Поцелуй победителя

Кестрель отстранилась, словно в ней отозвалось эхо его боли.

— Я сама могу. — Она забрала камень из руки Арина. — Я знаю, как ставить палатку. Отец учил меня.

«А что еще ты помнишь?» — едва не спросил Арин и тут же испытал приступ отвращения к себе. Он ведь знал, как ее ранили эти воспоминания. Арин всегда не выносил генерала, но сейчас ненависть забила в нем горячим фонтаном.

— Я не пощажу твоего отца, — решительно произнес он.

В темноте он почти не мог разглядеть ее лицо.

— Я и не прошу об этом, — ответила Кестрель.

21

Они продолжили двигаться на юг. Арин старался держаться на некотором расстоянии от Кестрель. Пару раз они ехали рядом, и ничего хорошего из этого не вышло. Он не мог справиться с собой и смириться с тем, что случилось. Когда она впервые догнала его верхом на Лансе, у него невольно вырвалось:

— Во имя богов, у тебя ведь даже доспехов нет!

— Я понимаю, что ты волнуешься, — тихо ответила Кестрель.

— Отец заставлял тебя идти в армию. Ты сопротивлялась, ведь музыка была тебе дороже. Однажды ты сказала мне, что не хочешь убивать.

— Эта война для меня многое значит.

— Раньше ты такого не сделала бы.

— Знаю. Я изменилась.

Ее слова прозвучали для Арина как никогда искренне. Кестрель не раз повторяла ему и настаивала: той девушки, которую он знал, больше нет. Он вспомнил, в чем поклялся тогда, в палатке. Она ничего не обещала в ответ. Но печалиться об этом, когда впереди ждали худшие горести, казалось неправильным, и Арину стало стыдно.

Кестрель расслабленно сидела в седле, ее волосы сверкали на солнце. За ее спиной тянулась конница. Ветер трепал сине-зеленое восточное знамя. Арина охватил такой удушающий страх, что он едва не пропустил ответ Кестрель. Она пообещала вести себя осторожно, не рисковать собой. Но сказать такое во время войны было настолько абсурдно, что Арин не нашелся, что ответить. Кестрель замолчала.

В следующий раз, увидев, что она направила Ланса в его сторону, Арин свернул левее и нашел себе занятие. Вечером он дождался, когда Кестрель поставит палатку, после чего отыскал свободное место подальше от нее.

Кестрель находилась где-то на периферии его поля зрения. Когда на рассвете войско снималось со стоянки, Арин то и дело замечал ее яркую макушку. Кестрель без труда заводила разговоры с гэррани, просила восточных воинов обучить ее простым словам на дакранском. Постепенно солдаты перестали опасаться ее и начали улыбаться. Они полюбили ее, забыв об изначальной неприязни и ее непривычной внешности, ведь выглядела она как настоящая валорианская воительница.

Кестрель много времени проводила с Рошаром. Даже издалека Арин видел, как принц поддразнивает ее, а та смеется. В такие моменты внутри Арина сжимался невидимый кулак. В сумерках Кестрель с Рошаром играли в карты. Проиграв впервые, принц долго и громко ругался на родном языке.

Однажды вечером, когда они были лигах в десяти от поместья Эррилит, Арин пришел к палатке Рошара, которая по размеру больше напоминала шатер и вмещала небольшой столик, несколько складных тканевых стульев и плетеную кровать вроде тех, что использовали восточные кочевники. Матрас у принца был перьевой, а не соломенный, а на столике обнаружилась жареная дичь, очищенные красные ягоды и миска восточного риса со специями, которые придавали ему оранжевый оттенок. Арин как-то пробовал эту приправу: она оказалась остро-сладкой, с горьковатым привкусом. На столе также стояла бутыль с вином, две оловянные чашки и две тарелки.

— И вот, — воскликнул Рошар, который сидел на стуле из тикового дерева, обитом зеленой тканью, — разверзлись небеса, и перестал чужак быть чужаком!

Арин уставился на него в недоумении.

— Это поэзия, — объяснил принц. — Правда, в переводе звучит так себе.

— Ты кого-то ждешь.

— Возможно. Но пока сгодишься и ты. Садись, поговорим.

— Кестрель?

— Что, прости?

— Ты ждешь Кестрель? — Вопрос получился похожим на утверждение.

Рошар прокашлялся.

— Не-ет, — протянул он.

Арину не понравился его шутливый тон, однако он все-таки присел. Рошар поставил еще одну тарелку. Этикет не предполагал подобного поведения, когда к восточному принцу приходил посетитель. Но Рошар сам решал, когда ему соответствовать роли королевской особы, а когда нет.

— Кестрель говорила со мной о валорианской разведке. Глупо надеяться, что нас не заметят. Мы тащимся на юг по главной дороге.

— Но пока на нас даже не попытались напасть. — Арин полагал, что именно это случится, узнай валорианцы об их передвижениях.

— По ее мнению, генерал заметил, что мы сосредоточили силы у Лерралена. Трудно сказать, известно ли ему о нашей части войска. Возможно, он не атакует нас лишь потому, что не хочет сразу перебрасывать свои силы к северу от Эррилита, отрезая себя от путей снабжения. Или же генерал рассчитывает, что мы решим оборонять не то поместье и он сможет без боя захватить свою цель. Зачем сражаться с нами сейчас и платить кровью за победу, когда можно просто взять то, что нужно, пока мы попусту тратим время и силы где-то в другом месте? Разумеется, может оказаться, что мы ошиблись, и его цель — вовсе не Эррилит.

— Если Кестрель назвала это поместье, значит, так и есть.

— Согласен. — Рошар сделал глоток вина.

Арин поковырялся в тарелке.

— Ты когда-нибудь выигрывал у нее в карты? Или в «Пограничье»? В любую игру? Она не оставляет мне ни малейшего шанса!

— Я вижу, ты много времени проводишь с ней.

Рука Рошара, державшая чашку, застыла на полпути.

— Арин.

Укол ревности. Тщательно скрываемая обида.

— Кестрель меня, скажем так, не интересует. — Принц слегка изменился в лице.

Повисло молчание, и Арину вдруг пришло в голову, что, когда он поволок Рошара в лес, солдаты не попытались ему помешать совсем по другой причине.

— Женщины вообще не интересуют меня в этом смысле, — добавил принц.

Арин давно догадывался об этом, просто не осознавал до конца. Он поймал взгляд Рошара, который можно было бы назвать робким, будь на его месте кто-то другой. Но нет, черные, спокойные глаза принца выражали лишь добродушное любопытство. Арин почувствовал, как отношения между ними резко усложнились.