Побочный эффект

А еще про мужиков говорят: седина в бороду, бес в ребро. А как то же самое сказать про женщин, если бороды у них нет, а седину закрашивают, чтобы вешать лапшу на уши зеленым пацанам?

А им, пацанам этим, что — ровесниц не хватает? Им-то зачем нужны бабы в два раза старше их самих? Неужели они, старые, слаще молоденьких? Тогда чего пятидесятилетние мужики на молодых девок кидаются, как с голодухи?

Как все это сложно. И как больно, Господи!

От коллег развод скрыть не удалось. Мужики деликатно молчали, не рвали душу вопросами. Это бабы любят посудачить, перемыть косточки всем подряд, дай только повод. Мужики народ серьезный. Да и некогда языками плескать — работы непочатый край.

Иной раз Русаков засиживался с ребятами в пивнушке. Однако палку не перегибал: нарвался однажды на укоряющий Маришкин взгляд — надолго хватило. До сих пор вспоминать стыдно. Оно-то конечно, шары заливши, вроде как перестаешь ощущать боль. Но утром она возвращается, прихватив за компанию похмельный синдром.

Да и не выход это — горе в водке топить. Что тогда Маришке делать? Тоже к бутылке присосаться?

Нельзя рассупониваться. Надо взять себя в руки и терпеть. Больно, но надо терпеть. Говорят, время лечит. Интересно, сколько времени должно пройти, прежде чем Русакову хотя бы самую малость полегчает?

Время шло, а легче не становилось. Уже и Лариску, вечно своей противной физиономией напоминающую об Ирине, из дому выгнал — а оно не легче. Эх, Иришка, зачем же ты змею эту на груди пригрела? Она же все эти годы только об одном и мечтала — как к Сергею в штаны забраться, как семью их разбить.

Вот и разбила. Не без Ириной помощи. Наверняка все знала с самого начала, с самой первой измены. Наверняка все Иркины художества на ее глазах развивались. А та молчала до поры до времени. Выжидала, когда подруга завязнет во лжи по самый хвостик, тогда и нанесла смертельный удар. Удар по их семье.

Без Лариски стало чуть-чуть легче. Самую малость, но все же легче. По крайней мере, никто теперь не отвлекал Сергея от мыслей и воспоминаний.

Маришка закрывалась в своей комнате и занималась там неизвестно чем. Девочка сильно изменилась, стала замкнутой и озлобленной. Немудрено после таких-то событий. В одну ночь, самую, казалось бы, праздничную в году, потерять сначала мать, а через несколько часов стать свидетельницей мгновенной смерти бабушки.

Бедная девочка, как она это пережила? Как долго останется в ней пережитый стресс? Какие изменения и проблемы он породит? Наверняка этот шок изменит Маришкин характер. И вряд ли в лучшую сторону. Юность эгоистична и жестока сама по себе. А тут не кто-то посторонний — родная мать под дых ударила. Эх, Ирка-Ирка…

Постепенно Русаков стал ловить себя на мысли о том, что чаще обычного поглядывает в сторону Женьки. Не без инициативы с ее стороны, конечно. Первое время не до нее было, не замечал ее призывных взглядов. А вот поди ж ты — таки обратил внимание. Видать, жизнь и вправду свое берет.

Женька — она симпатичная. Но не в лице дело: мало ли симпатичных вокруг? Было в ней что-то такое…

Раньше Сергей не позволял себе в ее сторону поглядывать — тогда у него была Ирина. А теперь-то уж чего? Теперь можно.

Что подкупало в Женьке — так это ее немногословность. Молчит себе, в душу не лезет. Только смотрит как-то особенно, и все проблемы будто растворяются. Пожалуй, 'растворяются' — слишком громко сказано. Но кажутся не такими всеобъемлющими, что уже немало.

И взгляд такой интересный: вроде чуть насмешливый, но больше домашний, теплый.

Или это только кажется? А на самом деле причина в ином? Быть может, все проще? Как там Лариска говорила: 'Физиология. Исключительно ради здоровья'. Пусть не дословно, но что-то в этом роде. В самую точку попала, змея. Еще бы не физиология — полгода один!

Просчиталась тогда Лариска — хоть законы природы еще никто не отменял, и человек по-прежнему с точки зрения биологии считается животным, но не до такой же степени, чтоб на что попало бросаться.

Лариска определенно относилась к разряду 'что попало'. По крайней мере, именно так воспринимал ее Сергей.

А Женька? Она как — 'что попало' или родственная душа? О душе, пожалуй, пока что говорить рано. Родственная душа — это редкость, дар небесный. Такое он испытал лишь однажды — когда Иришка ему кулаком в 'мужскую душу' заехала. Но о предателях сейчас ни слова.

Сказать так о Женьке Русаков не мог. И более нейтрально пока тоже не мог. Не разобрался в себе. Одно знал наверняка: Женька не вызывала в нем резко негативных эмоций, как, допустим, Трегубович. Может, и слабоват повод для того, чтобы присмотреться к ней повнимательнее, но другого у него нет. Разве что совсем уж непристойный: природа требует. Так требует, что взгляд Женькин необыкновенным кажется.

А может, и в самом деле необыкновенный? Время покажет. А пока, как говорила Лариска — одна сплошная физиология.

В ту ночь Маришка гостила у его родителей. А потому Сергею не довелось лихорадочно соображать, куда вести Женьку после кафе.

Среди ночи их разбудил телефонный звонок. Сергей застонал:

— Опять…

Женя встрепенулась:

— Кто это в такое время? Что-то случилось?

Русаков не спешил поднимать трубку. Телефон звонил назойливо и тревожно, разрывая ночную тишину мелодичным треньканьем.

— Ничего не случилось. Это моя бывшая взяла моду звонить по ночам и дышать в трубку. Нервы вымотала…

— Хочешь, я ее вмиг отучу?

Не дожидаясь согласия, Женька сняла трубку и подчеркнуто вежливо произнесла:

— Але? Вас зовут Ирина и вы хотите поговорить с Сергеем?..

***

Два месяца длилась их молчаливая игра. Но в одну из пятниц Черкасов не покинул ее кабинет после решения производственных вопросов.

— Ирина Станиславовна, может, хватит изображать нерешительных подростков? Как вы смотрите на то, чтобы отпраздновать окончание рабочей недели?

Ирина растерялась. Было в этой игре что-то волнующее, несомненно. Но все хорошо в меру. Хотелось прогресса, обострения ситуации, а его все не было. Она даже разуверилась в том, что Черкасов когда-нибудь решится пойти дальше игры в гляделки. Взгляды взглядами, пофлиртовать — это одно, а вот более серьезные отношения не каждому, видимо, по зубам. Испугался-таки мальчик разницы в возрасте.

С другой стороны, она была ему благодарна за то, что все остается на уровне взглядов. Тем самым Черкасов берег Иру от глупостей — которых, надо сказать, она и так уже натворила достаточно.