Поцелуй змея

Не успев осознать происходящее, Карлинг услышала свой собственный вопрос:

— Что думаешь?

— Мне нравится, — ответил он, — но важнее, что думаешь ты? Подошли ли сапоги? Удобно ли в этой одежде?

— Вообще-то, да, — она прошлась пальцами по непривычно коротким волосам. — Я, если честно, удивлена. Я ожидала совсем не этого.

Он поймал ее взгляд.

— Тебе нравится?

Карлинг тоже посмотрела на себя сверху вниз.

— Да. Хотя не уверена, что это я.

— Тебе стоит захотеть, и ты станешь, кем захочешь, — произнес искуситель из Эдемского сада. — Ну, знаешь, иногда, под настроение, — он поднял палец. — Подожди, не говори пока ничего. Мы еще не закончили.

Она поджала губы.

— Что значит «мы не закончили»?

Его глаза улыбались ей.

— Порадуй меня еще чуть-чуть. Пожалуйста? Это никак тебе не навредит. Просто ради удовольствия. И в этот раз тут никакого хулиганства и ничего неприличного, — продолжал он голосом, соблазнительным как первородный грех. — И, возможно, тебе даже понравится.

Удовольствие. Снова это непонятное слово. И эти глаза такие подбадривающие, такие теплые, как его тело, и неотразимо влекущие, словно она мотылек, летящий на свет. Казалось, так легко поддаться его уговорам, и она вдруг поняла, что улыбается ему в ответ.

— Да неважно. Пусть будет по-твоему. Ради удовольствия.

— Спасибо, Карлинг, — пробормотал он, легко поцеловал ее, взял за руку и отвел в ванную. Там он уговорил ее сесть на столешницу возле раковины. Затем он высыпал содержимое пакета рядом с ней. Рядом с ней оказалась целая куча косметики от Guerlain, и Карлинг не смогла удержаться от смеха.

Рун открыл палетку теней и поднес к ее лицу, решая что ей подойдет. Кивнул сам себе и молча отложил их в сторону.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказала она.

Далее он открыл румяна, снова поднес к ее лицу и задумался. Прищурился, пожал плечами и тоже отложил.

— Рун, — позвала Карлинг, глядя на него в упор. У нее не нашлось слов, чтобы описать то невероятное чувство, которое она испытывала в тот момент.

— Что? — он улыбнулся ей в ответ своей фирменной полусонной и крайне опасной улыбкой. — Ты сказала, что порадуешь меня, — сказал он, — так сделай это.

— Но мне нужно сделать несколько телефонных звонков…

— Серемела в пути, Джинн работает над своим заданием, а твои телефонные звонки могут подождать пятнадцать минут, — глядя, как она старательно пытается подыскать хоть какой-нибудь аргумент, Рун приподнял бровь. — Я прав?

Она тяжело вздохнула, потому что иногда бывают ситуации, когда больше нечего возразить.

— Понимаю, — успокаивал он, попутно открывая пакет, в котором оказалась пушистая кисточка. — Сначала сапоги на каблуках, джинсы, а теперь еще и это. Такое довольно трудно принять.

— Ты даже понятия не имеешь, — пробормотала она.

— Тссс. Просто закрой глаза.

В итоге она решила, что поразвлекать его еще каких-то пятнадцать минут гораздо проще, чем спорить с ним, поэтому подчинилась его просьбе. В конце концов, зачем делать вид, будто никогда раньше не красилась. Она носила макияж бесчисленное множество раз. Во времена Римской империи у нее был специальный человек, вроде косметолога, только для того, чтобы накладывать ей макияж. Она обильно пудрила лицо и волосы в стиле рококо, как было модно в середине восемнадцатого века во Франции. Но в конце концов она пришла к заключению, что черты ее лица слишком скучны и неприметны, поэтому постепенно забросила это занятие.

Но Руну взбрело в голову сделать ей мейкап, прямо здесь и сейчас. Он превратил ритуал, ставший устаревшим, утомительным, и, в конечном итоге, нелепым, в совершенно новый опыт, необычный и эротичный, даже трогательный.

Она сжала ладонями край столешницы, пытаясь сидеть смирно, пока легко касался кистями ее нежной кожи. Едва уловимыми прикосновениями пальцев и почти полушепотом, он направлял ее лицо то в одну сторону, то в другую. Карлинг чувствовала, как с внешней стороны ее колена, в которое он упирался своим бедром, разливается жар его тела. Ощущала запах его возбуждения, слушала звук равномерного дыхания и легкого шуршания ткани по коже, когда он двигался.

Было ясно, что он не собирался таким образом ее соблазнять. Он просто наслаждался ею, и это был совершенно новый опыт, который перенес ее к другому впервые испытанному ощущению, в то далекое и ужасающее время, когда ее выкрасили сурьмой, зеленым малахитом и красной охрой, чтобы она смогла соблазнить бога. Как странно, что какие-то события из далекого прошлого все еще имели власть над ней, все еще наполняли глаза слезами.

А может, Рун просто пробуждал ее душу.

И она позволяла ему.

— Приоткрой рот, — промурлыкал Рун.

Карлинг так и сделала, и он нежно, словно поцелуй, провел по ее губам помадой. Карлинг тайком взглянула из-под ресниц на его спокойное, сосредоточенное лицо. Свет, расположенный над зеркалом в ванной, отражался его глазах, наполняя их сиянием. Указательным пальцем он приподнял ее подбородок, чтобы оценить результаты своей работы.

— Хорошо, — произнес он, — я закончил.

Она открыла глаза. Они посмотрели друг на друга. Его зрачки расширились, полностью сфокусировавшись на ней. Рун провел кончиком большого пальца по краю ее нижней губы, и выдохнул:

— «Она идет в красе, подобна ночи —

Заоблачных высот и неба в звездах.

Все лучшее от темноты и света

Встречается в глазах ее и взгляде»(Д.Г. Байрон «Она идет в красе», пер. С. Козий — прим. пер.). Дорогая, ты всегда была великолепна, но сейчас ты реально охренительна.

Уголок ее губ дрогнул и приподнялся.

— Ты действительно так думаешь?

— Я это знаю, — сказал он, его голос стал ниже, глубже, чем раньше. Он снял ее со столешницы и повернул лицом к зеркалу, и Карлинг снова увидела себя. Проигнорировав свои естественные черты лица, она сконцентрировалась на искусной утонченности, с которой он увеличил ее глаза, подчеркнул высокие скулы и добавил блеска полным губам. Ни одного неверного мазка. Она выглядела свежей и прекрасной, и сияла, как женщина, которую боготворят.

Обожают.

Карлинг прислонилась спиной к его груди. Он обнял ее. Их глаза снова встретились в зеркале. В нем отражались элегантный, опасный Рун и загадочная незнакомка, и сила возникшей между ними связи была также первобытна, как когда Парис и Елена впервые взглянули друг другу в глаза и обрекли на войну мир богов и людей.

Или, возможно, тому виной был циклон, который взревел в ванной, а затем обратился в высокую фигуру надменного принца.

Карлинг с Руном одновременно повернулись к Халилу.