересно, поэтому она только жалобно смотрела на Гарри, начавшего разбирать баррикаду с надеждой на то, что успеет… Родители Гермионы услышали шум с кухни, а мистер Грейнджер понял, что происходит, побледнев еще сильнее. Наконец дверь открылась. На пороге кухни с ножом в руке стоял ребенок лет одиннадцати, а их дочь пряталась за его спиной.

— Кто подойдет к моей невесте близко — отправится на собеседование с Мордредом, — проинформировал взрослых мальчик. Выглядел он при этом совсем не забавно, ребенок был готов убивать, и мистер Грейнджер видел это. Мальчик был готов защитить Гермиону от них любой ценой. Пожалуй, именно это стало последней каплей, мистер Грейнджер, застонав, повалился на пол, а миссис Грейнджер рванулась к телефону.

— Мальчик, опусти нож, не пугай врачей, — попросила миссис Грейнджер, сдернув клеенку с кресла и сбросив пыточные приспособления на пол.

— Мы будем на кухне, — произнес Гарри, отступая спиной вперед так, чтобы защитить Гермиону.

— Что с папой? — тихо поинтересовалась девочка, но мальчик только пожал плечами, выходить Гермиона не рискнула, а через десять минут парамедики увозили мужчину в кардиологию.

— Миона… — позвала девочку миссис Грейнджер, отчего Гермиона тихо всхлипнула, но из кухни не вышла. Вперед пошел Гарри, все так же — с ножом в руке. Миссис Грейнджер поняла, что легко не будет, дочь ее боялась так, что не могла даже помыслить выйти из-за своего защитника. Как он ее назвал? «Невеста». Что теперь делать, женщина не знала, и просто опустилась на колени, прося прощения у дочери.

Гарри видел, что женщина искренне просит прощения, но также он видел, что Гермиона просто не может поверить. Слишком долго родители были кошмаром девочки. Пытаясь справиться с этим парадоксом, Гермиона почувствовала резкое головокружение и, тихо вскрикнув, упала в обморок. Прошло еще четверть часа, и вторая машина местной экстренной помощи уносила девочку и ее мальчика, так и не подпустившего маму к невесте, в отделение детской кардиологии. А в опустевшей квартире сидела на полу и горько рыдала миссис Грейнджер. Прорыдавшись, женщина вызвала такси, отправившись сначала к мужу, подозревая, что к дочери ее не пустит ее «жених». В том, что мальчик был абсолютно серьезен, сомнений у женщины не было.

У Гермионы не нашли ничего совсем уж плохого, только аритмию, как полагал доктор, возникающую в случае стресса. Старый кардиолог видел, как цепляются дети друг за друга, и понимал, что дело совсем нехорошее, но глубоко лезть внутрь ситуации не хотел, ему за это не платили.[2]

— Юная мисс должна поменьше пугаться, — вкрадчиво сообщил Гермионе врач. — И пить вот эти медикаменты. Полежите часок, а потом мы вас домой отправим.

— Спасибо, доктор, — прошептала девочка, обрадованная тем, что у нее нет ничего страшного.