По правилам и без

— Ладно уж, молодежь, гуляйте, пока можете. Только чтобы все прилично!

Четыре головы синхронно закивали и жарко подтвердили это абсурдное указание.

Когда у старшеклассников праздники проходят прилично?

Хотя, ночная прогулка и следующие за ней посиделки в пустующей Катиной квартире — ее родители укатили к друзьям, оставив дочку со своей компанией, полным холодильником еды и шампанского — действительно были довольно приличными и невинными. Во всяком случае, до зеленого змия никто упиваться не стал: и после второго бокала шампанского все присутствующие были слишком веселыми. Да и в целом атмосфера была веселой, дружественной и по-настоящему праздничной.

Аня, девушка Игоря, оказалась просто замечательной девятиклассницей из соседнего района, эдаким «дитем искусства», занимающейся и танцами, и рисованием, и пением. Еще и с особым, заразительным чувством юмора, на который многие вроде и обижаются, но не смеяться вместе не могут.

Влад, старший брат Кати, которого я всегда считала взрослым, мрачным и заумным — да, да, от меня звучит странно, но именно так и было — тоже оказался замечательным парнем, не таким уж и взрослым — всего двадцать лет, — но при этом до того интересным в общении, что почти все время я не отходила от него. И, при этом, никто даже не попытался подколоть меня, да и о Диме никто не говорил ни слова, хотя его друзья должны были интересоваться, куда он делся в новогоднюю ночь.

Все, как и говорил Кирилл, налаживалось.

Третьего января все ученики одиннадцатых классов были на редкость бодрыми и свежими: отойти от Нового Года успели все, кто решил посетить школьный праздник. Причем, этих самых «всех» было достаточно, и они пылали энтузиазмом. Самодеятельность едва ли не впервые вызывала у школьников такой энтузиазм.

Оля из филологического класса пела переделку какой-то старой песни, от которой хохотали все; Игорь организовал ей подтанцовку, к которой подключил едва ли не половину ребят, чем развеселил «зал» еще пуще.

Пел еще кто-то. Кто-то танцевал. Все веселились, все смеялись. Все танцевали, все пели, все наслаждались последней школьной зимой.

— Рита, а ну взбодрись, иначе я встряхну тебя своими суровыми способами! — подошел ко мне, вышедшей поговорить по мобильному, Игорь. У него на голове был парик из дождика.

— Я вообще-то веселюсь, как и все, — ответила я с удивленной улыбкой. Ведь, и правда, вела себя как обычно, смеялась со всеми, даже в каком-то конкурсе поучаствовала.

— Оно и видно, — буркнул парень. — Серьезно, Рит, это не «как и все». Вернее, не так, как обычно. Я помню тебя на даче у Сани, помню тебя даже на уроках — а сейчас ты не такая. Может, ты сама и не замечаешь, но…

— Игорь, — в коридор вышел Саша, — тебя там уже ищут. Говорят, срочно нужен твой талант.

— Ну, раз срочно… — и, только Коротков закрыл за собой дверь, Керн посмотрел на меня так серьезно, что я невольно отшатнулась назад:

— Игорь был прав, от первого до последнего слова, — произнес он, опираясь одной рукой о стену. Я вдруг почувствовала себя маленьким ребенком, которого отчитывает большой дядя-милиционер. — Ты сама, наверно, не замечаешь, что все не «как всегда». Прекрати уже страдать, словно у тебя как минимум родители погибли — не дай Бог, конечно.

Я буквально задохнулась от возмущения. Страдать, значит? Ничего не произошло?

Да в мои семнадцать меня успели похитить, взять в заложники, угрожали моим маме и отцу; семнадцатилетнюю, всего семнадцатилетнюю девчонку втянули во взрослые игры преступников, заставили пережить такое, что не все за свою жизнь переживают — и это ничего?! Да еще и человек, который был для меня всем, просто уехал, не удосужившись даже позвонить, когда все утряслось — только вернул мою вещь, тем самым поставив точку в чем-то, что не слишком-то и началось.

— Хватит быть такой слабой. Вот уж не знаю, какая ты там на самом деле, но слабость тебя точно не красит. У Димы погибла мама, которую он безумно любил, но он держался, стал жить дальше. А тебя, по сути, всего лишь оставил парень. Вот уж не знаю, что там произошло на самом деле; Дима, конечно, говорил, что там все не так просто, но нам знать не следует; но у тебя все живы, ты сама жива-здорова. Будешь продолжать строить из себя слабую обиженную девочку — Дима точно не станет с тобой даже общаться. Он презирает таких людей.

Это было, как пощечина. Как пощечина рукой с перстнем по замерзшей щеке. Но это было верно. Черт, да он ведь был прав от первого до последнего слова, он говорил те простые истины, которые должны были до меня дойти еще сразу. Подумаешь, уехал, ничего не сказав. Вернется, обязательно ведь вернется, и тогда черта с два отвертится от разговора. А если и решил бросить — пусть скажет в глаза. Так будет честнее, гораздо честнее.

Кажется, в моем выражении лица что-то поменялось: Саша вдруг улыбнулся, похлопал меня по плечу.

— Не зря он так к тебе привязался, — вдруг произнес он тем особым доверительным тоном, которым могут говорить только о друзьях и близких — только с друзьями и близкими. — Он ведь редко к кому привязывается, даже мне, несмотря на дружбу с первого класса, не слишком-то доверяет. И вот уж не знаю, что у вас там произошло на самом деле, но не позволяй этому «чему-то» разрушить то, что между вами двумя.

— Спасибо, — только и смогла произнести я. Да, эта встряска была именно тем, что нужно — иначе совсем бы в кисейную барышню превратилась, от которой самой тошно. — Предупредишь, что мне пришлось уйти? У меня срочно появились кое-какие дела…

— Иди уже, — наставительно пихнул меня в сторону выхода парень.

— Спасибо.

Держа в руках три небольших подарочных пакета, я звонила в квартиру Кирилла. Двери мне открыли не сразу, и, к тому же, Алина.

— С Новым Годом, — возвестила я, с порога вручая ей один из пакетов. — Не помешала?

— Да нет, конечно, — ответила девушка, пропуская меня в квартиру. — Правда, мы думали, ты позже зайдешь, у вас ведь там какой-то праздник в школе.

— Я с него сбежала, — доверительно сообщила я, снимая с себя куртку и разуваясь. Наконец-то: к Воронцову я почти бежала, особенно по ступенькам.

В коридор вышел Кирилл в домашней футболке, спортивных штанах и тапочках. Консервативных таких, темных, не чета моим радужным мишкам. Я непроизвольно хихикнула.

— Нет, я не угадала с подарком, — в ответ на удивленный взгляд, пояснила я. — Надо было подарить тебе тапочки повеселее.

— Радужные? — понимающе усмехнулся Кирилл и поспешил объяснить не совсем понимающей Алине, в чем, собственно, весь юмор. Точно, он ведь видел мои тапочки, безвременно почившие в связи с приключениями их хозяйки — а что еще ожидать, если в них тебя похищают? Девушке эта идея понравилась, и она принялась развивать тему наркоманско-веселой одежды и обуви.