По пути в бессмертие

Шаляпин. Ну как, Василия Блаженного еще не снесли?

Марина. Нет.

Рахманинов. У них там рестораны опять частные, с цыганами.

Шаляпин. Как это?.. «Новая экономическая политика»… И цыгане поют… Значит, налаживается жизнь. (Наливает себе еще один стакан.) Господи, а может, большевики раздумали коммунизм строить?

Мазырин(из-за газеты). Не раздумали, не обнадеживайтесь.

Рахманинов. Да ладно вам, только бы настроение испортить.

Шаляпин. Да… Жизнь налаживается, а Соловецкий монастырь колючей проволокой обнесли. В тюрьму превратили. Теперь там вместо монахов — заключенные. (Покачал головой.)

Мазырин.Помнишь, Федор, мы с тобой ругались? Я города с острогов советовал начинать строить. Ты меня в изуверы записал. А вот Троцкий послушался — не город, а всю страну с острога начал строить.

Шаляпин. Да… (Пауза.) Это надолго, если не навсегда…

Он выпивает вино, хочет наполнить бокал снова. Борис пытается взять у отца бутылку.

Борис.Папа, тебе врач не велел.

Шаляпин(грубо). Отстань! (Наливает себе еще один стакан.) Большевики говорят теперь, будто я тоже в революции участвовал, матросам пел. Я же певец!.. Мне все равно, кто меня слушает. Плати!.. В Америке мне платят, здесь тоже. В чем же дело? Они там любят рассказывать, как русские эмигранты — артисты или писатели здесь под забором с голоду умирают… Я им не доставлю такого удовольствия. Я умру миллионером!

Сыновья Шаляпина переглядываются. Наталья ставит чашки на поднос. Марина помогает ей. Обе выходят. Молодежь, потупившись, потихоньку выскальзывает в сад. Остаются только Рахманинов, Шаляпин и погруженный в газету Мазырин.

Рахманинов. Федя, не стоит пить.

Шаляпин. Молчи, татарская морда! Я умру миллионером! Я уже миллионер! Они меня не поставят в иконостас к своим святым! Не-ет! Погодят. Революция! Какая же это революция? Это бунт рабов! Я попою еще лет десять. В Скандинавии озеро куплю и рыбу буду ловить. А они там… (Он не договаривает.)

Марина возвращается за остатками посуды. Шаляпин, допив вино, берется за бутылку коньяка. Останавливает входящую Марину.

Шаляпин. Марина, а чего у них поют?

Марина. Да всякое.

Шаляпин(нарочито противным голосом).

Россия ты, Россия, Советска сторона… Жена моя Маланья Глядит туда-сюда. Связалась с комиссаром, Дитя мне родила…

(Засмеялся.) Что, хороша песня?

Марина. Есть и другие, получше.

Шаляпин. У большевиков?

Марина(пожав плечами). У людей.

Рахманинов и Шаляпин смотрят на нее, Мазырин по-прежнему читает газету. Марина набирает в грудь воздух и чистым полным голосом запевает.

Марина.

Мы на лодочке катались Золотисто-золотой, Не гребли, а целовались, Не качай, брат, головой…

Рахманинов и Шаляпин слушают. Мазырин, уронив газету на колени, с изумлением смотрит на поющую Марину.

Марина(продолжает петь).

В бору, говорят, В лесу, говорят, Растет, говорят, сосенка. Понравилась мне, молодцу, Хорошая девчонка!..

Шаляпин. Что такое, почему не знал?

Марина пожимает плечами и исчезает в дверях.

Шаляпин(напевает рассеянно).

Мы на лодочке катались Золотисто-золотой…

(Голос его пресекается.)

Рахманинов сосредоточенно вставляет сигарету в мундштук. Губы его дрожат. Мазырин глядит в сад, где на лужайке молодые люди с веселыми криками играют в футбол.

Шаляпин. Да… Детей жалко. Они так и не узнают России. Детей я люблю…

И Шаляпин вдруг, наклонив голову и закрыв лицо руками, рыдает.

268. (Съемка в помещении.) СЕНАР. СПАЛЬНЯ МАРИНЫ. НОЧЬ.

Марина в своей спальне принимает лекарство — чуть не целую горсть таблеток. Запивает водой. Подходит, к зеркалу и разглядывает свое осунувшееся от усталости лицо. Трогает заострившиеся скулы, приподнимает поредевшие волосы. Грустно усмехается. Она подходит к окну и смотрит на уснувший парк, на поблескивающее сквозь заросли озеро, но, похоже, видит не все это, а какой-то иной образ, занимающий ее душу…

269. (Натурная съемка.) МОСКВА. ВЕСНА. ВЕЧЕР.

К обшарпанному подъезду дома, где жили Рахманиновы, подходит пожилой человек в картузе и затертой кожанке. Это Иван. Заходит внутрь.

270. (Съемка в помещении.) ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА.

Иван поднимается по лестнице, звонит у знакомой двери. Никто не отзывается. Иван терпеливо звонит, потом стучится, наконец, в бешенстве колотит сапогом в дверь. Открывается соседняя дверь, на площадку выходит знакомый нам председатель дворовой самообороны. Ныне он член домкома, фамилия его Ковшов.

Ковшов.Вам кого, товарищ?

Иван. Сам знаю кого.

Ковшов.Я бы тоже хотел знать, как член домкома, сосед и лицо, которому доверены ключи.

Иван. Какие тебе ключи доверены?

Ковшов.От квартиры. Марина Петровна, уезжая, оставила мне ключи.

Иван. Куда она уехала, мать твою! Ее не сдвинешь с ихнего барахла!

Ковшов. Она уехала в Швейцарию.

Иван(растерянно). А далеко это?..

Ковшов. За углом. Сперва по Большой Дмитровке, затем на Варшавское шоссе, не больше трех с половиной тысяч километров.

Иван. Смеешься? А мне не до смеха. Я Маринин муж. Нешто не помнишь меня, я к ней приходил?

Ковшов.Вот не знал, что Марина Петровна замужем.

Иван. Мы гражданским браком. По-революционному. Вот партбилет.

Ковшов.Он мне без надобности. Я беспартийный.