Победа достается нелегко

— А ты, брат, того, шел, как по линейке.

Коржавин очнулся, открыл глаза:

— А? Что?

— Шел, как по линейке, говорю.

Руслан, тупо взглянув в ветровое стекло, снова опустил отяжелевшую голову на грудь.

— У такыра останови… — прошептал он. — Обязательно останови…

Водитель улыбнулся:

— Спи, друг! Ты уже десятый раз повторяешь. Я и сам знаю, что надо твоего дружка подобрать.

6

Утром в расположение штаба прилетел вертолет. На нем прибыл заместитель командующего войсками Туркестанского военного округа.

Маштаков провел его в штабную палатку, доложил обстановку. Генерал склонился над картой.

— А где расположился дивизион Юферова?

Маштаков показал в сердце Каракумов.

— Вот здесь, товарищ генерал.

— Передай ему от моего имени благодарность. Отличный командир! Ракету кладет в цель с первого выстрела. Настоящий снайпер!

Маштаков знал генерала давно, еще с сорок третьего года. Тогда двадцатилетний Маштаков служил сержантом в артиллерийском полку, а генерал был подполковником. Фронтовая дружба самая крепкая. Несмотря на различие в званиях, они оставались друзьями. Дружба не мешала уставной требовательности.

Взглянув на Маштакова, генерал сощурил глаза.

— А теперь посмотрим, чем тут кормят солдата. — И сказал адъютанту: — Принесите, пожалуйста, завтрак из солдатского котла. Только не перепутайте!

— Слушаюсь! — Адъютант, щелкнув каблуками, вышел из палатки.

Маштаков улыбнулся:

— Все такой же! Даже фронтовой привычке не изменил.

— Хорошие привычки, Иван Семенович, забывать не стоит. — Генерал сел поудобнее на раскладном стуле. — У тебя, вижу, все в порядке. Даже ураган не пошатнул железного порядка. Товарищи из Генерального штаба особо отметили твой полк.

Маштаков сел рядом, закурил.

— Хвалить меня не за что. У нас чепе.

Генерал круто повернулся:

— А ну рассказывай!

Полковник подробно доложил обо всем, что произошло в дивизионе капитана Юферова. О случайном пожаре, о том, как остались без пищи и без воды, о том, как продолжали выполнять поставленную задачу, о самоотверженном походе рядового Коржавина.

Генерал слушал молча. Потом положил руку на плечо друга.

— В таких, Иван Семенович, чрезвычайных положениях проверяется характер командира, проходит проверку весь его коллектив. И они это испытание выдержали с честью. Хвалю! А насчет пожара разберись сам. Ураган и не то может натворить. Так что тут я вижу не только чепе, но и настоящий героизм!

Адъютант принес в солдатском котелке перловую кашу, густо политую жиром, и чайник с чаем.

— Завтрак готов, товарищ генерал.

Генерал сел за стол.

— Посмотрим, чем бойцы питаются. — Взял ложкой наваристую кашу. — Да, а как фамилия того солдата?

— Рядовой Коржавин.

— Коржавин?

— Так точно.

— Знакомая фамилия. Очень знакомая… — Генерал на минуту задумался. — Я, кажется, с ним встречался.

— Возможно, товарищ генерал, Он знаменитость округа. Боксер.

— Вспомнил! Я приз ему вручал. Отличный боксер!

Генерал вытащил блокнот и размашисто записал: «Рядовой Коржавин. Представить к награде!»

СОЛДАТ ВСЕГДА СОЛДАТ

Глава первая

1

 небольшой продолговатой комнате, которую солдаты громко именовали «наш КБО» — Комбинат бытового обслуживания, — было тесно и шумно. Надвигался теплый апрельский вечер, и ракетчики, получившие увольнительные, готовились к выходу в город.

Петр Мощенко, поставив ногу на табуретку для чистки обуви, выгнулся дугой, отчего порыжевшая гимнастерка натянулась на его широкой спине, как кожа на барабане, и, орудуя замасленной бордовой бархоткой, наводил блеск на сапоги.

— Порядочек! Сплошное зеркало.

Рядом стоял Евгений Зарыка. В просторной выцветшей майке-безрукавке, коротких спортивных трусах и надраенных до блеска кирзовых сапогах он казался выше и тоньше. Зарыка держал в руках выходные галифе и гимнастерку и недовольно хмыкал. Все места у длинного во всю стену гладильного стола были заняты. Евгений не выдержал:

— Корж, поимей совесть! Второй раз брюки гладишь. Зачем? Гульнаре ты и так нравишься… Да и не только ей. Все девушки на твою медаль «За отвагу» глаза пялят. Уступи место холостяку-одиночке!

Руслан Коржавин поставил электрический утюг, окинул придирчивым взглядом свою работу, и на его потном лице появилась улыбка: стрелка на брюках получилась идеальная.

— Ну что ты скулишь? — повернулся он к товарищу. — Сходил бы лучше побрился…

— Да я вот и говорю, что мне еще вывеску приводить в порядок надо. А время-то поджимает!

— Эх ты, Аника-воин! — Руслан отпустил несколько шуток по адресу нерасторопных и под дружный хохот солдат неожиданно смилостивился: — Ладно, так и быть… Уговорил, чертяка! Давай сюда твою парадную спецодежду. Гладить так гладить!

— Ребята, видали? — вставил коротыш Чашечкин, пришивая к гимнастерке свежий подворотничок. — Руслан не зря старается. У него все с умыслом. Последний год служит и спешит еще в казарме гражданскую специальность приобрести. В Москве прачечных много! Гладильщик — профессия дефицитная.

— Разговорчики! — Сержант Мощенко погрозил Чашечкину сапожной щеткой и полушутя-полусерьезно добавил: — Еще два слова и вымажу ваксой. Вместо увольнения будешь до утра мыться.

Руслан повесил на спинку стула наглаженные брюки и принялся за гимнастерку друга. «Подворотничок сменить надо», — решил он. И вдруг в открытое настежь окно увидал капитана Юферова. Руслан невольно обратил внимание на командира дивизиона, одетого в полевую форму, с походным чемоданчиком в руках. «И в субботу не отдохнет по-человечески. Все дела!» — подумал Руслан сочувственно.

— Корж, ты с нами пойдешь или отколешься в самостоятельный дрейф? — спросил Мощенко.

— С Гульнарой договорились в кино… Айда с нами!

— Смотреть на ваше счастье и втихомолку завидовать? Благодарим покорно. Поищи других телохранителей, а мы с Зарыкой на танцы махнем.

— Только послушайте этого совратителя… — Коржавин хотел перечислить девушек, которые с надеждой ждут нежного взгляда сержанта, но неожиданно резко и властно заревела сирена, и слова застыли на кончике языка. Динамики, укрепленные в разных концах казармы, разнесли: