По пути в бессмертие
Шрифт:
Рахманинов. Мы вернемся?
Соня. Куда?
Рахманинов. Домой. В Россию.
Соня не отвечает, опускает глаза.
Рахманинов. Я им этого никогда не прощу.
Возвышенное место над озером. К подножию скалы подъезжает автомобиль. Из него выходят Рахманинов и Наталья.
Рахманинов.
Наталья.Какая мрачная скала.
Рахманинов. Ее взорвут.
Наталья.Взорвут?
Рахманинов. Да, взорвут, а землю привезут, и мы сделаем огромную лужайку с розами. А там (показывает на озеро) будет терраса с видом на озеро. Мы построим лестницу к самой воде, где у пристани будут стоять яхты для катания.
Рахманинов обнимает жену за плечи.
Наталья(насмешливо). А где будут свинарники и конюшни?
Рахманинов. Для свинарен и конюшен земля в Швейцарии слишком дорога. А бродячим музыкантом мне быть надоело. Хватит.
Наталья.Да, Да. Тебе нужен покой. Тебе нужно гнездышко… Помнишь, как тебе хорошо писалось в Ивановке?
Рахманинов. Второй Ивановки быть не может… Никогда… Так что это будет не Ивановка, а Сенар.
Наталья.Что это значит?
Рахманинов. Сергей, Наталья Рахманиновы: Се-На-Р.
Человек в тирольской шапочке, скрываясь за обрывом высокого берега, поджигает шнур.
Огонек бежит по шнуру к динамитному заряду, заложенному под скалой. Взрыв. Огромные куски породы взлетают в воздух, затем рушатся на землю далеко окрест. Простор заволакивает тучей пыли.
Движутся грузовики с землей. Опорожняются на площадке, некогда занимаемой скалой.
Пожелтели листья деревьев. Там, где стояла развалюха, поднялся остов большого двухэтажного здания очень строгих форм. Работу ведут штукатуры. Они ловко орудуют мастерками, бросая раствор на стены и разравнивая их.
Идет строительство деревянной пристани и лодочного сарая. Работают плотники, кровельщики.
Ничего не изменилось в столовой московской квартиры Рахманиновых — мебель под чехлами, Марина, постаревшая на десять лет. Она читает письмо Натальи Александровны.
Голос Натальи…Дом наш скоро будет готов. Мы ужасно по тебе соскучились. Приезжай. Разрешение получено. Деньги я тебе
выслала. Приезжай, Мариночка, мы все тебя просим: и Сергей Васильевич, и я, и девочки…Марина утирает слезы.
Изба. На избе вывеска: «Сельский Совет». По пустынной улице идет Марина с заплечным мешком. Читает вывеску, заходит в избу.
За фанерным столиком сидит девушка-делопроизводитель из фабричных, в красной косынке. Входит Марина.
Марина. Здравствуйте, Иван Шаталин когда будет?
Делопроизводитель.А вам по какому вопросу, гражданка?
Марина. По личному.
Делопроизводитель.Ничем не могу помочь. Иван Тимофеевич на курсах.
Марина. На каких еще курсах?
Делопроизводитель.Политпросвета.
Марина.А когда он вернется?
Делопроизводитель.Теперь уже скоро. Через шесть недель.
Здесь ничего не изменилось с того далекого дня, когда десять лет назад на глазах Рахманинова разрушали усадьбу. Дом стоит заброшенный, с выбитыми стеклами, сорванными дверьми и ставнями. От цветочных клумб не осталось и следа. Весенняя грязь усугубляет вид мерзости запустения.
Марина выкапывает куст сирени. Лопата с коротким черенком, которую она привезла с собой из Москвы, затрудняет и без того нелегкую работу. Марина так ушла в свое занятие, что не заметила подошедшего сторожа с берданкой за плечом. Это наш старый знакомый Герасим. Он постарел, борода его совсем седая.
Герасим. Ты чего тут делаешь?
Марина от неожиданности вздрагивает.
Марина. Никак дядя Герасим?
Герасим. А хоша бы Герасим… (Вглядывается.) Никак Марина! У бар в горничных бегала!
Марина.Она.
Герасим. Красивая, однако, была, а сейчас — как обдуло. Чего ты тут?
Марина. Да вот хочу куст выкопать.
Марина снова начинает окапывать сиреневые корни.
Герасим(подходит ближе). Как так?
Марина. Да так. На память об Ивановке.
Герасим отпихивает Марину.
Герасим. Не дам! Я тут охрана!
Марина. Да ладно тебе!
Герасим. Не дам! Я тут ответчик за народное добро!
Марина(озлясь). Народное добро! Разрушили! Разграбили! Запакостили! А для чего? Ни себе, ни людям!
Герасим. Аи хорошо! Значит, народу так ндравится.