По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

Усмешка на устах князя Глеба съежилась, пропала совсем.

— Тебе, князь Всеволод, моего согласия и не надо. В плен меня берешь?

— А хоть бы и так. Ты не спрашивай, — сказал Всеволод. — Лучше закусим чем Бог послал. Что тут у тебя?

И сел к столу. Немой придвинулся к стене, прислонился, застыл. Хоть до утра так простоит — не шелохнется. Вслед за великим князем подсели и Глебовичи — каждый стараясь держаться подальше от Святославича.

— Эй, Фимья! — негромко позвал Глеб.

Возле дальней лежанки колыхнулась и откинулась занавесь, появилась невысокая полная девушка, необыкновенно красивая лицом. Поклонилась легко, несмотря на полноту. Смотрела без смущения. Старшие Глебовичи снисходительно улыбались, хмыкали. Князь Владимир смотрел на девушку молча.

— Поди скажи там, пусть подадут чего, — начал Глеб, но девушка, не слушая его, подошла к князю Владимиру и поклонилась ему отдельно от всех.

— Здравствуй, княжич, — сказала она, глядя своими глазищами на Владимира. — Не чаяла тебя так скоро видеть. Радость-то какая.

Владимир дернулся, хотел вскочить, но не вскочил.

— Ты тут… тут… с ним, значит, да? — с трудом выговорил он, глядя на девушку и тыча пальцем в сторону князя Глеба. — Обрадовалась, да?

— Тебе обрадовалась, княжич, — пела красавица. — Прости меня, глупую.

Князь Владимир все дергался, пыхтел. Не то хотел наброситься на девушку с кулаками, не то раздумывал, бросая огненные взгляды на Глеба — не кинуться ли на соперника. Немой у стены пошевелился.

— Ну, будет! — хлопнув ладонью по столу, объявил Всеволод. В присутствии этой девушки ему почему-то захотелось, чтобы она знала, кто здесь главный. — Ты, милая, ступай. Пусть принесут чего-нибудь да готовят на всю дружину. Мы, князь Владимир, у тебя переночуем, а завтра тронемся.

Красавица уплыла. Некоторое время сидели молча, брали со стола кто что хочет. Всеволод углядел копченый язык, взял кусочек, пожевал. Постепенно начинал чувствоваться голод. И то — с утра не ели.

Князь Владимир встал из-за стола.

— Я, князь, пойду, схожу. Мне… мне с тысяцким надо поговорить. — Лицо князя Владимира выразило сильное желание найти тысяцкого и поговорить с ним.

— А, вот и хорошо. Поди, князь Владимир, — сказал Всеволод. — Да не сочти за труд, скажи воеводе — пусть людей на ночь располагает. Пленных тоже надо устроить. Найдешь тысяцкого — скажи, пусть помещение какое-нибудь приготовят для пленных. Ну, посчитайте, сколько их там. Потом воеводе же скажи, чтоб послал кого-нибудь за нашим обозом — чтоб к вечеру здесь были. Да пусть насчет охраны распорядится. И последи, чтобы оружие, что мы взяли, во дворе не валялось. Потом, как все устроите, скажи воеводе, что жду его здесь. И сам с ним возвращайся.

Слушая наказы, Владимир, кажется, порывался что-то сказать, но так ничего и не сказал. Поклонился, ушел.

— Негоже нам, князья, за столом в оружии сидеть. Давайте мечи ваши, а Немой за ними присмотрит, — сказал великий князь. Оба Глебовича заторопились, снимая мечи с поясов, отстегивая нагрудники. Немой принимал оружие. Глеб тоже протянул ему свой меч.

— Ничего больше нет у тебя, князь Глеб? — спросил Всеволод. — Я это к тому говорю, чтоб тебе какая мысль в голову не пришла. Если имеешь надежду — лучше оставь.

Глеб нахмурился, нехотя сунул руку под стол и, вынув оттуда длинный нож в ножнах, подал Немому.

— Вот так-то лучше. Не бойся, князь Глеб, я тебе сейчас не враг, за столом-то. Сегодня отдохнем. И вы, князья, сегодня не сердитесь на него. Эх, если бы нам всем почаще за дружеским столом встречаться, на пирах душу отводить — и земля бы Русская спокойней жила. Далеко князь Роман-то? — вдруг быстро спросил Всеволод, в упор поглядев на Глеба. Тот вздрогнул, поперхнулся. — Отвечай, когда спрашиваю!

— У себя он, в Рязани… Сказал — в Рязань пойдет, — растерянно говорил Глеб.

— Давно ушел?

— Давно… дней семь…

— Сюда не собирался? Знали вы, что Глебовичи ко мне поехали помощи просить?

— Он сказал… что ты, княже, не осмелишься помощь им дать, когда узнаешь, что я здесь, — краснея, выговорил Глеб. И уже без усмешки, испуганно поглядел на великого князя, словно только что начал понимать, что с ним, сыном князя Святослава, произошло.

— А-а-а. Вот за кого князь Роман спрятался, — зло сказал Всеволод. — Тебя князь Святослав сюда отправил?

Глеб кивнул.

— Вот она, ваша порода Ольгова. В дружбе клянетесь, а в сапоге ножи прячете! — Всеволод почувствовал знакомый удушающий гнев. — Ладно, князь Глеб. Только вы не по себе дерево задумали срубить. Я это еще отцу твоему, лису старому, в глаза скажу. На лбу ему напишу — вот этим! — В руке у Всеволода сверкнул нож, такой же засапожник, как и у Глеба. — Вот что с вами будет! — крикнул Всеволод и с размаху воткнул лезвие в стол.

Тяжело дышал, старался успокоиться. Глеб, Игорь и Ярополк сидели притихшие, даже жевать перестали.

— Нет, князь Глеб. Не могу сегодня с тобой за одним столом сидеть, — твердо произнес Всеволод. — Ступай, посиди где-нибудь. За тобой приглядят.

Глеб, оскорбленный, встал. Великий князь поглядел на Немого, тот вышел вслед за Глебом. За столом воцарилась тишина. Понемногу опять начали жевать — чтоб легче было молчать. Немой вернулся и снова стал у стены.

Скоро появились воевода с князем Владимиром. Воевода веселый.

— Все хорошо, княже. Пьяниц разместили, — улыбаясь, докладывал он, снимал меч, доспехи, передавал Немому. — Я у князя Владимира еще бочку пива выпросил — поставили им туда, пусть пьют за твое здоровье. Обоз наш пришел, встретят его. Дружина довольна. Я нашим настрого запретил пить. Попозже схожу, проверю. Ну а нам-то, княже, дозволишь по чарочке? — Смотрел хитро.

Всеволода наконец отпустило. Засмеялся:

— У князя Владимира проси. Он хозяин.

Девки уже вносили на подносах всякую снедь. Фимья тоже появлялась, ставила что-то на стол, поправляла, передвигала, снова уплывала. Владимир старался на нее не смотреть. И все же взглядывал. Совсем еще юный был князь Владимир. Что на душе, то и на лице. И великому князю это нравилось.

Ну, а дальше дело пошло и вовсе гладко. Ели, пили, хвалили мед. Всеволоду пить не очень хотелось, он лишь прихлебывал из своего кубка, и каждый раз к нему совались — подливать.

Глебовичи, видно радуясь, что день заканчивается хорошо, налегали на хмельное. Прислуга вносила светильники, расставляла. На дворе начинало темнеть. Всеволод повеселел, подшучивал над Кузьмой Ратишичем, говоря, что Юрята может вылить больше воеводы раза в два и не запьянеет. Ратишич обижался и доказывал великому князю, что не раз перепивал Юряту. Глебовичи не знали, кому и поддакивать, вежливо хихикали, косели на глазах.

Неожиданно напился юный Владимир — до бессознательного состояния. Сидел, сидел, не принимая участия в разговоре, — вдруг повалился лицом в блюдо. Пора было застолье заканчивать. Все же какая-никакая, но шла война. Собирались ведь выпить совсем немного, и вот гляди ты, что получилось.