Побеждаю и сдаюсь
Шрифт:
— Но Яр не такой…
— Не такой, — согласился Медведь.
Отобрал рожок у младенца. Закутал его в тёплую пелёнку, прошёл к кровати и положил рядом с матерью.
— Пойдём? — спросила Леолия, наблюдая за ним.
— Я позже приду, — Эйдэрд вдруг усмехнулся, и в этой усмешке королева увидела сарказм. — Ей ещё пелёнки надо будет сменить. Забавно, да? Это, кстати, девочка.
Леолия почувствовала глухое раздражение.
— Может приставишь толковую служанку? Как-то… Неправильно, что герцог меняет обоссанные пелёнки безродному младенцу.
Медведь подошёл к жене, притянул
— Я не хочу посторонних людей, Лео. Лучше сам. Это ненадолго. Его мать придёт в себя и будет делать всё сама.
«А эта девчонка уже для тебя не посторонняя?» — разозлилась королева, но не стала озвучивать мысли. Вместо этого мягко поинтересовалась:
— А если мать умрёт?
Эйдэрд ответил не сразу, и эта пауза не понравилась его супруге.
— Отдадим ребёнка кормилице. Не волнуйся о мелочах.
Леолия вздохнула. Потянулась и коснулась его губ.
— Доброй ночи, Эйд.
— Дорой ночи, — Лео, — шепнул он, отвечая на её поцелуй.
Королева не сразу прошла в спальню. Сначала завернула на кухню, взяла вина, бокал, засахаренные фрукты и немного бекона и сыра. Положила всё на поднос. Подумала и поставила на него ещё один бокал.
Какое-то время, сидя перед камином в спальне, Леолия цедила вино и ждала. Но, не дождавшись, разделась, легла в кровать и быстро уснула.
И ей приснилось, как она, закутанная в голубое облачение милосердных сестёр, стоит по ту сторону магического купола, закрывшего обитель, и смотрит на страшного, разъярённого чёрного всадника, прорубающего мечом невидимую защиту. Чёрный конь, полыхающий красными глазами, взвивался на дыбы и бил копытами. А вокруг Леолии тихо и обречённо пели предсмертные песни сёстры милосердия, и матушка — мать Альциона — со странной усмешкой наблюдала за смертоносным всадником.
«Она же всё понимала, — внезапно догадалась Леолия. — Она уже тогда поняла, как я сильно его люблю…». И сердце её ускорилось от радости
О событиях, которые приснились королеве, можно прочитать в первой книге цикла «Враг мой — муж мой»
Глава 9
Свадьба дракона
Больше всего Джайри расстраивало, что у неё отобрали все заточки, когда, бессознательную, раздели. Да, у дочери Ларана из оружия, конечно, был не один единственный кинжал. Несколько ночей в пути она всерьёз раздумывала о том, чтобы перерезать спящему Шэну горло, но это, к изумлению девушки, оказалось не так просто сделать. Одно дело — воткнуть клинок во врага, который нападает, и совсем другое — в спящего… Врага, да, но врага дружелюбного и не проявляющего к ней агрессии. И никакие логические доводы разума не помогли.
И сейчас, позволяя девушкам облачать её в длинные одежды, напоминающие всю ту же рубаху, но с разной длинны рукавами и подолами, Джайри чувствовала себя совершено беззащитной.
В том, что рано или поздно она убежит, герцогиня не сомневалась. Но брак это же… первая брачная ночь, верно? И девушку мутило от отвращения при мысли о том, что омерзительный мужчина её изнасилует, лишив той самой девственности, в отсутствии
которой гад, похоже, не сомневался.«Надо бежать сейчас, до», — дрожа, думала она.
Но — как? Понятно, что «дракон» будет предполагать её побег.
Девушки запели какие-то печальные ритуальные песни и принялись расчёсывать волосы невесты.
«Джайри, соберись, — мысленно кричала герцогиня. — Не время для эмоций. Не время паниковать. Нужен план. На брак — плевать. У нас разная религия. Если дракон не нарушит мою девственность, то в Элэйсдэйре этот брак никто не признает. Да, поползут сплетни, но — плевать на них. Они уже ползут. К юдарду репутацию! К чему беспокоиться о том, чего уже нет? Но ведь и гад всё вот это понимает…».
Однако ничего путного не приходило в голову — одни эмоции.
Девицы заплели невесте косы и принялись цеплять к волосам украшения. Джайри ненавидела побрякушки на голове. Она не носила ни диадемы, ни заколки, ничего, от чего спустя пару часов у неё начинала болеть голова. Тяжёлое ожерелье из жемчуга и янтаря легло на плечи и грудь, и Джайри неожиданно для себя самой расхохоталась. Ей вдруг вспомнилось, как ещё несколько дней назад она мечтала о янтарном ожерелье.
«Ну вот и истерика», — отметила про себя.
Откуда-то от живота поднялась волна желчи, и девушка поняла, что если она продолжит так нервничать, то её вырвет. «Нет уж… Надо успокоиться. Если меня и вытошнит, то пусть уж лучше на женишка».
Джайри закрыла глаза и принялась глубоко дышать, считая каждый вдох.
Не думать. Ни о чём. Совсем.
Наконец шёлковое покрывало легло на её голову, закрывая лицо и фигуру до самого живота. Девушки подхватили невесту под руки и повели, что-то заунывно распевая. Джайри хотелось накричать на них, велеть им заткнуться, но она усилием воли подавила неуместный порыв. Нельзя обижать никого из местных — никогда не знаешь, чья помощь и когда тебе понадобится.
Они вышли в узкий, тёмный коридор, миновали его, а затем яркий солнечный свет ударил Джайри в глаза. Она зажмурилась, медленно досчитала до тридцати и снова открыла их.
Довольно просторный, четырёхугольный внутренний двор. По его центру какое-то дерево, видимо, ритуальное, так как голые ветви украшены разноцветными ленточками. Нечто вроде фонтана рядом. Не бьющий верх, а стекающий вниз. Сама Джайри вместе с окружавшими её девушками стояла в длинной и широкой аркаде второго этажа, выполненной из песчаного камня. И ей вдруг пришла безумная мысль, что если броситься головой вниз, то все проблемы решатся разом.
«Джайри, — шепнула она себе, — ты чего? Что за трусливые мысли?».
Она — дочь Ларана. Она никогда не сдаётся и всегда найдёт выход из любой ситуации.
Девушки поклонились и, пятясь назад, оставили её. Джайри облокотилась о балюстраду.
«Пусть проводит обряд, — подумала она, — я буду робкой и перепуганной барышней. Произнесу любые необходимые клятвы. После брачного обряда всегда бывает пир, не так ли? На пирах обычно подают вино. Тем более, должны подавать в Тинатине. Крепкое, чуть кисловатое тинатинское. Обычно молодую жену сажают рядом с мужем. Уверена, у меня будет возможность насыпать снотворное в его бокал…».