По образу и подобию

– Куда направится после побега несчастный юноша?
– обратился дож к аудитории.

– К нам?
– откликнулся тут же мессер Орсеоло.

– Полно, мессер, - укоризненно покачал головой Дандоло, - ну что ему делать в Венеции, где у него нет ни родных, ни близких? Разумеется, он попытается добраться до своих родственников. И возможно даже, наши предполагаемые купцы помогут ему в этом.

– И к кому же из родственников направит стопы несчастный царевич?
– Аугусто Партечипацио, похоже, вновь созрел для участия в беседе.

– Я бы на его месте, - задумчиво проговорил дож, - отправился к свояку.

– ....?

– К Филиппу Швабскому, который женат на Ирине, сестре несчастного Алексея. Да, решено!

– чуть хлопнув ладонями по столу, подтвердил дож, - Несчастный царевич отправится к Филиппу Швабскому. И будет жить там, пока не наступит нужный момент.

– Хм-м...
– мессер Фальер, похоже, тоже, как и мессер Дандоло, наслаждался ситуацией.
– А что же произойдет в нужный момент?

– А в нужный момент, - подвел итог дож, - к предводителям крестоносного войска прибудут послы от несчастного царевича со слезной мольбой помочь восстановить его и его несчастного отца на злодейски отнятом престоле.
– Энрико Дандоло на несколько мгновений задумался.
– Ну, полагаю, к слезным мольбам можно будет добавить какие-нибудь обещания... Например, церковную унию с католическим Римом...

– Тысяч 150-200 серебряных марок, чтобы расплатиться с нами...
– тут же добавил мессер Дзиани.

– Снарядить собственное войско тысяч в десять мечей и присоединиться к походу...
– прямо, как заправский царевич, внес свою лепту мессер Морозини.

– Мессеры, - голос дожа прервал полет фантазии расшалившихся советников.
– У нас еще будет время уточнить детали. Сейчас мы должны ответить сами себе: принимаем ли мы прозвучавший здесь план действий Республики по нейтрализации военной угрозы нашим операциям в Египте, Сирии и Палестине? Равно, как и по перенаправлению собирающейся военной силы для сокрушения могущества Византийской Империи?

Если "нет", прошу каждого сформулировать свои претензии к плану и обозначить время, необходимое для устранения слабых мест. Если "да", прошу сейчас же, не медля, проследовать в Собор, дабы клятвой на мощах святого покровителя Республики подтвердить свое согласие.

Один за одним, члены Малого Совета Венецианской Республики поднимались со своих мест и направлялись к выходу из гостиной, столь долго служившей им приютом. Вот тоненькая цепочка из десяти закутанных в темные плащи фигур пересекла Площадь Св. Марка. Вот заспанный служитель, гремя ключами, отворил дверь, впуская их внутрь.

И никто не заметил, как легкая тень, сливаясь с ночной тьмой, мелькнула в колоннаде внутреннего двора, просочилась наружу и исчезла в черном бархате ночи.

***

– ... и пусть сам Святой Марк станет свидетелем моей клятвы!

Отзвучали слова оставшегося последним мессера Морозини, и редкая цепочка, состоящая теперь уже из девяти закутанных в темное фигур вышла из храма. Энрико Дандоло остался. Уходить из пустого Собора не хотелось. Что-то держало, не пускало его. Но что это было, и зачем оно его держит - было непонятно.

Старый дож потерянно бродил между колоннами, прикасался руками к Алтарю, к раке с мощами святого покровителя Республики. Огромная пустота Собора ощущалась всем телом и ... неприятно будоражила. Казалось, что висишь как муха в янтаре.

Совсем, совсем один на много дней пути кругом. И огромное, бесконечно далекое око, с любопытством тебя разглядывает. Поворачивая то так, то эдак застывший камешек с заключенным в нем насекомым.

И думает, наверное, - усмехнулся про себя Дандоло, - вот ведь, букашки букашками, а смотри-ка, ползают чего-то, суетятся, крылышки топорщат в разные стороны... И так вот себе, творят историю. Нет, поправил себя дож, - Историю. Не иначе, как с большой буквы.

... и чего им не сидится, - продолжал размышлять он за удивительное око, чего ползают с места на место? Какая сила их гонит?

– Не понимаешь?
– усмехнулся он наивности неведомого наблюдателя.
– Да, где уж тебе понять, из твоего-то далека..!

Есть всего два господина над всем живым... Нет, - снова поправил он себя, - два Великих Господина над всем живым...

Голод и Страх.

Голод гонит львиный прайд по саванне, и нет спасения антилопе! Ведь лишь собственной жизнью может она утолить мучительный ужас голода, сосущий хищника изнутри.
– Дож прислонился к холодной колонне, проникаясь ее спокойствием, невесело улыбнулся собственным мыслям.
– Ну, а разве не такой же голод гонит достойного Орсеоло через пиратские галеры Анатолии, пески Суэца, Красное море, Аравию, Индию в поисках все новых и новых чудесных товаров? В поисках все большей и большей прибыли?

– Нет, не такой!
– удивился собственному новому пониманию Энрико Дандоло.
– Насытившись плотью жертвы, львы целые сутки, а то и больше валяются в тени, играют со своими котятами... Хоть целое стадо антилоп может спокойно пастись неподалеку, они будут в полной безопасности.

– Не таков человеческий голод!
– Лоб мессера Дандоло покрылся испариной от осознания огромности открывающейся ему истины.
– Человеческий голод во сто крат страшнее! Ибо он неутолим! И от насыщения только увеличивается... С еще более ужасающей яростью толкая нас на поиски все новой и новой пищи, новых земель, новых рабов, новых богатств...!

– Господи!
– хотелось крикнуть старому дожу в огромную пустоту Собора.
– Да ведь вовсе не лев, эта жалкая, ничтожная кошка, а человек - царь зверей!

– Зверей?
– усомнилось было что-то внутри.

– Зверей, зверей, - подтвердил мгновенно вдруг успокоившийся голос.

– Святоши в рясах называют это алчностью. Смертным грехом...
– Энрико Дандоло презрительно улыбнулся, в полном согласии со вновь обретенным внутренним голосом.
– Глупцы, они не понимают главного! Человек - это просто самый могущественный зверь из когда либо созданных Творцом.

– Ну да, - продолжал развивать он столь очевидную мысль, - Создатель наделил нас разумом, речью... И что с того? Тем точнее наши движения к цели, тем крепче хватка, тем вернее нет спасения жертве!
– И вдруг, будто пропасть разверзлась под ногами, - ... тем неуклоннее наш путь от голода ко все более и более страшном голоду?

– И что же, - дож поднял слепые глаза к уходящему вверх куполу, - спасения нет?

– Ну, отчего же, - глумливо хихикнуло внутри, - конечно есть. Ваши аппетиты, мессер, легко умеряются аппетитами других хищников, что всегда кружат неподалеку! Только зазевайтесь, и они тут же покончат с вашим голодом. Да и с вами в придачу...

– Да, - с облегчением вспомнил дож, отстранившись от поддерживающей его колонны, - Кроме господина Голода есть ведь еще господин Страх. Именно он ограничивает аппетит самого совершенного на Земле хищника, не давая ему превратиться во всепожирающий лесной пожар.

– Да, страх!
– окончательно утвердился в своем новом понимании сорок первый дож Светлейшей Республики.
– Кто лучше нас, венецианцев, знает толк в Страхе?! Ведь первыми строителями Венеции были очень, очень напуганные люди!