Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн

– Димитр, скорее всего, что-то успел на нее наложить, через все ту же Диадему. Я выясняю, как от этого избавиться, но лучше на всякий случай подумайте и вы, не отличалась ли она и раньше вспышками злости… особенно до становления валькирией. Так, вроде все. Кас, - он серьезно посмотрел на девушку. – Я понимаю, ты только недавно стала ифритом. Но прошу тебя, отнесись ко всему серьезно. Идет серьезная война, очень серьезная, бесчинства Хранителей затрагивают всю Европу и даже потихоньку касаются Египта и Турции… Учиться некогда, а опасность может прийти в любую минуту. Отнесись к этому серьезно… Мистер Реддл, мистер Блэк, - взглянул он на нас. – Вы оба хорошие волшебники… Я надеюсь, с вами все будет в порядке, вас тут трое… Но будьте настороже. Дело медленно, но идет к развязке. Нам нужна осторожность и серьезность. Всем, - взглянув на Блэка, добавил Влад, прежде чем исчезнуть…

Весь остаток дня мы почти не разговаривали – новость, принесенная им, была и радостной – Матей потерял Кэт и не мог добраться до нее самой. Но в большей степени пугающей – я и раньше опасался, что наш враг объединится, теперь уже это было очевидно. Единственное, чего мы не знали, того, с кем именно объединился Димитр и как далеко зашел этот союз. Я искренне боялся, что это сама Лестрейндж, но это было не так… Союзником Димитра была не Белла…

========== Воспоминания и настоящее… Часть 2 (Кэтрин). ==========

Перепиши свою жизнь на чистые страницы,

И ты увидишь, что любовь не ведает границ

Последняя звезда упала в провода,

И снег белее мела

Война со всех сторон, а я опять влюблен,

Что ты будешь делать?

Сплин. “Что ты будешь делать?”

Полтора месяца прошло с того момента, как мы похитили крестраж-медальон и дело больше ни на мизинец не сдвинулось с мертвой точки. Мы каждый день сворачивали «лагерь» и перемещались в другое место. Рон уже окончательно пришел в себя, для чего мне еще дважды пришлось над ним петь, что делать с крестражем и где искать остальные, мы понятия не имели… И такое бесцельное «хождение по лесам» начинало давить на психику всех четверых, включая меня… Плюс к этому нас терзал и мучил постоянный легкий голод – питались мы сомнительной съедобности грибами, иногда находили ягоды и коренья, и пару раз умудрялись ловить магией в лесных озерцах рыбу. И все-таки вечно жить так было не возможно, понимал это каждый, и скандалы для нашей четверки грозили превратиться в привычное дело. Рон и Герми не раз уже шептались украдкой за спиной меня и Гарри, несомненно, о том, что брат отправился на столь важное предприятие без какого-то плана. Не скрою, злило это и меня, но я, тем не менее, верила в старика Дамблдора и в Гарри и готова была пойти за своим кузеном до конца, каким бы конец этот ни был… Однако обычно я была миротворцем между Гарри и ребятами, и вместе с братом предлагала начать с Хогвартса –как выяснилось на занятиях Гарри и Профессора, путь Лестрейндж начался именно там. Она еще на младших курсах увлеклась Салазаром Слизерином и его идеями, уже на четвертом курсе, когда из Запретного Леса выползла змея, Лейстрейндж к собственному изумлению обнаружила, что владеет парселтангом. Именно тогда в голову Беллы и залезла идея того, что она, чистокровная волшебница, урожденная Блэк (она умудрилась в самом начале своего «жизненного пути» еще и выйти замуж), может продолжить дело великого темного мага по очистке мира магии от всяких примесей магловской крови. Она даже предлагала этот путь моему отцу, наследнику Салазара, но папа вежливо и тактично намекнул тогда еще совсем молоденькой Белле – а отец уже даже работал – что ничем подобным он не интересуется и заниматься не будет… И тогда Лестрейндж окончательно вознамерилась достичь величия и чистоты крови сама…

Фанатичная, амбициозная и очень эгоистичная девочка превратилась в опасную темную колдунью, угрожавшую теперь всему миру… И именно потому-то, что история Слизерина увлекла ее еще в школе, мы с Гарри искренне полагали, что как минимум один крестраж там есть. Но ребятам идея отправиться в Хог категорически была не по душе. И добиться решения пойти туда мы с братом не могли, а больше идей у нашего Избранного попросту не было…

Так вот, та неопределенность, что царила у нас в планах, постоянный голод и полная изоляция от дорогих людей вкупе со страхом за них, сводили нас всех с ума. Пару раз, особенно при упоминании, какая же сволочь Северус, у меня начинались вспышки необъяснимой злости и жестокости. Гарри же косился с все большими и большими подозрениями, но молчал.

Однажды я чуть не подожгла палатку, придя в бешенство во время очередного спора, в другой раз я очнулась, тыкая палочкой Гарри в Гермиону и уже прожигая в ее свитере дырку. И такие приступы меня, по правде говоря, откровенно пугали. Я не понимала, чем они вызваны, ведь валькирия не может находиться в неконтролируемой ярости. Не должна.

Все чаще, кроме того, я начала за это время простоя задаваться одним и ранее небезынтересным для меня вопросом – если в прошлой реальности я была валькирией, почему за зверства и жестокости меня не лишили маховика и что заставило меня-то саму, ту, злую, внезапно передумать и захотеть исправить все?

Я не знала ответа, а между тем вспышки ярости походили на то, что нам тогда, в первое мое Рождество после школы, показала Анна Экала. И это еще больше пугало и настораживало меня.

Единственным достижением за это время стало только то, что трансгрессировав однажды ночью, по браслету, к Северусу, я получила «оберег ифрита» - талисман, призванный защищать от слежки с помощью темных чар и от влияния на обладателя такой вещи извне. Оказалось, ему о нем сообщил фантом мамы, придя к нему однажды глубокой ночью… В целом, фантом валькирии в случае крайней необходимости действительно мог явиться какому-то человеку, не будучи заметным при этом больше никому… Я коротко рассказала Северусу, которому мама не объяснила почти ничего, в чем была суть талисмана и он успокоился. Мама и не могла ему объяснить, время, на которое мог прийти фантом валькирии, было крайне ограниченным. Ко мне же по вполне понятным причинам прийти она не могла, в этом я была с ней согласна – Димитр отслеживал мои перемещения, я это знала, не знала лишь насчет перемещений по браслету. Потому забрать амулет из дома я в любом случае бы не сумела. Папа так и не обнаруживался, что тоже меня терзало и пугало. Я боялась представить и подумать, что же с ним такое… Кто из охраняемого чарами дома мог забрать самый важный кусок письма, даже если с папой все в порядке? Кто? И главное – зачем?

Наверное, именно это состояние неведения, которое угнетало не только меня, но и Гарри – я ведь рассказала брату о пропаже папы, и на Гарри это тоже повлияло далеко не лучшим образом – и мешало мне в тот период здраво думать и активно действовать.

Но так или иначе, а с моей встречи с Севом – узнать новости о крестражах, которых кстати и не было – прошло уже две недели и хотя бы на счет того, что Димитр меня не найдет, я была спокойна. И все же… В ту ночь я долго лежала на своей кровати, сдав двенадцатичасовое дежурство в компании крестража – остальные надевали его на шею, я же просто держала в руке – соседствовать с моим маховиком такая штука не должна была ни в коем случае. И безучастно глядела в потолок, пытаясь понять в очередной раз, что нам всем делать, откуда у меня берется такая ярость и почему я, прошлая я, разбила маховик…

Еще мне в последнее время упорно лезли в голову разные факты из моей жизни как валькирии. Особенно ярко в моей памяти вспыхнул один эпизод еще из самого детства, но уже после получения дара и гибели мамы. Он несколько раз грезился мне в ярких красках…

***

Мы вышли из «Флориш и Блоттс», папа с моими учебниками в руках, я в новенькой мантии, только что купленной для первого курса школы, Римус, держа Гарри за руку, тащил с помощью палочки котел со сваленными в него ингредиентами, свитками пергамента и перьями. Чернила же несла я сама, чтобы случайно в общей куче котла их не разбить. И проходила наша компания мимо магазина с товарами для магических животных. Гарри во все глаза разглядывал сов, хотя папа обещал ему подарить сову на одиннадцатилетние, а меня, остановив, отец спросил, не хочу ли я жабу или кошку. Сова – я ведь уже была валькирией – даже не предлагалась.

– Но папа, я хочу сову! Она полезная, будет носить почту, а еще совы красивые и я их люблю! – начала я. Мне всегда хотелось иметь именно сову, я обожала этих мудрых красивых птиц, и еще до гибели мамы сову мне обещали к школе… Однако сложились обстоятельства совсем иначе.

– Кэтрин, милая, - папа наклонился ко мне и погладил по щеке. – Мы не можем взять тебе сову, ты же знаешь… Она не сможет у тебя жить…

– Почему?! – на мои глаза навернулись слезы. Я правда хотела сову и мне было обидно знать, что Гарри ее купят, а мне – нет. К тому же, я еще не совсем осознавала тогда, какой же у меня теперь дар. И не понимала, насколько он серьезен.

– Ты же… - папа понизил голос. – Ты валькирия, у тебя будет очень сильная магическая аура, и уже есть. Сова просто не выдержит и будет…

– Грустить, а ты же не хочешь, чтобы твоему другу-сове было грустно, правда? – пришел папе на помощь деликатный крестный. – Мы можем взять кошку, если хочешь, они тоже умные и полезные.

– Или жабу, будет необычно! – заметил Гарри, улыбаясь мне. – Или… возьми крысу! – показал он мне на мальчика, выходившего из магазина в обнимку с небольшой крысой.

– Но я хочу сову! – всхлипнула я. – Папа, ну пожалуйста! Ну Римус!

– Детка, мы бы с радостью купили тебе сову… - вздохнул папа, с трудом удерживая одной рукой гору учебников. – Но нельзя. Просто нельзя. Прости… Я правда был бы только рад взять сову. Но ты валькирия, ты не обычная волшебница. И мы же не хотим делать сове грустно, правда? – я кивнула, утирая глаза. – Давай тогда пойдем и съедим по большому… нет, лучше выпьем по большому стакану коктейля. Идем-ка! – скомандовал папа, уводя меня от витрины, где стояла клетка с красивой черно-белой совой. Той птицей, приобрести которую у меня не было ни малейшего шанса с девяти лет. Когда Гарри купили Хэдвиг, он прятал ее от меня. Чтобы она не заболела и не умерла, разумеется… Отнюдь не для того, как сказали мне маленькой заботливые родные, чтобы она не грустила…