Побочный эффект

— Не могли подождать?

— Бесс, мы скоро уйдём, — пообещал Оберон.

— Всего на пару минут, — улыбнулся вампирессе Уваров.

— Но решили зайти одновременно со мной?

— Чуть позже.

— Чтобы я успела раздеться?

— Получилось чуть раньше.

— Да, я заметила.

Бесс обладала той самой яркой красотой, которую обыкновенно приписывают вампирессам: густые чёрные волосы ниже плеч, сейчас собранные вверх и открывающие стройную шею, чёрные брови, высокие скулы, большие тёмные глаза, маленький прямой нос и губы — изящно очерченные, полные, пунцовые, манящие, вызывающие желание попробовать их на вкус или же дать им возможность попробовать на вкус себя.

Губы вампирессы.

— Теперь вы уходите?

— Через пару минут, — напомнил Уваров.

— Мне пора в капсулу.

Ванна была наполнена, и в тот момент, когда Иван и Оберон вошли в биотерминал, Бесс как раз собиралась в ней расположиться.

— Помочь? — мгновенно среагировал Уваров.

— Справлюсь сама, — ответила вампиресса и повела плечами, позволяя халату соскользнуть на каменный пол, обнажив прекрасную, женственную фигуру: длинные ноги, тонкая талия, полная грудь с торчащими сосками… В современном мире красотой удивить сложно, но глядя на Бесс, на ум приходило только одно слово: Совершенство.

— Не подашь руку?

— С удовольствием, — опомнился Иван, подошёл ближе и помог вампирессе опуститься в ванну.

— А ты не такой невежа, как о тебе говорят, — заметила Бесс, глядя на Уварова снизу вверх.

— А ты не такая страшненькая, как обитатели этого ковена.

— Я тут в гостях. Ради вон того болвана. — Вампиресса кивнула на фрикмейстера. — Он хорош.

— Иван, перестань строить глазки моей подружке, — почти шутливо произнёс Оберон, которому очень хотелось поскорее выпроводить детектива.

— Даже не мечтай. — Тон, которым ответила Бесс, получился и шутливым, и холодным одновременно.

— Ты о чём? — растерялся лидер клана.

— Обо всём.

Уваров подмигнул вампирессе и подошёл к фрикмейстеру, который уже вывел на монитор нужную страницу.

— Список тех, кто подключался к моему биотерминалу за последние три дня, — зачем-то прокомментировал Оберон. — Мирам среди них нет.

— У нас всё законно, — промямлил фрикмейстер.

Но на него не обратили внимания.

Иван медленно прочитал имена, после чего кивнул, показывая, что согласен со словами Оберона.

Биочип навсегда привязан к владельцу и при подключении автоматически выдаёт уникальную метку, подделать которую невозможно. Точнее, можно, но для этого нужно взломать биотерминал, а даже такой тугой на голову парень, как Оберон, не станет держать в своём логове взломанное устройство. Взломанные биотерминалы редкость, их прячут и подключаются к ним только те, кто готов заплатить очень большие деньги за изменения, о которых никто не должен знать.

— Теперь всё?

— Да.

— Я могу подключаться? — поинтересовалась Бесс.

— Да.

Вампиресса воткнула кабель в затылочный разъём, на мониторе появилось изображение её тела, и Бесс тут же потребовала:

— Не смотри на меня голую.

К кому она обращается, уточнять не требовалось.

— Я только что видел тебя голую, — рассмеялся Иван.

— Не изнутри.

— Стесняешься?

— Не хочу, чтобы ты влезал чересчур глубоко.

— Правда не хочешь?

— Ты тоже болван, — резюмировала Бесс.

— Разве во время подключения они не должны молчать? — спросил у фрикмейстера Уваров.

— Не обязательно.

— Я всё слышу, — добавила вампиресса.

— Вот и хорошо.

— Уверен, что хорошо?

— Ты с ней осторожнее, — посоветовал Оберон. — Она кровь пьёт, знаешь ли.

— Не удивил, — обронил в ответ Иван и направился к выходу: — Пока, красавица.

— Не забывай об осторожности.

— Это просьба или совет?

— Скрытое обещание.

— И ведь скорее всего действительно так, — пробормотал Уваров, остановившись в коридоре.

— Не сомневаюсь, что так, — поддакнул Оберон. — Ты уже уходишь?

— Почти. — Иван медленно оглядел вампира. — Мирам не рассказывала, где была до того, как пришла к тебе?

— Нет, — мгновенно ответил Оберон. — Да мы и не разговаривали почти. Я с ней у бара столкнулся, перебросились парой слов, она сказала, что четыре дня в городе, но чем занималась, распространяться не стала. А я не спрашивал, мне, сам понимаешь, плевать. Пожелал ей хорошего вечера и ушёл по своим делам.

— Ладно, разберёмся. — Уваров посмотрел на наручные часы, несовременные, но идеально сочетающиеся с классическим костюмом, и негромко произнёс: — Заеду в местное полицейское управление, посмотрю, что они нарыли.

* * *

«ПОМНИ О ДАРВИНЕ!»

Это надпись справа, на стене. Ещё пара шагов, и под ногами на асфальте белеют полустёртые буквы:

«ДАРВИН НЕ ВРEТ!»

Так ли это? С общепризнанной точки зрения так, но что, если современная наука — именно наука! — уже превзошла знаменитую теорию? Что, если те, кто слепо ей следует, уже ретрограды? Не получилось ли так, что человеческий гений сделал шаг вперёд, а приверженцы старой теории этого не заметили? Или не приняли? И теперь над ними смеются так же, как некогда они смеялись над верующими?

Вопросы, вопросы, вопросы…

Люди с трудом принимают новое, особенно в том случае, если новое противоречит их убеждениям, их представлению о мире или, что важнее всего — их представлению о Добре и Зле, о том, что правильно, а что недопустимо, о том, что делает нас людьми. Тридцать лет прошло с тех пор, как в жизнь каждого человека вошёл генофлекс, двадцать девять лет назад открыли его побочный эффект, ещё через год появились первые фрикмейстеры, безвестный актёр Остин Байден на личном примере доказал, что каждый человек способен стать идеально красивым. А ещё через пару лет люди осознали, что каждый может стать таким, каким хочет. Непохожим на других. Иным. И тогда фрикмейстеры обрели своё нынешнее название, потому что стали превращать людей в то, что они желали. Любой каприз за ваши деньги. Всё, что захотите вы и с чем справится биочип, а справиться он мог с чем угодно. Ведь биочип — это всего лишь цифровое устройство, не знающее добра и зла, что правильно, а что недопустимо. Биочип лишь инструмент в руках фрикмейстера, исполняющего желания клиентов, иногда — заветные, иногда — дурацкие, поскольку для некоторых людей походы к фрикмейстерам превратились в игру, сродни компьютерной, в которой всегда есть возможность нажать на кнопку и вернуться к сохранённой копии.

К себе прошлому. К своей предыдущей версии.

Мир в очередной раз изменился. Через пять лет после начала «генофлексовой лихорадки», на улицах стало невозможно встретить человека обыкновенного и, тем более, уродливого: красивые лица, подтянутые фигуры, густые волосы, никаких изъянов на коже… Генофлекс породил моду на внешний вид. В какой-то момент женщинам понравились торчащие «утиные» губы — и все «надели» их, всем казалось, что это красиво, а через год они исчезли, словно никогда не появлялись. Мужчины же внезапно полюбили быть лысыми — массово удалили волосы и обзавелись черепами идеальной формы. Сейчас об этом и не вспоминали, волосы вновь вошли в моду. А ещё появилось множество тех, кто решил стать иным, захотел измениться так, чтобы поставить под вопрос свою человеческую природу. Зеленокожие гоблины и орки, полукоты с шершавыми языками и мягкой шерстью, псоглавцы — моду на этот образ вообще никто не мог понять, вампиры, для которых человеческая кровь становилась лёгким возбуждающим наркотиком — каждый мог стать таким, каким хотел или мечтал с детства.