По ту сторону Разина. Патриарх Никон и крестьянская война 1670–1671 годов

Деятельность Никона по своим последствиям оказала на историю России влияние, сравнимое с влиянием деятельности Петра Великого. Для Руси Никон в период своего могущества был тем же, чем был в свое время для Франции кардинал Ришелье, умерший незадолго до начала активной деятельности Никона. Характерно, что Никон, так же как и «Красный кардинал», имел свою гвардию – патриарших стрельцов.

В период всеобщего действия Соборного уложения 1649 года, когда вся Русь сделалась фактически вотчиной Романовых, за Никоном, как за неким удельным князем, сохранялось его собственное «домовое вотчинное правило». [19] По мнению историка церкви М. В. Толстого, «действия Монастырского приказа и самого Соборного уложения были парализованы сильным влиянием патриарха на царя. Хотя Никон не успел совершенно уничтожить Уложение и заменить его вновь изданною Кормчею книгою, но побудил царя разослать по всем воеводам выписки из градских Законов Номоканона в дополнение Уложения, с повелением производить суд по этим выпискам». [20]

19

Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. М., 1992. Т. 2. С. 139.

20

Толстой М. В. Рассказы из истории Русской Церкви. М., 2009. С. 623.

В церковных делах полномочия Никона даже превосходили полномочия могущественного французского кардинала, например, Никон своей властью судил и запрещал епископов. [21] Он имел свой двор, тюрьму и нередко исполнял обязанности, сходные с обязанностями Ришелье – государственного секретаря и главы правительства Франции, – правил Русским государством. От имени церкви Никон был крупнейшим феодалом тогдашней России: от Москвы во все стороны света на сотни верст простирались патриаршие земли, и, по свидетельству Павла Алеппского, число домовых хозяйств в вотчинах патриарха достигало 25 тыс. [22]

21

Карташев А. В. Указ. соч. С. 142.

22

Павел Алеппский. Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века. М., 2005. С. 373.

«Патриаршая власть при Никоне усилилась до высшей степени. Патриарх был действительным, а не номинальным только “великим государем”, окружил себя царской пышностью и величием. Он выстроил себе новый дворец, употреблял все средства тогдашнего искусства для украшения соборов и для благолепия богослужения; лучшие облачения в патриаршей ризнице принадлежат ему; на них употреблены целые пуды жемчуга, золота и камней; около митры первосвятителя видим корону». [23]

23

Толстой М. В. Указ. соч. С. 623.

Процессы реформ, инициированные патриархом, при всех его благих намерениях вывернули жизнь русского общества «наизнанку». Исправление церковных книг и обрядов вызвало настоящий церковный раскол, разделивший это общество на гонимых – старообрядцев – и гонителей – «никониан». Противостояние между ними красной нитью прошло через всю последующую российскую историю. В этом противостоянии ни та ни другая сторона не жалела ни сил, ни средств, и очевидно, старообрядчество спустя два с лишним века сумело победить своих гонителей, впрочем, для старообрядцев эта победа оказалась «пирровой».

А началось все с того, что в середине XVII века России, вернувшей свой вес и влияние в Восточной Европе, понадобилась новая идеология – идеология Империи. Московское православие, в течение долгого времени развивавшееся обособленно, могло сделаться такой идеологией только после своего обновления, так сказать, «апгрейда». Россия расширялась на запад, на восток и на юг, и ей были необходимы «духовные скрепы», позволяющие объединить общей идеологией многонациональное население растущей страны. Такими «скрепами» и должно было сделаться «обновленное» московское православие.

Речь шла ни много ни мало о смене парадигмы исторического развития Руси-России. А. В. Пыжиков указывал, что «в соответствии с византийским образом “всея Руси” Малая (то есть Киевская) Русь объявлялась истинным началом всей России, существование последней без Украины подавалось как некая неполноценность или аномалия. А потому необходимо выправить исторический дефект, вернуть страну к истокам, очистить ее от всего наносного. Исходя из этой схемы, долгое пребывание вне “родины-матери”, то есть вне Украины, якобы испортило московитов, требовало религиозно-нравственного исцеления “заблудших”. Лекарством провозглашалось “правильное” православие киевской церкви, через греков сохранившее всю полноту веры…». [24] Правильно это было или нет, судить уже нам, потомкам, но отказать Никону в грандиозности замысла нельзя.

24

Пыжиков А. В. Славянский разлом. Украинско-польское иго в России. М., 2018. С. 51.

Обладая широчайшим умом и организаторскими способностями, патриарх начал обновление идеологической парадигмы «Русской веры», приводя ее в соответствие с канонами православия вселенского.

План реформы был самым масштабным. Обновляя каноны и правила богослужения, Никон и его соратники создавали новую церковь – церковь вселенскую, в которой служение Богу и государю уравнивалось, делалось призванием. Неслучайно патриарх начал строить под Москвой, на реке Истре, точную копию библейского Иерусалима – Новый Иерусалим, давая окрестным селам названия новозаветных селений. Этим самым он как бы «отменял» Старый Иерусалим – место, где убили Христа, и возводил Новый Святой Град – новую столицу вселенского православия. Эти устремления Никона полностью разделял православный царь. Именно по его указу Воскресенский монастырь был назван «Новым Иерусалимом». [25]

25

Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Соловьев С. М. Сочинения: в 18-ти кн. М., 1991. Кн. VI. Т. 11–12. С. 221.

Замысел Никона был воистину космический – сделать Русь новой «Землей обетованной». На путях осуществления этого замысла Никон не только «смирял и наказывал», но и вел большую просветительскую работу. Он собрал богатейшую библиотеку, сам отлично знал Священное Писание, устраивал училища, открывал типографии, собирал вокруг себя ученых людей, строя тем самым новую православную культуру, которая должна была сделать Москву подлинным Третьим Римом. [26]

«Для него православие было строительной силой, и он хотел, чтобы оно проникало во все поры русского государства. Его Третий Рим значительно отличался от Третьего Рима старообрядцев, видевших в формах русского православия, как оно сложилось до Никона, последнее слово и критерий истины. Никон не сливал, подобно им, православия с обрядностью и церковного общества с политическим. Общество церковное было для него шире политического и призвано служить вехами для последнего, с целью его улучшения и преображения. Он отвергал Аввакумовское отчуждение от науки, выразившееся так метко в словах Аввакума: “Еллинских борзостей и риторских не текох, но пребывал в учении благодатного закона”, или “вера потреба ко спасению, а не риторика и грамматика”; Аввакум называл философов греков и малоросов “песьими сынами”, а Никон заводил библиотеку с сочинениями греческих и римских классиков, мощной рукой стремился к насаждению школ, типографий, выписывал киевских ученых для переводов книг, устраивал школы художественной иконописи, заводил новые производства, и наряду с этим заботился о благолепии Богослужения, уничтожил единогласие, ввел киевское пение в церквах». [27] Греческие священники, находившиеся тогда в Москве, называли патриарха Никона «вторым Златоустом». [28]

26

Послесловие // Известие о рождении и воспитании и о житии святейшего Никона – патриарха Московского и всея России. М., 1997. С. 222.

27

Зызыкин М. В. Указ. соч. С. 17.

28

Соловьев С. М. Указ. соч. С. 229.

Свою миссию он ставил в один порядок с миссией православного царя. Алексей Михайлович Тишайший – сам деятель государственного масштаба, хорошо понимал, с личностью какого полета свела его судьба. По воспоминаниям современников, скромный и набожный царь Алексей Михайлович не отличался крепким телесным здоровьем, и Никон, будучи богатырем от рождения, напротив, таким здоровьем буквально «дышал», был «мужчиной ражим». Его саккос весил четыре пуда, омофор – около полутора пудов, и Никон служил в них и ходил в далекие крестные ходы. [29]

29

Карташев А. В. Указ. соч. С. 133.

Казалось, в лице Алексея Михайловича и Никона встретились дряхлеющая Московия, замкнутая в междуречье Волги и Оки, и могучая, бескрайняя Евразия, которая должна была своими богатырскими соками напитать тщедушное тело московского византизма. «Неограниченная дружба соединяла патриарха с царем. Вместе молились они, вместе рассуждали о делах, вместе садились за трапезу, и так было каждый день. Патриарх был восприемником детей царских. Ни одно государственное дело не решалось без участия Никона в течение шести лет. И великий ум, предприимчивый, твердый характер Никона отпечатлены на этих годах, счастливых для государства Русского (1651–1657)». [30] Русский писатель и публицист XIX века М. А. Филиппов, написавший о Никоне исторический роман, в предисловии к нему указывал, что, «устроив внутри государства строгий порядок, сокрушив казнокрадство, уничтожив фактически местничество и заставив уважать и беспрекословно исполнять указы, Никон создал армию и артиллерию, выписав из Голландии и Англии не только порох, орудия и оружие, но и инженеров, солдат, то есть образовал рейтарские и драгунские полки. Создав, таким образом, войско, он вступил в союз с Богданом Хмельницким и собрался не только сокрушить Польшу, но воссоединить политически – под главенством русского царя, а религиозно – под главенством русского патриарха – все славянские народы, исповедовавшие грековосточную веру». [31] М. В. Зызыкин также считал, что «война за Малороссию началась в значительной степени под влиянием Никона, а бояре ею тяготились, как бременем, и историческая задача по объединению России у них отступала на задний план перед их нежеланием воевать». [32]

30

Толстой М. В. Указ. Соч. С. 617.

31

Филиппов М. А. Патриарх Никон. М. – СПб., 1994. С. 7–8.

32

Зызыкин М. В. Указ. соч. Ч. 3. С. 171–172.

До самой смерти царь благоволил Никону, несмотря на ожесточенное отношение к нему придворных, до самой смерти не исключал возможности примирения с опальным патриархом. По свидетельству Ясского архимандрита, также приравнивавшего Никона к Златоусту, даже в период суда над Никоном царь ночью, тайком от бояр, посещал опального патриарха. [33] Никон, будучи в ссылке, получал от царя деньги и дорогие подарки и не терял надежды на возвращение до тех пор, пока не умер наследник Алексей Алексеевич, а настоятель Ферапонтова монастыря не донес на контакты Никона с донскими казаками. [34]

33

Карташев А. В. Указ. соч. С. 204.

34

Соловьев С. М. Указ. соч. С. 264.