Поцелуй Мрака

Она порывисто обвила руками его шею и прильнула к губам, встретив равнодушную ткань маски. Он шарахнулся, как от огня, попятился в сторону, вдоль стены, нащупывая ручку двери. Марисоль медленно опустила руки, и платье светлым водопадом соскользнуло с плеч, бесшумно упав на пол шелковыми складками. Она стояла перед ним: нежная, целомудренная, совершенная. У него остановилось дыхание, сердце замерло, и даже кровь на миг прекратила свой бег по венам. Он восторженно созерцал ее, не в силах отвести взгляд, боясь дышать, страшась, что она исчезнет, будто призрак. Но уже в следующий момент кровь понеслась по жилам, сжигая их, сердце дернулось в груди, горячее дыхание обожгло губы.

– Я люблю тебя, Фоско… – прошептала Марисоль, протянув к нему руки, делая шаг навстречу.

Новый разряд молнии ударил, казалось, прямо в стекло. Неистовый воздушный поток, сквозняком блуждающий по замку, задул свечи, и комната погрузилась во мрак, освещаемый лишь частыми вспышками молнии.

Не соображая, что делает, Фоско шагнул к Марисоль и порывисто схватил за хрупкие плечи. Все вокруг медленно поплыло куда-то, а они, обнявшись, начали падать. Ей показалось, что она летит высоко над землей, но в следующее мгновение она почувствовала, как Фоско бережно положил ее на кровать. Опершись на одну руку, он навис над ней и провел пальцами по худенькому плечику, по маленькой груди, по совсем плоскому животу, обжигая своими прикосновениями. Марисоль будто впала в полузабытье, в пьянящий сон, и единственное, что ее смущало, – это то неравное положение, которое возникло между ними: она была совершенно обнаженной, а он – все еще полностью одет.

Подняв руки, она застенчиво начала расстегивать рубашку. Стянув ее, Марисоль коснулась губами его груди. Внутри него словно вулкан проснулся, жаркой неукротимой волной понесся по телу. Он прижал ее к кровати, осыпая юное тело страстными «замаскированными» поцелуями, а она блуждала тонкими пальцами по его широкой влажной спине.

Марисоль прикрыла глаза, и блаженный стон сорвался с ее губ. Фоско окончательно потерял голову и, издав странный хрип, исступленно полетел в омут страсти, в бездонную пропасть удовольствия, сгорая в нем дотла. Он топил Марисоль в своей неудержимой любви, и она растворялась без остатка в ней, дрожа всем телом в его руках, доверчиво сдавшись на его милость. Они оба будто вспыхнули и молниями осветили непроглядный мрак ночи.

[1] Ti amo da morire (it.) – я люблю тебя больше жизни.

Глава 18

Марисоль и Фоско замерли на кровати, крепко обнявшись, переплетясь ногами. Дыхание постепенно выровнялось, сердца успокоились. Марисоль начала задремывать в его руках, несмотря на грозу, бушующую за окном. Фоско, наоборот, никак не мог заснуть, прижимая к груди Марисоль, как самое дорогое сокровище, вслушиваясь в ее дыхание.

Он столько лет прятался от женщин, от людей, от всего мира, но вдруг в его жизнь пришла она: нежная, прекрасная, молодая. Марисоль зажгла его глаза, озарила его мрак, и темноту прорезал луч солнца. Фоско не смог погасить волшебное сияние в своей душе, став его узником. Он нуждался в этом свете, хотя бы в одном единственном лучике, но каждый день. И теперь, держа Марисоль в своих объятиях, растворившись без остатка в этой любви без будущего, он жестоко корил себя за слабость, за то, что подарил ей и себе несбыточную мечту.

Когда Марисоль проснулась, снаружи занимался рассвет. Все вокруг было новым и непривычным: немного мрачноватая, но уютная полукруглая комната с двумя арочными окнами, обставленная в готическом стиле, широченная кровать, черный резной шкаф. Марисоль тут же вспомнила о том, что случилось ночью, и, счастливо улыбнувшись, потянулась. Потом повернула голову и обнаружила, что Фоско нет рядом с ней. Его в принципе не было в спальне. А еще с мольберта исчез портрет Марисоль, а вместо него висел листок бумаги, на котором что-то было написано.

Завернувшись в одеяло, Марисоль встала с кровати и подошла к мольберту. «Вернись домой, Марисоль. И забудь меня. Я ничего не могу дать тебе. Ни поцелуя, ни счастья, ни любви. Я не могу тебя любить. Прощай!» – гласила надпись на испанском. Видимо, чтобы у нее не было возможности неправильно истолковать послание.

Сердце ее упало. Марисоль читала и перечитывала записку. Потом услышала цокот копыт и бросилась к окну. Фоско как раз взобрался на коня, к корпусу которого был привязан небольшой баул. Хозяин замка явно отправлялся куда-то на длительный срок. Марисоль обернулась, ища глазами одежду. Тонкая ночная рубашка лежала на стуле рядом с кроватью. Никаких других вещей нигде не было видно. Марисоль схватила ночную рубашку и натянула на себя. Потом кинулась к выходу. Против ее ожиданий, дверь в спальню оказалась незапертой. Марисоль от неожиданности даже застыла на пороге, в страхе вглядываясь в полумрак гостиной, боясь увидеть Анниту. Но в гостиной никого не наблюдалось, потому Марисоль опрометью бросилась к лестнице. Стремительно взлетев по ней, она ворвалась в свою комнату, захлопнула дверь и метнулась к шкафу. Он оказался запертым, а ключа в замке не было.

– Он все предусмотрел! – рассердилась Марисоль. – Он полагает, что я не смогу выйти из дома, пока не проснется Аннита и не отопрет мне шкаф! Он уверен, что я не побегу за ним в ночной рубашке! Ничего у него не получится! – упрямо тряхнула она головой и бросилась вон из комнаты.

На улице стояло влажное и прохладное утро, но Марисоль даже не поежилась. На крыльце она остановилась и помчалась обратно в дом. Драгоценные минуты уходили, но без ключа Марисоль все равно не смогла бы отпереть калитку. К счастью, теперь она знала, где лежит ключ.

Выскочив во двор, Марисоль бросилась к калитке и выбежала в поле, когда Фоско уже почти достиг леса. Она помчалась за ним, едва касаясь ногами земли и зовя его. Фоско обернулся. Картина, которую он увидел, остановила биение его сердца. Прекрасная девушка с развевающимися на ветру темно-каштановыми волосами, бежала в низких лучах утреннего солнца. Легкое полупрозрачное платье, будто дымка, обволакивало ее стройную фигурку, струилось вдоль тела, рисуя изящный ее силуэт. Фоско не дыша созерцал воздушное создание, не в силах отвести взгляд. Машинально он натянул поводья, заставляя коня притормозить.

– Не можешь любить меня?! – задыхаясь от бега, сверкая темными глазами, гневно напустилась на него Марисоль. – Скажи мне в лицо, что не любишь меня, и я исчезну навсегда из твоего замка! – с присвистом выпалила она, останавливаясь. Грудь ее тяжело вздымалась от быстрого бега, щеки раскраснелись.

– Марисоль… Как ты вышла в таком виде?

– Тебя не должен заботить вид, в котором я выхожу на улицу, если ты меня не любишь! Давай, скажи мне это! – уперла она руки в бока, сердито глядя на него снизу вверх.

– Это правда. Я не люблю тебя, – произнес он сухо.

Сердце Марисоль больно кольнуло, будто ей в грудь вонзили нож. Но плакать она не собиралась. Она разозлилась.

– Значит, сегодня ночью ты использовал меня, будто животное?! Поддался инстинкту?! А теперь решил сбежать, обесчестив?! – сверкали ее глаза гневом. Фоско нервно сглотнул, а Марисоль продолжила: – А я, напротив, подарила тебе всю себя: сердце, душу, невинность! Я полюбила тебя всем сердцем!

– Ты ошиблась в выборе возлюбленного, Марисоль, понимаешь?! – отчаянно воскликнул Фоско. – Спроси любого в округе, и тебе скажут, что я сумасшедший убийца! – крикнул он.

– Я не верю в эти легенды! К тому же ты уже признался, что никого не убиваешь!

– Какая разница?! Едва ты появишься со мной в обществе, меня схватят и…

– Зачем нам появляться в обществе? Мы можем жить в твоем замке, как ты до сих пор жил в нем, – прервала его Марисоль. Фоско в замешательстве смотрел на нее, понимая, что ее возражение логично. А Марисоль, видя его смятение, спросила: – У тебя есть семья? Другая женщина? Ты известная в светском обществе персона?

– Что ты говоришь… – взмахнул он рукой.