По волчьему следу
Шрифт:
– Кто я? Человек, которому голову дурят!
– Вы её знаете? – поинтересовалась Валерия Ефимовна.
Бекшеев кивнул.
– Пригожина. Алевтина Касьяновна. Мать одного из пропавших…
– Нашевшихся! – поправили его. – Нашелся, иродище, на мою-то голову… а я ж как человека просила, не искайте его…
– Погодите…
– Вызвали сегоння! На это… опознание! А ежели я не опознаю? – она хитро прищурилась и, вдохновленная этой неожиданной мыслью, даже рот приоткрыла. – Как есть, не опознаю…
– Мама… - раздался тихий голос откуда-то
– Молчи, дура!
– Так, - Валерия Ефимовна вперилась взглядом в женщину, которая, впрочем, не заметила ни взгляда, ни недовольства целительницы. – Еще раз спрашиваю, что здесь происходит?
– Это вы мне скажите, что тут происходит?! – тотчас взвизгнула Пригожина. – Заявляются прямо с утреца! Хватают под белы рученьки, волокуть силком! Будто разбойницу какую! И на глазах у всего города! Что соседи скажут, а?! Кто теперь поверит, что не виноватая я ни в чем?!
Она говорила как-то громко, еще и с подвываниями.
– А туточки он! И эти вон… и вы посеред бела дня с мужиком… блуд затеяли! Я-то гляжу, отчего в нашем госпитале порядка нету…
– Тихо! – рявкнула Валерия Ефимовна так, что замолчали, кажется, даже мухи под потолком. – Идем.
– К-куда?
– Покажете. Вашего…
– А не наш он! Не наш!
– Мама…
– Цыц, дура, я лучше знаю!
– Вообще-то, - Бекшеев тоже встал. – Кровное родство доказать довольно просто. При наличии магов. А магов в Бешицке хватает. Могу обратиться с просьбой. Кажется, в Имперской канцелярии умеют проводить подобные анализы…
Женщина поджала губы.
А вторая, стоявшая в коридоре, серая, уставшая, вздохнула с облегчением. Она была молодой и какой-то растерянной в выцветшем этом платье, в сапогах на босу ногу, в шали, наброшенной поверх платья. С одутловатым лицом и круглым большим животом.
– Вас я не видела, - Валерия Ефимовна остановилась и нахмурилась. – Руку…
Женщина не осмелилась спорить и руку протянула. Бледную. Тонкую. С мозолями, обветренной кожей и россыпью синяков.
– Так… погодите… что ваш врач назначил?
Женщина моргнула и сжалась еще больше.
– Мочегонное? Какие препараты принимаете?
– Какие препараты?! – возопила снова Пригожина. – И некогда ей по врачам ходить! Хозяйство, вон… коровы, свиньи, куры! Кто с ним возиться станет, пока она по врачам?
– У нее отеки. И проблемы с почками… старые переломы. Истончение костей… на учете, как понимаю, вы не состоите? Не помню такой карты.
– Я…
– Хорошо. Позже поговорим. Идем.
Руки, правда, не выпустила. И женщина не осмелилась вырвать, только голову в плечи втянула.
В палате были открыты окна. Восемь коек. Чистое белье. Запах хлорки и лекарств, и той, больничной, почти стерильной чистоты. Люди, что лежат тихо, и ощущение, будто их вовсе нет. У окна застыла фигурка женщины. Услышав, что дверь открывается, она повернулась.
Учительница.
Тоненькая хрупкая, она казалась совсем юной. И свет, проникая
сквозь окно, окутывал её золотым облаком. И выглядело так, будто бы она сама светится, и волосы, и платье это, не к месту нарядное.– Спасибо, - сказала она.
– От, дура… - Алевтина Касьяновна имела свое мнение. – Что, и твоего нашли? Радуешься…
– Живой.
– Ага… живой и целый… тьфу, - она бы плюнула, но столкнувшись с холодным взглядом Валерии Ефимовны, сдержалась. Только ворчать не перестала. – Сейчас очухается, отожрется и возвернется… будет опять буянить…
– Это вряд ли, - Валерия Ефимовна посмотрела на женщин. – Я не специалист в менталистике, но физические параметры работы мозга проанализировать способна. Центры агрессии полностью подавлены, как и центры воли. И восстановить их вряд ли получится.
– Чего?
– Даже самый опытный и сильный менталист не сможет поддерживать контроль постоянно. Особенно над таким количеством объектов. И он нашел способ проще. У них нарушена работа отдельных участков мозга. Органически. Это не совсем лоботомия, но… если что, я не считаю лоботомию действенным способом лечения психических заболеваний. Я вовсе полагаю данную методику крайне вредной, а увлечение ею – опасным[1]. Но в данном случае эффект схожий…
– Мой брат…
– Гришенька…
– Дуры, как есть дуры… Господи, дай мне силы…
– Вам стоит дождаться менталиста, но… боюсь… прежними они уже не станут. Сейчас их воля подавлена, разум и вовсе вернулся… к уровню детскому. То есть не совсем, это скорее для понимания их развития. Возможно, их придется учить наново… и не читать, а есть. Одеваться. Ходить.
– Тьфу ты… не было заботы… еще этого оглоеда тепериче… как прокормить… дитё народится, куда его? И как…
– Насколько я знаю, вы можете написать отказ, - сухо произнесла Валерия Ефимовна, склоняясь над больным. – Это ваш сын?
– А если нет?
– Муж, - произнесла беременная. – Это мой муж… я не буду отказ писать…
– Безголовая…
– Я… я позабочусь о нем. Он хороший… - она взяла мужчину за руку, а в пустых глазах его мелькнула тень… разума? Узнавания? – Если он тихим будет…
– Будет, - сказала Валерия Ефимовна. – И тихим, и послушным… работу сложную вряд ли выполнять сможет, но при толике настойчивости что-то простое будет делать…
Алевтина Касьяновна задумалась.
– Домой не пущу, - сказала она неуверенно.
– Я… я тут… тогда… первое время… можно? Я полы мыть могу…
– Не хватало. Так, - Валерия Ефимовна повернулась к Пригожиной. – У вас там хозяйство, кажется, без присмотра осталось? Куры, коровы… вот и идите, присматривайте.
– А она?
– А она тут побудет. Под моим наблюдением…
– Да каким наблюдением?! – взвыла Пригожина. – А свиньям кто мешать будет?
При упоминании свиней у Бекшеева отчетливо дернулся глаз.
– Корову доить…
– Она беременна.
– И чего? Небось, все беременными были, никто не помер…