Побочный эффект

— Ты — вор!

— Нет. Это ты пытался стать вором, Габриэль, но я тебе не позволил. И сейчас ты пытаешься силой отнять у меня то, что не получилось украсть.

Терри и Уваров переглянулись, и Иван, отвечая на вопросительный взгляд напарника, едва заметно пожал плечами, показывая, что тоже не понимает происходящего.

— Сколько ты знаком с Паскалем? — прошептал Соломон.

— Семь лет.

— Он старел?

— За семь лет стариком не стать… А почему ты спрашиваешь?

— Кажется, я догадался, о чём идёт речь…

— Лучше отдай добровольно. — Кармини сбавил тон. — Ты ведь понимаешь, что проиграл. Мы тебя не выпустим.

— Но ты ещё не выиграл.

— Кто-нибудь объяснит, что происходит? — громко спросил Терри. — Нам обещали что-то такое, что изменит нашу жизнь. А пока мы слышим исключительно ругань.

— Ну, раз зрители просят… — Кармини чуть склонил голову, указал на Паскаля и театрально произнёс: — Перед вами человек, который изобрёл генофлекс.

— Он не выглядит настолько старым, — заметил Соломон.

— Поверьте, молодой человек, я знаю, о чём говорю.

А поскольку фрикмейстер не протестовал и даже не вступил со стариком в перепалку, это косвенно подтверждало слова Кармини.

— Простите, а какова ваша роль?

— Я изобрёл биочип.

— Если бы мы больше доверяли друг другу, я бы с удовольствием пожал вам руку, — тут же произнёс Терри. — Биочип — гениальное изобретение.

— Но генофлекс важнее. Паскаль спас человечество от SAS, а потом, продолжая исследования, открыл невероятные свойства своего препарата. Но назвал их побочным эффектом.

— Если бы не ты, я бы никому об этом не рассказал, — угрюмо произнёс Паскаль. — Генофлекс превратил мир в его искусственную копию.

— Генофлекс победил почти все существующие болезни! — не сдержался старик. — Спас миллионы жизней!

— А ты обменял его на золото.

— Всё на свете обменивается на золото! Абсолютно всё.

— Генофлекс — это власть, невероятная власть, которую ты отдал не заслуживающим того людям. Ты превратил весь мир в их рабов, Габриэль, неужели ты не понимаешь? Каждого человека — в раба.

— Не я, а SAS, — парировал старик.

— Ты мог оставить генофлекс генофлексом, не рассказывать о побочном эффекте.

— Я поступил правильно, — убеждённо ответил Кармини. — Можешь меня ненавидеть, можешь презирать, но я поступил правильно.

— Если бы не ты, я бы никому не рассказал о побочном эффекте, — повторил фрикмейстер.

— Как умолчал о следующем открытии?

— Следующего открытия не было, — покачал головой Паскаль. — Это твои выдумки, Габриэль, ты убедил себя в том, что оно существует, и целых тридцать лет гонялся за своими фантазиями.

— Неужели?

— Так и есть.

— Тогда почему ты сбежал?

— Потому что мне всё надоело.

— Ты врёшь!

— Да сам посуди, — предложил Паскаль. — Тридцать лет лучшие умы планеты в лучших лабораториях планеты пытаются повторить то, что, как тебе кажется, я открыл. Ты их убедил, они тебе верят, впрочем… не столько верят, сколько хотят верить. Все хотят верить в твои фантазии, но Грааль может быть только один, Габриэль, придумать второй невозможно — это противно Замыслу.

— С каких пор ты стал верующим?

— Всегда им был. Ты даже смеялся надо мной. — Пауза. — Неужели не помнишь? — Снова пауза, только куда длиннее.

— То есть Грааля нет? — очень тихо спросил старик.

— Нет.

— Жаль…

Возможно, это слово стало знаком. Возможно, он подал сигнал как-то иначе, но как — никто не понял. И никто не успел среагировать на то, что произошло в следующий миг: Джада выхватила нож и резко полоснула им по руке Паскаля. По той самой руке, которой он сжимал её руку. Полоснула и отступила в сторону. Прошептала:

— Прости. — И закусила губу, едва сдерживая слёзы.

— Ничего страшного, — тихо сказал Паскаль. — Пусть так.

— Что случилось?! — опомнился Иван.

— Не двигайся! Всё в порядке. — Паскаль выдержал паузу и повторил: — Всё в порядке.

И всё действительно было в порядке: глубокий порез затягивался на глазах. Даже не затягивался — исчезал, не оставив после себя ни шрама, ни даже намёка на него. Ничего. В течение пары минут рука Паскаля вернулась к прежнему состоянию.

— Это, мать твою, что? — глупо спросил Уваров.

— Это, мать твою, то, о чём я начал догадываться, — в тон ему произнёс Соломон.

— Грааль, — улыбнулся Кармини. — А ты говорил, что его нет. — И посмотрел на Терри: — Эта информация изменит твою жизнь?

— Более чем.

— Видишь, я держу слово. — И вновь всё внимание Паскалю. — Итак, я вижу два варианта дальнейших действий. Первый: ты рассказываешь формулу, и я тебя отпускаю. Это версия «Лайт». Второй вариант тебе не очень понравится: ты ничего не рассказываешь, мы едем в Би-3, где тебя пожизненно используют в качестве подопытного кролика. А жить ты будешь долго, как я понимаю.

— Я не верю, что ты меня отпустишь.

— Мы только что убедились, что я держу слово. — Кармини кивнул на Терри.

— Ты пообещал ему информацию, которая изменит его жизнь, но не уточнил, как долго он проживёт, зная эту информацию.

— Мне кажется, нас только что пообещали прикончить, — прошептал Уваров.

— Всегда можно договориться, — так же тихо отозвался Соломон. — В конце концов, здесь вооружены только мы.

— Не только, — не согласился Иван. — Дроны.

Очень маленькие. Едва заметные. Бесшумные. Они сопровождали старика, но держались поодаль, не привлекали внимания, но, судя по спокойному поведению, Кармини не сомневался, что его сопровождающие способны справиться с любой угрозой. Это были дроныубийцы.

— И даже если мы его убьём, снаружи нас наверняка будут ждать его люди.

— Итак, ты меня не отпустишь, — продолжил тем временем Паскаль. — Но плевать, потому что, даже распилив меня на миллион кусков, вы всё равно ничего не поймёте. Раз уж вы за тридцать лет ничего не поняли.

— Ты просто не хочешь, чтобы тебя распилили на миллион кусков.

— Тридцать лет, Габриэль, это мой неубиваемый козырь.

— Хочешь сказать, что ты уникален?

— Иначе зачем бы ты меня искал?