По волчьему следу
Шрифт:
Я стиснула зубы.
Ныне дом был сер, уныл и грязен. И эта заброшенность как-то слишком уж резко контрастировала с зеленью полей, с ухоженностью их. Даже заборы у свинарников и те были покрашены.
А дом…
Брошенный?
Нелюбимый?
И Анна смотрит на него так… так… что становится ясно. Не от отсутствия денег эта его неказистость, но от боли и нелюбви хозяйской. Для нее прошлое еще живо, пока жив этот дом. И отдала бы она его с радостью превеликой, и продала бы…
Не позволили?
Я остановила грузовик у крыльца.
–
– Что?
Она вздрогнула и посмотрела на меня с удивлением. Чуть нахмурилась.
– А вы… кто?
– Анна?
– Вы… - подняла руку. – Извините… голова так болит. Опять болит. Постоянно болит. Я… пойду.
– Иди, - согласилась я, отступая.
Никуда она не денется.
А я вот осмотрюсь. Мы осмотримся…
Дом я обошла стороной.
Не нравился он мне.
Очень.
И все же сперва я заглянула в сарай, где воняло машинным маслом и соляркой. Убедилась, что внутри сарай обыкновенно-уныл. Какие-то короба, детали, полуразобранный грузовик на подпорках из кирпичей. Тряпье. Инструменты.
В соседнем пахло животными и кровью.
Крюки.
Цепи.
Тазы вдоль стены. Чистые, блестящие даже… а люди где? Должны быть люди. Обязаны.
– Эй, есть кто живой? – крикнула я, принюхиваясь.
Людьми не пахло.
И Девочка их не чуяла.
А вот запах свиней, особенно свиного дерьма, становился ярче и резче. Свинарников была два, низкие, просевшие будто здания с крышами, крытыми дранкой. Лишенные окон, и оттого еще более уродливые. Даже беленые стены не уменьшали этого уродства.
Свиньи…
Огромные свиньи. В жизни таких не видела. Это что за порода интересно? Каждая величиной почти с лошадь, только куда как шире…
Матерая свиноматка, дремавшая у стены, подняла голову, уставившись на меня красными глазами. Хрюкнула и с трудом, но поднялась на ноги. На голос её отозвались и прочие…
По спине побежали мурашки.
Даже тот несчастный медведь показался мне вдруг понятнее, роднее и безопаснее, чем эти вот свиньи, явно измененные кем-то. Хотя… вариантов тут немного.
Ну вот почему мы с Бекшеевым вечно в какое-то дерьмо вляпываемся, а?
– Ну его, - сказала я Девочке. – Тут искать будем позже. Когда Одинцов со своей бригадой прибудет.
Дом.
Дом стоял рядом. Темный. Недобрый.
Манящий.
И я решилась.
Глава 44 Западня
Глава 44 Западня
«Выбрать наряд, подходящий к случаю, не так-то и просто, как сие может показаться. Не стоит уделять внимание лишь цвету платья, который, безусловно важен, но и не только он. Значение имеют длина и пышность юбки, качество и обилие отделки, оттенок кружева или же то, из чего сделаны пуговицы. Для дневных платьев стоит избегать излишнего роскошества, отдавая предпочтение простоте линий…»
Модные советы для юных особ.
В какой-то момент Бекшеев отключился. Это было вполне ожидаемо. Более того, странно, что он не отключился раньше. Боль то накатывала волной, то отступала. И слабость тоже.
Мысли…
– Упрямый, - сказал кто-то, от кого пахло зверем и гнилью. – Хорошо. Должно получиться. А теперь – спи.
И Бекшеев не смог не исполнить этот приказ. Только подумалось, что менталисты – твари редкие, а вот Бекшееву, судя по всему, на них везет.
Чтоб их всех…
Пробуждение было болезненным. И холодным. Мокрым… мокро было снизу, и эта мокрота позволяла ощутить холод, тянувшийся из-под земли. Он лежал… да, определенно, лежал.
На мокром.
В луже?
Одежда пропиталась водой и прилипла к телу. Вода была на лице. На волосах. Дождь? Дождь, это плохо… наверное… следы размоет. А их должны искать… должны бы уже.
Где он?
Память подбрасывала одну картинку за другой, наглядно демонстрируя Бекшееву, какой он идиот. Беспечный. И если умрет… что сделаешь, сам виноват.
Голова на пеньке.
Он открыл глаза. И не удивился, увидев Михеича. Только еще подумалось, что прав был Туржин… и жаль, что Бекшеев не понимал этой правоты. Если выживет, то извинится.
Если…
– Пить? – Михеич глядел без ненависти. Сидел он на корточках, чуть наклонившись, упираясь в землю костяшками пальцев. И ныне в фигуре его было больше звериного, чем человеческого. Рядом у ног лежала собака, крупная косматая и с разумным взглядом.
В нем читалось, что Бекшееву не стоит и пытаться сбежать.
Бегает он плохо.
Собаки всяко лучше.
– Пить, - согласился Бекшеев и губы облизал, собирая с них редкие капли. Дождь был мелким, даже не столько дождь, сколько морось.
– Сейчас, - Михеич сунул руку под спину и приподнял, аккуратно так. – Ты извини, княже…
Воду он дал из фляги. И пахло от нее травами.
– Н-нет.
– Не бойся, не сонные, - Михеич правильно все понял. – Это так… чтоб тело поддержать.
– Зачем? Все одно ведь убьете.
– Так-то оно так, да умереть можно по-разному. Вы ж, благородные, и смерти такой ищете… я, как воевал, нагляделся… та подлая, эта геройская. Хотя смерть – она завсегда смерть.
– Значит… вас трое?
Пил Бекшеев аккуратно, и горло с трудом пропускало даже мелкие глотки, норовя сжаться кольцом.
– Чего трое? Я да Васька…
– Нет.
– Не веришь?
– Н-не верю. П-переложи куда… мокро лежать. Еще застужусь.
Михеич засмеялся хриплым смехом.
– Славный ты, княже… на сей раз и вправду, глядишь, получится. Не кривишься, пощады не просишь… не грозишься.
– А смысл? – Бекшеев пожал плечами и поморщился. Левое полоснуло болью, напоминая, что он в общем-то ранен.