По светлому следу (сб.)

– Это догадки или есть конкретные доказательства? – щурится инженер-полковник Шахов.

– А помните таинственный взрыв на полигоне у Загорского?

– Это когда погиб ефрейтор?

– Да, ефрейтор Чукреев.

– Но ведь когда это было! – пренебрежительно машет рукой Шахов. – Почти полгода назад.

– Зачем же полгода – всего три месяца. Но то, что тогда было непонятно, теперь предстает совсем в другом свете. Помните кристаллики кремния, найденные майором Васиным на месте взрыва таинственной мины?

– Вы полагаете, следовательно…

– Вот именно. У меня нет никаких сомнений в том, что тогда взорвалось устройство, которое вело передачи с нашего полигона. И это устройство было электронным, на полупроводниках, о чем свидетельствуют крупинки чистейшего кремния.

– Допустим, что это действительно так, – не очень охотно соглашается инженер-полковник. – А каков, по-вашему, его внешний вид?

Капитан задумчиво смотрит некоторое время в темный прямоугольник окна, потом берет синий карандаш из деревянного стакана, стоящего на письменном столе Астахова, и торопливо набрасывает на листе бумаги какие-то эскизы.

– Внешний вид его может быть какой угодно. Такая вот танкетка, например. Или подобие приплюснутого шара-сфероида. Весьма возможно даже, что эта штука сама, автоматически, так сказать, окрашивается под цвет окружающей местности.

– Обладает своеобразной мимикрией?

– Да, нечто в этом роде, – утвердительно кивает капитан.

«Принципиально это, конечно, возможно», – мысленно соглашается с ним Шахов. Вслух он спрашивает:

– Ну хорошо, допустим, что такая управляемая на расстоянии замаскированная танкетка действительно вкатилась на один из наших полигонов. А как же она передает изображение? Вы, конечно, ответите: с помощью телевидения. Допускаю и это, но как? Размеры ее не могут быть велики. Где же она берет энергию для передач? Ведь телепередачи требуют огромных затрат энергии…

Шахов задал Уралову вопрос, который интересует всех. И эксперты, давно уже забывшие о своем чае, и полковник Астахов – все выжидательно смотрят на капитана. Этот пункт его гипотезы кажется им особенно уязвимым.

– Я не думаю, что «электронный шпион» ведет обычную телепередачу, – задумчиво произносит капитан. – На это действительно потребовалось бы слишком много энергии. Видимо, тут найдено какое-то иное решение. Современная теория информации дает возможность выработать очень простые, экономные коды. С помощью таких кодов любую информацию, в том числе телевизионную, можно передать в сжатом виде в течение нескольких секунд. А телевизионные приемники, расшифровав ее, воспроизведут затем на своих электронно-лучевых трубках в натуральных масштабах времени.

– Дело тут, значит, в статистическом составе информации? – спрашивает Астахов, имеющий некоторое представление о теории связи.

– Да, конечно, – кивает Уралов и наливает себе еще чашку чая. – Несмотря на необычайную сложность статистического состава телевизионной информации, она все же поддается исследованию методами общей теории связи. Информацию эту можно измерить, установить наименьшее количество единиц для ее передачи и подыскать для них наиболее экономные коды.

– М-да, – задумчиво произносит Шахов, отодвигая пустую чашку. – Не очень конкретно, конечно, но вполне вероятно.

– Значит, можно начать поиски «электронного шпиона»? – спрашивает Астахов.

– Полагаю, что можно, – отвечает Шахов,

7

Казалось бы, кроме капитана Уралова, некого было послать на такое задание, и все-таки полковник Астахов не очень уверен – правильно ли он поступил, послав именно его. Капитану придется ведь иметь дело не только с техникой. За этой техникой – люди, опытные разведчики врага. Как-то он справится с этим? А тут еще Шахов смотрит весь день укоризненным взглядом. Надо поговорить с ним об этом…

– А вы бы кого послали? – безо всяких предисловий спрашивает Астахов инженер-полковника.

Шахов молчит, раздумывая. Кроме Уралова, послать на такое дело действительно некого…

– Я, собственно, не против Уралова, – говорит он наконец. – Но надо бы не одного. Я бы вместе с ним обязательно кого-нибудь из опытных оперативных работников послал. Одному ему трудно будет. Он ведь неопытен в делах оперативного характера. Да и точка зрения у него слишком уж…

Не закончив мысли, Шахов широко разводит руками и замолкает.

– А вы, значит, не разделяете этой точки зрения?

– Не вполне, – признается Шахов. – Она отрывает его от сегодняшнего дня, от повседневной практики нашей работы, хотя и выглядит весьма прогрессивной. Но вы не думайте, что я совсем уж погряз в будничной работе. Я слежу и за всем новым. Допускаю даже теоретическую возможность телеграфной передачи человеческого тела, высказанную Норбертом Винером.

Он произносит это без улыбки, и не легко понять, шутит он или говорит серьезно.

– Представляю себе, как усложнится работа контрразведок, – усмехается Астахов, – если тайных агентов начнут забрасывать таким способом. К счастью, сам же Винер опровергает такую возможность. Любое «развертывание» организма должно ведь представлять собой процесс прохождения электронного луча через все его клетки. А это неизбежно разрушит живые ткани, и если кому-нибудь удастся «протелеграфировать» в наш адрес тайного агента, мы получим лишь его труп, А мертвый агент не так уж страшен.

Оба смеются. Потом Шахов замечает задумчиво:

– Может быть, и к лучшему, что Уралов поехал один. Это приучит его к самостоятельности.

– А в существование «электронного шпиона» вы верите?

– Весьма возможно, что он и существует, – уклончиво отвечает инженер-полковник. – Во всяком случае, современная техника дает возможность осуществить разведку подобным образом. Но даже если это и так, не сомневаюсь, что это всего лишь эксперимент. Основные методы разведки, конечно, все те же. Они себя еще не изжили.

– Согласен с вами. Но согласитесь и вы, что прежними методами агентурной разведки работать становится все труднее и труднее. Секреты современных лабораторий и испытательных полигонов уже не получишь так просто, как получала их в свое время «Филд информейшн эдженси текникал».

– О, эту офис я хорошо помню! – смеется Шахов. – Ее руководитель полковник Путт еще в сорок шестом хвастался, что ему было доставлено из Германии двести тридцать тонн документов и около трех тысяч тонн оборудования.

Мог бы и Астахов рассказать кое о чем, с чем сталкивался за время своей долгой работы в контрразведке. О том, например, что директор Американского Национального фонда Уотерман проговорился как-то, что усовершенствование радара, атомной бомбы, реактивных самолетов и пенициллина осуществлялось в Соединенных Штатах на основе иностранных открытий и исследований, к которым американцы имели легкий доступ. Но не Шахову же сообщать об этом! Его такими фактами не удивишь. Он знает их побольше, пожалуй, чем сам Астахов.