По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

12

интерес в кругах зарубежной научной критики: показателем служат тринадцать рецензий и три перевода нашей моно­графии: португальский (Лиссабон, 1960), два арабских (Рио де Жанейро, 1966; Каир, 1970). Историко-географический институт в Сан-Паулу (Бразилия) особым решением выразил благодарность Институту востоковедения АН СССР за опу­бликование лоций Ахмада ибн Маджида, в восточно-африкан­ском порту Мали иди имя арабского морехода было присвоено одной из улиц, в Кувейте прозвучали доклады о средневековой арабской навигации. Конечно, издание ленинградского уни­кума, приподнимавшее новый пласт арабистики, едва трону­тый, хотя и опиралось в некоторых случаях на достижения Феррана, не могло сразу предложить окончательных реше­ний по всем трудным вопросам, и в этом смысле некоторые находки еще предстояли впереди.

Следующим шагом стало изучение главного труда Ахмада ибн Маджида — «Книги полезных глав об основах и прави­лах морской науки». Этот энциклопедический свод, наиболее полно в сравнении с другими сочинениями представивший на своих страницах картину средневекового арабского морепла­вания, в силу разносторонности содержания потребовал для своего разбора многочисленных обращений к различным об­ластям науки. Сложное исследование текста по форме и содержанию вызвало необходимость снабдить 177 страниц книги арабского морепроходца почти полутора тысячами филологических примечаний и тремя тысячами комментариев. Издание, состоящее из пяти частей: исторического введения, критического текста, перевода, комментария и указателей, было подготовлено за семь лет (1957—1964) в Институте востоковедения АН СССР. Предварительные выводы, полу­ченные в процессе обработки материала, обнародованы в тру­дах двух международных конгрессов 1960 года (XXV конг­ресса ориенталистов в Москве и конгресса по истории географических открытий в Лиссабоне), а также в ряде статей; итоговые данные стали достоянием научной печати в 1967 г. Они легли в основу докторской диссертации автора, защищенной год спустя.

Затем (в 1969—1972 гг.) в том же Институте востоко­ведения была осуществлена подготовка к изданию важней­шего сочинения лоцмана XVI века Сулаймана ал-Махри «Опора для точного познания морских наук». Выполненная работа имела особый научный смысл: хотя рукопись, где собраны произведения Сулаймана, хранится в Парижской национальной библиотеке еще с начала XVIII века, содер­жащийся в ней ценный материал практически оставался неизученным, а сама личность автора пребывала в тени,

13

оттесненная фигурой знаменитого спутника Вас ко да Гамы. Л р а б и с т и ч е с к а я школа в Ленинграде, созданная трудами И. Ю. Крачковского и его учеников, проявила и здесь важную инициативу, представив критическое прочтение текста с его комментированным переводом и введением, суммиру­ющим все уцелевшие, к сожалению, далеко не полные сведения о выдающемся арабском мореплавателе и его де­ятельности. Следует надеяться, что последующие изыскания дадут возможность больше прояснить картину и выйти в ряде случаев за рамки смутных предположений.

Новые мысли, возникшие в процессе исследования осново­полагающих документов арабского мореведения, нашли свое отражение не только в подготовленных изданиях, но и в публикациях более общего плана *. С одной стороны, эти работы примыкают к известным этюдам И. Ю. Крачковского: «Арабские географы и путешественники» (1937 г.) и «Мор­ская география XV и XVI вв. у арабов и турок» (1954, 1957 гг.), но с другой — каждая из них представляет собой конкретный случай приложения общего вывода, окончательно сформулированного в более позднее время. Он гласит: давнее и систематическое арабское мореплавание, освоившее практи­чески все районы Средиземного моря и Индийского океана с частью Тихого, является бесспорным историческим фактом, требующим переоценки роли арабов в истории мировой куль­туры.

За рубежом памятники арабской талассографии эпохи средневековья не вызывали систематического интереса у исследователей ни в сороковых, ни в пятидесятых, ни даже в шестидесятых годах, когда о советских работах стало известно в международной печати. Для первого из названных десятилетий можно указать на пространную публикацию «Arab Navigation» С. Надави, печатавшуюся с продолжением в издающемся на Среднем Востоке журнале «Культура исла­ма» (Islamic Culture). Она представляет полезную сводку материала, однако, к сожалению, не добавляет ничего сущест­венного к тому, что было добыто предшествующим изучением темы на Западе. Несколько дальше идет американская диссертация «Arab Seafaring in Early Mйdiйval Times» (Prince­ton University Press, N 13, 1951), принадлежащая Джорджу Ф. Xаура ни: здесь привлечены данные, не только прямо, но и косвенно относящиеся к предмету рассуждений, и на их основе воссоздается цельная, хотя и с погрешностями в деталях картина мореплавания в раннем халифате. Однако

* См., например, нашу книгу «Арабы и море» (1964) и ряд других более частных работ, указанных в библиографии.

14

Хаурани, писавший уже после Феррана, не учел его выводов и, говоря о навигации до XI века, не сказал, к чему ее развитие привело в XV веке.

Особое место в западной литературе занимает небольшая, но содержательная книжка писателя, члена Португальской исторической академии Кошта Брошаду. Уже ее название «О piloto бrabe de Vasco da Gama» (Lisboa, 1961) внушает мысль, что она появилась по следам незадолго до нее вы­шедшего в свет нашего издания неизвестных лоций знаме­нитого моряка; и действительно, публикация Брошаду явля­ется самым крупным откликом на это издание. Так как судьба Ахмада ибн Маджида оказалась связанной с проникно­вением португальцев на Восток, лиссабонский ученый внима­тельно следит за развитием истории навигации в Индийском океане на рубеже XV и XVI веков.

В 1971 году Королевское Азиатское Общество в Лондоне выпустило в свет подготовленное Дж. Тиббетсом издание «Arab Navigation in the Indian Ocean before the coming of the Portugueses...». Это обширное исследование, выполненное независимо от нашего, к сожалению, содержит ряд погреш­ностей и текстологических ошибок. Поэтому трудно дать высокую оценку этому труду, хотя сам по себе его замысел интересен: опубликовать в рамках единого издания наиболее значительные своды материалов о средневековых арабских мореходах. Естественным ожиданиям не суждено было сбыть­ся — в серии много текстологических ошибок; приходится с грустью думать о том, что издатель стал жертвой недо­оценки достижений филологической науки.

Ближайшей задачей арабистов, изучающих морскую лите­ратуру средневековой Западной Азии, является критическое издание не только одних энциклопедических сводов, но и частных этюдов ближневосточных мастеров судовождения,— этюдов, которые в свое время послужили своеобразными эскизами для общих картин. Сколько небольших лоций, за­печатлевших опыт веков и живое движение мыслей своих создателей, а затем забытых, еще дремлет в хранилищах арабских рукописей! Их исследование — существенный вклад в историю мировой культуры.

Карта мира, изображенная в виде птицы (947 г )

ДРЕВНИЕ РУКОПИСИ ЗАГОВОРИЛИ

Тлеет все на земле; остается одно слово.

Из древнерусского перевода книги византийского географа Косьмы Индоплавателя (VI в.)

Нужна большая осторожность, когда мы пытаемся вос­создать историческую картину дальней эпохи или хотя бы ее часть, ибо никогда исследователь не располагает исчер­пывающей документацией; беспомощно разводя руками, не может он и сказать, какая часть материала, характеризу­ющего изучаемое явление, лежит у него перед глазами, какая таится в еще неизвестных архивах и какая уничтожена тлением, стихийными бедствиями или намеренно. «До нас дошла только ничтожная часть того, что сказали арабы»,— грустно констатировал филолог омейядекой поры Абу Амр более тысячелетия назад. Сложна и ответственна задача исто­рика, ставящего целью по отрывочным данным приближенно восстановить разрушенную временем ткань событий в после­довательной и логической связи.

Избрав предметом своего внимания арабов на море, мы в поисках источников сведений обращаемся прежде всего к первому памятнику арабской литературы — Корану. Времена, когда это название имело одиозный смысл и священная книга мусульман трактовалась исключительно в качестве культового памятника, к счастью для науки, прошли. То, что Коран генетически несамостоятелен и, кроме того, не дает уверен­ности, что все записанное в нем действительно изошло из уст основателя ислама,— другой вопрос. Нас интересуют сейчас как раз те показания памятника, ценность которых

16

не колеблема проблемой авторства, ибо во всех случаях арабский Седьмой век является для них datum post quem — самой ранней временной вехой.

Показаний, касающихся моря, в толще коранического текста четырнадцать; например: «Он (аллах) поставил звезды для вас для того, чтобы по ним вы во время темноты на суше и на море узнавали прямой путь» (сура VI, стих 97).

«Он дает вам силы совершать путь по суше и по морю, когда бываете на кораблях; когда они плывут с ними при благоприятном ветре, тогда радуются этому; а когда застигнет их буйный ветр, когда со всех сторон настигнут их волны и представится им, что ими они поглощены будут» (X, 23—24).