По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Они осторожно переложили его на кушетку. Арсен по­мчался к ближайшему телефону — вызывать «Скорую по­мощь».

Это был инфаркт.

Поскольку старик жил один, его отвезли в городскую больницу: дома его не с кем было оставить. Дараев запер входную дверь и передал ключ врачу «Скорой».

— Ну, как вам все это нравится? — спросил Жунид, провожая взглядом удалявшуюся машину.

— Никак,— за двоих ответил Дараев.— Я ему не верю. То есть, не сомневаюсь, что его хватил удар, но ему самому не верю...

— Я тоже,— кивнул Шукаев.— У меня такое впечатле­ние, что мы еще услышим об этом алмазе...

— Выходит, зря ты протаскал и газеты, и книгу,— Да­раев показал на распухший портфель, который Жунид дер­жал в руках.

— Выходит, зря. Кстати, возвратишь сейчас и то, и дру­гое в библиотеку.

— А какая, собственно, разница между алмазом и брил­лиантом? — спросил Вадим Акимович.

— Только в отделке. До пятидесяти граней — алмаз, бо­лее пятидесяти — бриллиант.

— Ты, я вижу, поднаторел в этих делах,— уважительно сказал Дараев.— А карат? Сколько это?

— Около 206 миллиграммов...

— Значит, двадцать шесть с половиною каратов, это больше пяти граммов? Ничего камушек, а?

— Да,— без улыбки сказал Жунид.— На такой пару танков запросто можно было бы построить...

— Ну, что, поехали?

— Едем. Ты, Вадим, пока я займусь с Паритовой и зав­магом, отыщи Итляшева и пасечника. Я почти уверен, что они видели именно Бекбоева с накладной бородой, но нам нужно их документальное опознание. И еще — побывай в театре. Проверь, нет ли какой-либо связи между Паритовым и Ули­той. И он, и она работают вместе...

* * *

Фатимат Паритову Шукаев видел впервые. До сегодняш­него дня он не считал упущением со своей стороны то, что после Бондаренко не подверг ее повторному допросу. В до­кументах, оформленных бывшим начальником черкесского угрозыска, все было грамотно с точки зрения процессуаль­ной и предельно ясно. А времени и без того не хватало.

И только сегодня Жунид подосадовал на себя: никогда, никому и ни в чем нельзя доверять, когда ведешь расследо­вание. Даже самые дотошные, а Сергей Тимофеевич был еще человеком точным и аккуратным, могут допустить недосмотр или не проявить должной настойчивости. Правда, и Бонда­ренко не слишком доверял показаниям продавщицы, но это не было отражено в материалах дела, и Жунид об этом ни­чего не знал.

Словом, по мнению Шукаева, занятого тогда главным образом убийством Барсукова и Кумратова, не было необхо­димости в повторном допросе Паритовой.

Теперь — дело другое. Теперь был перстень, а человек, ударивший продавщицу камнем — Зубер Нахов — сидел в КПЗ управления. Когда привели Фатимат, явившуюся по вызову (заведующего с ней не было), Жунид посадил ее на стул напротив себя и начал безо всяких предисловий:

— Опишите кольцо, которое было похищено в вашем магазине перед майскими праздниками.

— О Господи! — с деланным возмущением воскликнула она.— Опять это несчастное кольцо! Знаете, мы с мужем ничего от вас не хотим. Ну, не поймали вы этих бандитов сразу и — Бог с ними. В конце концов, перстень давно спи­сали...

— Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.

— Я уже говорила: большое массивное кольцо с зелено­ватым камнем, довольно большим... мельхиоровое. Вот и все... А хлопот из-за него...

Она стала сетовать на беспокойство, причиненное ей милицией, ее мужу и заведующему.

Жунид плохо слушал, с интересом разглядывая, ее наряд.

Белоснежное крепсатиновое платье, дорогие, тоже белые, лакированные туфли, пальцы на руках — в кольцах, в моч­ках ушей — золотые сережки. Не много ли? Зарплата у нее и у ее супруга скромная. Откуда же средства? Спекуляции с драгоценностями? Но ревизией ничего обнаружено не было. Надо заняться, стоит заняться.

Он открыл ящик стола и, достав перстень, демонстратив­но положил его на стекло перед Паритовой.

Но не всякий раз мельхиоровое кольцо лишало людей душевного равновесия, как это случилось с Самуилом Чер­нобыльским.

Фатимат и бровью не повела.

— Нашли? — прикрыв ладошкой зевок, спросила она. Жунид молчал.

Она взяла кольцо, примерила на палец — оно болта­лось — было велико, и положила на место.

— Это оно?

— Да,— без колебаний ответила Паритова, встретилась с ожидающим взглядом Жунида и... забеспокоилась.

— А бандиты? Их вы тоже... поймали? — румянец мед­ленно сходил с ее полных щек.

«В чем дело? — промелькнуло в голове у Шукаева.— Чего она испугалась?»

Он продолжал молчать. Открыл нижний ящик стола, нагнулся так, чтобы она не видела, отобрал из пачки фото­графии Зубера и Парамона и, выпрямившись, показал ей.

— Они?

Паритова побледнела еще больше. Однако тотчас же растерянность, написанная на ее лице, сменилась надеждой.

— Но... это же старые снимки. Он тут совсем моло­дой...

— Значит, вы одного узнали? Которого?

Паритова отрицательно покачала головой. Видно было, что она изо всех сил старается сдержать волнение. И Жунид рискнул:

— Я могу устроить вам встречу с одним из них, с Зубером Наховым. Он нами арестован,— и показал фотографию.

Она разрыдалась.

Шукаев, вовсе не ожидавший такого пассажа и больше всего на свете боявшийся именно женских слез, неловко принялся ее утешать:

— Ну, что вы, в самом деле... Зачем же? Выпейте во­дички... Вот.

Разливая воду на подол платья, она отпила глоток.

— А теперь расскажите, почему вы и ваш муж скрыли от нас, что знакомы с Наховым? Почему кража кольца была так символически обставлена? Они мстили вам? За что?

Он видел, что ей нельзя дать опомниться, и импровизи­ровал на ходу — для него это не составляло труда, посколь­ку он так много и так часто перебирал в уме все обстоятель­ства дела, что в вариантах и домыслах, недостатка у него не было Он давно подозревал, что камень, обернутый в платок,— это орудие мести. Паритову хотели наказать за что-то. Как и сыровара Сахата Кабдугова. Но за что?

— Я боюсь, боюсь...— она опять заплакала и размазала платком краску с ресниц.

— Вам нечего бояться. Поймите же, страх — плохой советчик. Расскажите все, и мы поможем вам. .