Поцелуй под звездным небом

– Да. Мое имя, моя грудь и губы настоящие на все сто процентов.

– Хорошо, хорошо. – Кент повернулся. Сэди смотрела на него, готовая вступить в спор.

Сэди подождала, пока закончатся упомянутые два часа, затем наклонилась к Кенту и вытащила у него из ушей наушник.

– Давайте заключим сделку.

– Готов поспорить, это были самые длинные два часа в вашей жизни. – Кент недоверчиво посмотрел на нее.

– Нисколько. Две минуты в ванной комнате наедине с пауком-мутантом показались мне значительно более долгими.

– Замечательно. Тогда давайте попробуем пережить еще два часа, а?

– Мы не будем сидеть и молчать целый день.

– Нет?

– Это глупо.

– А меня вполне устраивает.

– Я упоминала, насколько невыносимой бываю, когда захочу? – Она сложила руки на груди.

Кто бы сомневался. И бедный паучок, изгнанный из ванны, тому свидетель.

– Еще не захотели?

– Давайте выберем тему и будем ее придерживаться. – Сэди сделала вид, что не заметила сарказм.

– Например? – Он настороженно взглянул на нее.

– Ну, для начала, как вам тема детства?

Кент на мгновение задумался над ее предложением. Вроде бы безопасная тема, не грозит скелетами в шкафу и позволит хоть ненадолго воцариться миру и спокойствию.

– Хорошо. Но за это я получу в подарок тишину во второй половине дня.

Сэди умела торговаться.

– Всего на два часа.

Кент постучал пальцами по рулю:

– До вечера.

– До обеда, – парировала она.

– И потом, – уточнил он.

Ну, все-таки лучше, чем ничего. Она согласно кивнула и приступила к делу:

– Поведайте же мне историю Кента Нельсона.

Не отводя глаз от дороги, он открыл пакетик с чипсами и принялся жевать.

– Да не о чем рассказывать.

Сэди рассмеялась. Кент удивленно признал про себя, что еще ни разу не слышал ее смеха. Глубокий, горловой, интригующий, он совсем не походил на обычное женское хихиканье или мелодичный перезвон, к которому Кент привык со знакомыми дамочками. Так мало людей способно смеяться от всей души, по-настоящему.

– О да, – протянула она. – Конечно. Всемирно известный фотожурналист, лауреат всевозможных наград и конкурсов, посетивший за последние десять лет все горячие точки планеты. И ему совсем, совсем нечего рассказать о себе?

– Хорошо, просто не обо всем хочется рассказывать.

Сэди оценивающе посмотрела на него. Стиснутые губы, угрюмо сдвинутые брови.

– Мы же договаривались, – напомнила она.

– Ах, конечно, как же я мог забыть.

– Расскажите о своих родителях. – От нее не ускользнул сарказм в его словах. – Предполагаю услышать повествование о разводе и семейных неурядицах, или я не права?

Кент взглянул на нее, пытаясь оценить, насколько она искренна. Похоже, Сэди намерена придерживаться фактов.

– Боюсь, нет. Полная семья, родители влюблены друг в друга. Еще есть старшая сестра. Стандартное детство австралийского подростка из пригородной семьи среднего достатка.

– Должно быть, они вами гордятся. – Сэди понравилось то, что она услышала.

– Скорее беспокоятся, – пожал плечами Кент.

Его семья начала беспокоиться о нем с той самой минуты, десять лет назад, когда он впервые попал в горячую точку. Он даже не знал, сколько раз мама звонила в министерство иностранных дел, когда Кент в положенное время не выходил на связь. С тех пор как произошла авария, они обеспокоились еще больше.

– Думаю, вы были примерным ребенком, – предположила Сэди. – Первый ученик в классе. Любимец семьи. Статьи в школьной газете. Речь перед выпускниками и родителями.

Кент разразился хохотом. Не смог удержаться, настолько ее предположения оказались далеки от реальности.

– О нет. Мама достаточно точно описала меня в разговоре с одним из моих многочисленных школьных воспитателей, кстати в моем присутствии, как маленького противного засранца.

Сэди потрясенно взмахнула ресницами, удивленная его признанием и смехом. Низкий и легкий, он магическим образом преображал угрюмое лицо, смягчал твердые складочки в уголках губ, зажигал в глазах маленькие огоньки.

– Она была права?

– Признаю свою вину.

Сэди не знала, что сказать. Раскаяния в нем ни на грош. А ведь Кент описал идеальное детство, она бы убила за такое! Интересно, что могло вынудить его поступать так, что даже собственная мать не стеснялась в выражениях?

– Ага, наверное, они не понимали вашу возвышенную душу или вы пытались что-то доказать? Какое еще дурацкое оправдание обычно выдумывают плохие мальчики в обоснование своего поведения? – приторным тоном поинтересовалась Сэди.

Кент снова рассмеялся:

– Нет. Думаю, меня всегда влекли приключения. Я хотел узнать, что находится за моей улицей.

За городом. За морем. В другой части света. Боюсь, я стал возмутителем спокойствия, поскольку всегда противился приятной, упорядоченной жизни маленького городка.

Сэди отчасти его понимала. Особенно глядя на него сегодняшнего, с коротко остриженными волосами и щетиной, полным набором признаков этакого «настоящего мужчины», мачо, совсем не похожего на стандартного представителя среднего класса.

– И что вы делали? Нарушали правила, занимались мелкими магазинными кражами, курили в гараже? Неприятности с полицией? Венерические заболевания?

– Нет же, черт побери! Ни то, ни другое, ни третье! – Он пронзил ее сердитым взглядом.

– Тогда что?

– Прогуливал школу. – Кент вновь устремил глаза на дорогу. – Постоянно. Проводил время в галерее с игровыми автоматами или купался в местной речушке. Совершал сумасшедшие поступки, вроде прыжков с крыш домов, ворошения муравейников руками или покорения опор линии электропередач.

– И зачем вам это было?

– В основном, «на слабо».

– О боже!

Сэди никогда по-настоящему не понимала мальчишек. У нее не было брата, по крайней мере, пока она росла. Отец всегда казался ей загадкой. То же самое относилось и к парням, с которыми она встречалась. Сэди понимала их сексуальные потребности, остальное оставалось неведомым.

Даже Лео, человек, которого меньше всего можно назвать мачо, обладал непонятной мужской гордостью. Некоторые психологи назвали бы эту гордость «эго».